— Стефан, давай мы вернемся к этому разговору. Я готов возвращаться много раз. Я не собираюсь от тебя ничего скрывать, хотя ты до сих пор совсем малыш. Но это давно уже зашло слишком далеко. Сейчас бессмысленно вываливать на тебя все, о чем мы ругались с твоей мамой на протяжении более чем ста лет. Я виноват перед ней. И через нее виноват перед всеми вами. Но я любил каждого из своих детей. А тебя.. да если бы ты был с ними в машине тогда, я бы тоже ушел за вами. Я остался ходить под Луной только благодаря тебе. И еще одному человеку, с которым мы тоже не смогли поговорить.

Хорошо, что Стефан сейчас не в том состоянии, чтобы воспринимать все детали.

— Тогда я ничего не понимаю. Если ты виноват, — а ты не врешь, я чувствую, — то ты не можешь быть одновременно обижен на нее. А мама тоже не ощущала своей вины перед тобой. Ее мучила вина перед госпожой Дарианой. Сильно. Она писала по ночам письма, а утром сжигала их. Жаль, что я был маленький и гордый и решил, что не имею права вытащить их из огня и прочитать. Может, она и, правда, не любила меня, так как я не оправдал ее ожиданий. Кому нужны больные и слабые.. А вот ты, — они говорят, что ты самый могучий альфа за последнюю тысячу лет, — наверное, ты тоже не любил. Просто жалел.

Настала моя очередь заламывать руки. Этот ребенок невероятно похож на меня. Я в детстве вела себе точно так же: в любых внешних обстоятельствах винила только себя. Но мне повезло больше. Все мои сомнения упирались в стену обожания отца. А здесь Элоиза умудрилась разлучить папу и мальчика, который нуждался в нем больше, чем все остальные дети.

— Я сбегу в лес, — продолжал Стефан. — Госпожа Дариана, вы добрая. Иногда мне казалось, что я вам небезразличен. Но вы все думаете о долге. Папа помешан на своих обязательствах. Вы, как и дедушка Рудольф, боитесь позора. Что линия Кёнингов насквозь бракованная. Я это от многих слышал, не только от мамы. Никому из вас я не нужен.

Маркус наконец сообразил, что письменный стол Винсента под ним сейчас развалится. Поднялся и сделал единственное, что следовало. И почему-то не приходило мне в голову. Он забормотал какую-то невнятную билеберду и взял мальчика на руки. Наверное, он пел что-то такое ему перед сном. Самое удивительное, что Стефан ему это позволил и даже обхватил отца руками за шею. Не душил и не кусался.

— Никуда не надо убегать. Ты мой сын. Единственный наследник. Таковым и останешься, если не откажешься по собственной воле.

Я тоже не могла стоять в стороне, хотя страшно боялась все испортить:

— Прости, что никогда с тобой этого не обсуждали. Это больная для меня тема, но я-то уже взрослая и была бы в состоянии объяснить, в чем дело. Ты прямо, как я в детстве. Судорги после рождения. Первый месяц на грани. С полнолунными детьми такое бывает. И внешне пошел в нашу линию. Твоя мама, конечно, это видела. Можно, сколько угодно соглашаться или нет, но она испугалась такой ответственности. И отдала тебя на воспитание мне. И.. и мне ты сильно помог. Занимаясь с тобой, я по многу раз прорабатывала то, что мешало мне и во взрослом возрасте. Ты наследник Полной Луны, хотя официально об этом все молчат. Если у меня не родится дочек…

— Ты уникальный ребенок, Стефан, — кивнул Маркус. — А мы дичайшие ослы. Как я не заметил, что у меня в семье родился сильный интуит. Среди мальчиков они встречаются не часто, но с такой бабушкой, как у тебя, это же было неизбежно. Ты улавливал эмоции в сотни раз сильнее, чем другие волчата, а твои родители все списывали на Полную Луну.

Когда мы добирались до дома, Маркус нес сына на руках. Потрясение так вымотало Стефана, что он затих и почти успокоился. Конечно, это не было здоровым состоянием, однако он тихонечко дремал и нас с его отцом отпускало. Боюсь представить, сколько всего ребенок навоображал и что прокручивал в голове перед нашим приходом. С другой стороны, наоборот, представляю слишком хорошо.

Сама с трудом передвигала ноги. День получился таким длинным, что я мечтала поскорее забыться сном. Не переживать, что там с отцом, не видеть перед собой оскаленные морды старейшин или измученное личико Стефана. А еще этот кувырок в прошлое совершенно вышиб почву из-под ног. Когда перед дверью к нам вылетел Бен, дребезжа больше обычного, я аж вздрогнула. Надо же — забыть, что у меня есть такой чудесный фамильяр.

