Из моих рассуждений можно сделать вывод, что оборотни без перерыва сношаются между собой. Но это не так. Мы с самого детства строго ограничены рамками. Сначала это семья, где вовсе не приветствуются контакты со всеми подряд, потому что селекция — это вторая по значимости доблесть после хорошей драки. Можете быть уверены, что родители еще до вашего рождения уже перебрали все семейства, с которыми можно породниться, и составили карту генетических совместимостей.
Например, в нашем с Маркусом случае, задолго до нашего рождения, его родители и мои лелеяли надежду, что из нас вырастет истинная пара. Я видела генеалогические древа, которые рисовали обе стороны, и в пользу нашего союза действительно говорило многое. Тем тяжелее мне было падать с небес на землю, когда после первой ночи вместе мои запястья остались белоснежными. Так, я опять отвлекалась.
Сначала за поведением волка следят его родители, а потом — вторая половина. Да, волчица слабее супруга, но заставить дочь свободного народа терпеть измены не так-то просто. Она имеет право пожаловаться своей семье и расторгнуть брак. Она может забрать детей и уйти от мужа, взяв большую часть его имущества на содержание потомства. Она может вызвать соперницу на бой и убить ее. Она свободна отправиться на поиски другого партнера, если есть свидетельства, что муж ею пренебрегает.
В общем, наши законы не оставляли женщин немыми свидетелями мужниного блуда. Скорее волку сложнее отвадить супругу от измен — как только она родит ему волчат, ее права умножаются многократно. Но на его стороне сила, и опять же смертельный бой. Универсальное решение любых семейных неурядиц. Загрызть противника, заставить остальных, посматривающих на жену, сто раз подумать, готовы ли они платить такую цену. Часто бывает, что волчица осмотрительна и не желает рисковать ни мужем, ни поклонниками.
Суровые, но, на мой взгляд, честные законы, проверенные веками. На этом фоне я со своим скромным сексуальным опытом плохо вписывалась в собственную общину. Принятие обета не стоило мне никаких телесных страданий. На этот счет я имела два объяснения: верхние семейства все-таки отличались большей избирательностью, достаточно опять же глянуть на папу, или, прав Маркус, и в этом замешана истинность.
Тут у меня начинался клинч. Потому что Фредерик, несмотря на знаки лотоса, которые нас буквально преследовали, не вызывал ничего кроме недоумения. А Маркус, а что Маркус? Одного вдоха рядом с ним достаточно, чтобы я обратилась раз, обратилась два, а потом и в человечком обличии согласилась повторить секс не единожды.
На минуточку, Полная Луна — самая страстная из всех домов, и я за все триста шестьдесят лет испытывала страсть по отношению лишь к одному волку. Разве это справедливо?
— Дарриа, ты разглядываешь это пятно уже три минуты. Неужели оно интереснее, чем я?
— Я зашла сказать тебе, чтобы ты немедленно привел себя в порядок! — он еще смеет меня наставлять, в этом весь дер Варр. — От твоего запаха коротит даже привратников. Ты что, хочешь, чтобы академия превратилась в обитель блуда?
— Разве я виноват в том, что счастлив? В том, что моя женщина соизволила обратить на меня внимание? Я ждал так долго, в то же время я благонадежный и благовоспитанный волк. Я знаю, как справиться и не увести за собой братьев и сестер.
— Маркус, прекрати, это несмешно.
— Дарриа, я открою тебе секрет, — его игривость на фоне того, что я с трудом контролировала себя от обращения, выводила из себя еще больше. — Тебе достаточно осчастливить меня еще раз. Потом еще. И так каждую ночь. Я буду невообразимо послушным. Вам с папой и не снилось. Ты сможешь выбирать женихов, вести уроки среди озабоченных студентов. А я, как овца, покорный, буду ждать своей ночи.
Мне стало любопытно. Как далеко он готов зайти в своем вранье.
— Ты обещаешь, что я выберу мужа или совращу кого-то из юношей, возможно, и то, и другое, а ты останешься невозмутимым?
— Нет, — нагло заявил этот… этот… — Я обещаю, что ты не захочешь смотреть на кого-то еще. Дай мне всего лишь ночь. Одна ночь — но каждый день. А в остальное время я буду примером профессиональной этики. Холодный и отстраненный. Я не буду зажимать тебя в аудиториях, чтобы целовать. Вот так.
