На мгновение Натаниэлю сделалось легко и радостно — как глоток свежего чистого воздуха после месяцев нахождения в пещерах Черных Болот. Однако миг злорадного удовольствия сменился озадаченностью.

— Прошу прощения, мадам Пинкертон. Но как мы можем допросить кота?

— О! Это не составит никаких проблем, — модистка опустила на пол кота, покрутила крупное кольцо с сапфиром и щёлкнула пальцами.

Белесый искрящийся туман объял животное, и перед изумленными собравшимися возник худощавый блондин с испуганными глазами.

Шанс восторженно присвистнул с нескрываемым восторгом любуясь мадам Пинкертон. Натаниэлю невольно подумалось, что он порядком устал удивляться, и воспринимает происходящее с прохладной отрешенностью. И что в ближайшее время ему придется слушать сердечные изливания гнома.

— Ну рассказывай, мой дорогой, кому ты продал мою тайну? — мягко проговорила Эржабет, давая понять, что, если Луи не заговорит, его ждёт кара, куда более страшная, чем жизнь в кошачьем теле.

Луи вцепился в ее руку и жалобно затараторил:

— Все скажу, все, что пожелаете. Но я не хочу больше быть котом.

— Об этом надо было раньше думать, — философски отозвалась модистка, вырывая ладонь и, посмотрев на Дрейка, чуть грустно добавила: — Он ваш. Можете делать с ним все, что посчитаете нужным. А теперь я бы попросила отвести меня к Нарциссе.

— Бедная девочка…

Мадам Пинкертон погладила Нарциссу по голове, как маленького ребенка, и тяжело вздохнула. Ласковый жест был наполнен таким теплом и искренностью, что Натаниэль перестал сомневаться в честности модистки. Так могут смотреть только на неизлечимо больного дитя и сокрушатся из-за невозможности переломить ситуацию.

В глубине души затеплился крохотный огонек, что появление Эржабет поможет вырваться Нарциссе из забытья. Но бездумный взгляд по-прежнему был направлен в пустоту, и Дрейк с горечью ощутил, как тает последняя надежда вернуть ведьму обратно к жизни.

За окном палаты сгущались тучи, и по желтым стенам поползли рваные тени. Повисла влажная духота, а на языке появился своеобразный привкус озона — неровен час начнется гроза.

Зашелестели многочисленные юбки. Поднявшись со стула, Эржабет попрощалась с Нарциссой и покинула палату. Натаниэль последовал за ней. Они молча прошли по главному коридору и, лишь оказавшись на ступеньках перед главным входом в госпиталь, модистка вдруг проговорила:

— Мы познакомились с Нарциссой в картинной галерее. Она поразила меня способностью видеть во всем что-то свое, особенное. Мы долго с ней говорили о современном искусстве, о том, что искусство невозможно ограничить и что каждый творческий человек в момент написания картины или музыки уподобляется богам, создавшим вселенную. И как страшно видеть ее в таком состоянии.

Мадам Пинкертон достала из ридикюля шелковый платок и аккуратно смахнула набежавшие слезы. Натаниэль инстинктивно протянул руку, желая утешить ее, но она подняла раскрытую ладонь со словами: “Все в порядке”.

— Можно сказать, что ей даже удалось немного приблизиться к богам, — он грустно улыбнулся и покачал головой. — Видели бы ее бабочек, птиц и миниатюрный город с живыми горожанами, которые Нарцисса создала. Она сильный психомаг. Думаю, она единственная в своем роде.

Эржабет повела ноздрями и с интересом посмотрела на лорда Валлори.

— Все же драконью кровь не обманешь. Как давно вы поняли, кто она?

Они вышли из ворот госпиталя и медленно направились в сторону Центрального Проспекта.

— Когда детектор магии показал, что она простой человек. Детектор распознает и различает только то, что есть в сознании ведьморожденных. Подсознание же — очень тонкий инструмент. Оно легко прячется, и его невозможно вытащить наружу привычными способами. Отсюда и защитный лунатизм, и образы обретающие реальные черты, когда Нарцисса спит. Думаю, действие Драконьего Чертога позволило высвободиться магии, и она начала создавать животных и людей уже сознательно. Прежде я никогда не сталкивался с подобным, хотя был наслышан о психомагии. Кстати, подозреваю, что вы тоже являетесь психомагом.