Но, к моему удивлению, он предпочел проигнорировать появление главы дома Новой Луны у нас на пороге. То ли ему так досталось, то ли счел, что от Маркуса сейчас пользы больше, чем вреда.

— У нас Вернон за главного, — с заговорщическим треском сообщил он. — Ребятки так довели Ирму, что она занемогла и он ее отпустил. Полагаю, что эти двое собирались провести вечер совсем иначе. В итоге ректор сожрал остатки ужина. Знаешь, какой у него аппетит?

Я застонала. Готовить что-то сейчас не в состоянии. А стрекозел истощен, до утра от него толку не будет. Итак, видимо, сделал больше возможного. Что за день такой, отчего все словно взбесились? Последняя четверть Луны обычно проходит более менее спокойно не только в академии, но и во всех княжествах.

— Я не думаю, что Стефан голоден, Дарриа. Не переживай, — Маркус, кажется в норме. — Я бы хотел остаться с ним. Где он обычно спит?

Как-то язык не поворачивался обвинить курфюрста в том, что он снова собрался покушаться на мое тело. Хотя такая мысль мелькнула. И тут же пропала.

— Да-к спальни заняты. У мальчиков их всего две, у девочек — одна. Но из-за того, что они расшалились, троих изолировали, выдав каждому по гостевой. Лечь можно разве что на кухне или на диванчике в гостиной, — возразил Бен. Причем без всякой агрессии.

Что это с ним, не заболел ли? Скорее всего у нас с Маркусом такие лица, что стрекозел придерживает свой искрометный юмор. Я и не знала, что он так умеет.

— Ничего страшного, провинившиеся мальчишки поспят и в одной. Отдадим вам гостевую, — это на крыльцо вышел ректор собственной персоной. И тут же запустил свое знаменитое сканирование. От его взгляда не могло ничто укрыться. Юлить бесполезно. — Я, между прочим, проголодался и вызвал старшекурсника, исполняющего обязанности курьера. Он привез вареной курятины больше чем нужно.

Я печально смотрела на Вернона. Может, нас уже пропустят? Впрочем, отрадно, что он позаботился и о завтраке. Хотя я рассчитывала порции впритык на неделю во многом из-за его невероятной бережливости.

— Госпожа Дариана, прошу, — ректор распахнул дверь, но я пропустила вперед Маркуса. Стефан не так чтобы ничего не весил. — Утренние газеты лучше не открывайте сразу. Выпейте кофе, отдохните на полянке… Из семей старейшин идут какие-то невообразимые новости. Что вы разогнали совет и стали единоличной королевой. Я мало что понимаю в делах волков. Однако твердо уверен, что они вас с кем-то путают.

Вернон притворно вздохнул. Его глаза-бусины буравили мне спину. Он по осанке что ли собрался делать вывод, по степени напряжения плеч? Запах же все равно не чувствует, в отличие от Маркуса. Наверняка, я сейчас пахну, как разбитая параличом старая развалина.

— Да и потом, как такое может быть? Кристалл же пропал, — этот риторический вопрос так и висел в воздухе, пока мы поднимались.

Тем не менее, я нашла в себе силы, чтобы попрощаться с ректором. Он торопился. И подозрения, что Ирма завела в этом учебном году сразу двух постоянных любовников, только усилились. Хотя какая мне разница. С собой бы разобраться.

Разумеется, оба, — и Томас, и Богдан — уже спали. И мне пришлось погонять Маркуса. Сначала за небольшой походной кроватью, потом он переносил Томаса, который, слава ночному светилу, дрых без задних ног. Ложе в дополнительной спальне достаточно велико, чтобы вместить двоих. Отца и сына. Однако курфюрст предпочел принять личину волка и улегся на полу. Точнее, на коврике под кроватью.

Перед тем, как уйти к себе, я прошлась по всем комнатам. Наказанные мальчишки мерно сопели. Николетта, наоборот, ворочалась во сне. Скорее всего она не имела никакого отношения к укусам на руках Ирмы, и была объявлена виновной случайно. То есть завтра мне предстоит утро, полное слез и выяснений. При посторонних девочка замыкалась, а в домашнем кругу вела себя громко. Две основных спальни мальчиков и одна девочек находились под постоянным надзором Бена. Так что там я могла не волноваться, но сунула нос и туда.