Его поцелуй настиг меня в момент, когда я выворачивала голову в другую сторону, и пришелся на шею. Это нисколько не помогло. Я зарычала и вонзила когти ему в плечи. Мое проклятие, мой крест. Ему не составило труда поймать меня за запястья и прижать их к стене, на этот раз дотянувшись до губ. Меня накрыло со страшной силой.
Я увидела неприглядную истину: я не пахла так же одуряюще, как он, из-за таблеток и из-за того, что запрещала себе почувствовать себя счастливой. Заставляла страдать, искала поводы и оправдания, в то время как он просто позволил этому случиться. Я застонала и потянулась к нему. Такому большому, единственному.
Между нами стояло наше прошлое и его семья, но разве я имела право уничтожить его сейчас, когда так сладко не держат колени?
— Дарриа, поверь мне. Я не причиню вреда ни тебе, ни Стефану. Лучше в землю лягу. Выберешь человеческого мага — да пожалуйста. Но сначала тебе придется переступить через мой труп на пороге вашего дома.
— Замолчи ты наконец. Учись помалкивать и приходи на ужин. Пускай ребенок увидит, что ты не просто зверь, который умеет носить костюм.
Внезапно Маркус упал на колени и прижался лицом к моим бедрам. Из последних сил я постаралась запечатать дверь, а он запустил энергетический шар в единственное окно. Да пошли к черту эти озабоченные вампиры и оборотни, ректоры и уставы.
— Моя королева, ты не пожалеешь…
Наверное, было бы честнее сказать ему, что я и не раскаивалась ни минуты. Ни тогда и ни сейчас, но я промолчала, пораженная тем, в какой транс его вводила наша близость. Впрочем, на поверхности рассудка я и сама продержалась недолго.
Когда уже расслабленный Маркус сидел за длинной партой, где недавно каждое его слово ловили Доминики и Оскары — кажется, я ничего не перепутала, — я попробовала вернуться к заданной теме. Все более очевидно, что наша связь никуда не денется, пока мы находимся рядом друг с другом или пока на мне нет обета (последнее неточно).
После всех событий я слабо верила, что пробудь я с дер Варром в одном помещении пару дней, обет бы выдержал. Даже свежепоставленный. И если до нашей вчерашней встречи, — ничего себе, это было всего лишь день назад, — в моей голове имелась связная картина, то теперь я категорически не понимала, чтои произошло между нами много лет назад. И уже тем более затруднялась дать оценку тому, что раскручивается прямо сейчас.
— Ну что, согласна с тем, что я в порядке и больше не смущаю ни чью невинность?
— Как тебе сказать, ты пахнешь сенсацией, то есть мной! Если кто-то догадается, то мы больше никогда не сможем жить как раньше, а тут и гадать не надо. Все очевидно.
— Предлагаешь купаться в нейтрализаторах, как это делаешь ты? Хорошо, но есть одно условие — ты бросаешь пить подавители.
— А что с ними не так? Я хотя бы уверена в своей реакции, точнее в ее отсутствии.
— Дарриа, сама посуди. Ты принимала подавители в юности — не спорь, я уточнял у Рудольфа — и все равно теряла контроль. Ты кушаешь их сейчас, а зачем? Чтобы лишний раз не оборачиваться. Но я тебе уверяю, как только ситуация между нами нормализуется, то ты будешь управлять собой еще лучше, чем раньше. Подозреваю, что вся эта химия сильно тормозит естественные процессы.
Он опять потер запястье, как будто оно болело. Но длинные рукава, которые закрывали кисти до половины, мешали увидеть, что с ним не так.
— Не выдумывай, я принимаю их как раз из-за тебя. Чтобы не бросаться в драку при детях. То, что произошло вчера, ни в коем случае не должно повториться.
— Вот и проведем эксперимент. Мы занимались сексом вечером, ночью и днем. При всем уважении к неутолимой жажде Луны все, что связано с физической стороной вопроса, ты сняла, а эмоции… Не ты ли утверждала, что оборотни — это существа с тонкой душевной организацией. Давай вместе разбираться, что не так с нашей душой.