— От вас ничего не скроешь, милорд, — модистка по-доброму усмехнулась, и на щеках появились очаровательные ямочки. — Большое счастье, что мы не пересеклись в столице.

— Удивлен, что вы ни разу не привлекли к себе внимание, мадам Пинкертон, — парировал Натаниэль.

В словах модистки была доля правды. Повстречайся они в столице, разговор проходил бы в отделе магической безопасности, и наверняка не такой приятный. Дрейк поймал себя на мысли, что уже давно ни с кем так не прогуливался, просто болтая по душам. Общее горе объединило двух противоположных людей, и в этом таилось нечто удивительно.

— Просто я не первый год живу, и знаю, как обходить законы, — модистка многозначительно приподняла брови.

— Это же ведь вы дали Нарциссе шпильку с “Зовом Драконьей Крови”?

Лицо Эржабет дрогнуло, и Натаниэлю показалось, что модистка станет утверждать обратное. Но она лишь тихо проговорила:

— Я, — она задрала голову и окинула взглядом высокие здания гостиниц, протянувшихся вереницей вдоль улицы. — Мне нечего скрывать и нечего стыдиться. Нарцисса находилась в отчаянном положении, и я решила ей помочь. Кто же знал, что все обернется такой трагедией, — и, помолчав, добавила: — Нет ни единой минуты, чтобы я не винила себя в том, что произошло.

— Вашей вины здесь нет. Все произошло из-за меня.

— Вы знали, что Нарцисса вас любит?

Вопрос застал Натаниэля врасплох. Он никогда не думал об этом. Да он хотел взаимности, но чувствовал лишь холодное непринятие ведьмы. Действительно, как можно любить того, кто принуждает спать с ним, а потом выгоняет из дома? Это по меньшей мере странно и нелогично.

Дрейк остановился и испытывающе посмотрел на Эржабет. Если это была шутка, то явно не смешная.

— Помните, я говорила вам про письмо, которое получила прежде чем заметила пропажу? — пояснила модистка. — В нем Нарцисса сокрушалась, что имела неосторожность влюбиться в вас и что между вами огромная пропасть из-за происхождения и статуса. Она хотела все бросить и уйти, потому что положение любовницы тяготила ее. Она хотела большего, но считала, что вы никогда не обратите на нее внимания, как на будущую жену.

Горькая тоска сдавила в своих объятия, и Натаниэлю показалось, что земля вот-вот разойдется под его ногами. Если бы только Нарцисса дала понять, хотя бы маленький намек… Все могло бы сложиться по-другому.

— Теперь это теперь не имеет никакого значения, — глухо отозвался он и замолчал, не зная, что еще добавить. Ему внезапно захотелось поскорее провести модистку к ее гостинице и остаться в одиночестве.

Взгляд Эржабет потеплел, а в уголках спряталась улыбка.

— Даже самую сильную магию можно развеять. Иногда достаточно прикоснуться к чувствам.

Когда мадам Пинкертон сказала, что можно разрушить воздействие архонского алмаза всего лишь прикосновением к чувствам, Натаниэль отнесся к этому скептически. Если бы все было так просто, злонамеренной магии не существовало бы в природе.

Пространные слова модистки зажгли слабый, почти призрачный огонек надежды, и Дрейк уцепился за него, как утопающий цепляется за тростинку. Всю ночь он перебирал странные фолианты и справочники по артефакторике. Архонский алмаз считался крайне редким природным артефактом, и найти хоть сколько-нибудь полезную информацию о нем оказалось делом очень трудным. Лишь с в одной потрепанной книге с говорящим названием “Природные артефакты и их воздействие” нашлась краткая заметка:

“Архонский алмаз связывает своего носителя и хозяина магическим каналом, по которому хозяин артефакта выкачивает жизненные силы из жертвы. Разрушение связи извне может привести к спонтанному магическому выбросу, способному выжечь мозг жертвы, и та уподобляется животному, у которого есть только один инстинкт — убивать…”

Взгляд зацепился за строчку “разрушение связи извне”. Дрейк еще раз перечитал предложение и задумчиво возвел глаза к потолку. Значит, действие артефакта может снять или де Виньи, или Нарцисса. Но как достучаться до той, чьи мысли и чувства находились далеко от реальности?