Она: А я говорю, что отвезу вас. Я заеду за вами в одиннадцать.

Я: В одиннадцать? Это слишком рано. Нет смысла идти. Я буду выглядеть как ребенок!

Она: Тогда не ходи.

Я: Почему ты так себя ведешь? Ты несправедлива.

Она: Прекрасно. Решение принято. Ты не идешь. Пол и Линн все равно будут здесь.

Я: Но…

Она: Ответ — нет.

Гах! Иногда я ненавижу ее! По-настоящему ненавижу.

Ладно, я лучше сделаю домашнее задание. Не похоже, что мне есть чем заняться в субботу вечером, верно?

Увидимся, Сара x.

P.S. Слово дня: тщетный, прилагательное.

1: не приносящий никакого полезного результата.

2: не имеющий пользы или эффекта.

Пример: Попытка переубедить маму насчет вечеринки будет тщетной дискуссией!

Сейчас

Эбби

Нэйта и Сары нет дома, и я провела утро, готовясь к приезду Пола и Линн: навела порядок, постирала и подготовила свободную комнату. Я знала, что Нэйт счастлив снова увидеть своего брата, а Сара обожает свою тетю Линн.

Я улыбнулась, подумав о девочках-близнецах, Рейчел и Рози. Мы давно их не видели, и мне не терпелось взять их на руки и прижаться носом к их головкам. Младенцы и дети ясельного возраста такие бесхитростные, свободные от предрассудков, и им легко угодить.

Я поднялась наверх в спальню Сары с корзиной свежего белья. Она унаследовала мою потребность в аккуратности и содержала свою комнату в безупречном порядке, на что Камилла часто сетовала, утверждая, что Клэр на это не способна. Камилла рассказывала, что однажды нашла под кроватью дочери три тарелки и недоеденный бутерброд. Во всяком случае, она думала, что это был бутерброд. Он оказался таким зеленым и пушистым, что, возможно, это были останки лягушонка Кермита.

Солнце отражалось от разноцветного покрывала Сары, освещая комнату как радуга. Я нечасто заходила сюда, и чувствовала себя странно, как будто входила в зону с определенными временными рамками.

Я читала Саре каждый вечер, как и Тому. Но к восьми годам Сара уже предпочитала читать сама или придумывать собственные истории. Яростная независимость еще одна черта, которой я наделила свою дочь.

Довольно нестабильный мирный договор между мной и Сарой закончился. Дни спустя спор о том, пойдет ли она на вечеринку, все еще вызывал у меня сожаление. Не настолько сильное, чтобы передумать, — я бы не отказалась от своего слова, — но она неделями не ложилась спать допоздна, работая над школьными заданиями. Она вела себя как примерный ребенок, и я часто думала, что мне следует дать ей больше поблажек.

Положив ее чистую одежду на кровать, я повернулся, чтобы уйти. Я перестала складывать вещи Сары уже много лет назад, часто повторяя, что она не живет в отеле и должна убирать за собой, но в свете всего, что произошло, решила сделать исключение.

Я положила ее футболки и джинсы в шкаф, затем начала складывать нижнее белье. И когда засовывала ее носки в ящик и отодвинула в сторону фиолетовый бюстгальтер, то увидела это. Синий дневник Сары с белой кожаной застежкой и золотой стрекозой на обложке. Тот самый, который я подарила ей на день рождения.

Как только мне на глаза попался дневник, я поклялась, что не притронусь к нему. Это то, что сделала бы моя мама, если бы я была достаточно прилежной, чтобы писать о своих подростковых переживаниях. Я убрала одежду Сары, закрыла ящик и дошла до верха лестницы, прежде чем повернуться и пойти обратно в комнату дочери. С каждым шагом я пыталась отговорить себя от того, что собиралась сделать. Но пока смотрела на дневник, потом позволила своим рукам взять его, я уже убедила себя, что это для блага Сары. Я смогу защитить ее на случай, если она подсядет на наркотики, спутается не с той компанией или у нее возникнут вопросы, которые дочь постесняется задать. Все только ради ее блага, и поможет мне быть лучшей матерью. Это не имело абсолютно никакого отношения к шпионажу.

И вот я устроилась на уютном покрывале моей дочери и стала читать. Сначала мое дыхание участилось, по мере того как мои глаза сканировали страницы. Затем мне пришлось крепко зажмуриться. Гнев вскоре сменился печалью, и я успела отвернуться, прежде чем жирная слеза упала на гневные каракули Сары.

Я смахнул слезы рукавом, чтобы читать дальше, и когда во второй раз перелистала дневник своей дочери, привязанность, которую она испытывала к отцу, и отвращение ко мне практически соскочили со страниц и устремились в мое горло.

«Слава богу, мой характер больше похож на папин, потому что мама — просто кошмар».

«Она что, совсем меня не знает?»

«Иногда мне хочется, чтобы он послал ее на хрен».

«Гах! Иногда я ее ненавижу! По-настоящему ненавижу».

Я покачала головой и удивилась, когда же я стала похожа на свою мать, хотя отдалилась от нее так рано, как только могла. Как получилось, что, несмотря на все мои усилия, мы с дочерью не ладили?

Стоило бы радоваться, что Нэйт и Сара так близки, что она так похожа на него, если не внешностью, то уж точно характером. Я знала, что упорство Нэйта держало нас вместе все эти годы. Он словно пластилин или полиэтиленовая пленка, лепил себя вокруг меня, на каждую уродливую шишку, бугорок и прыщик.

Временами мне хотелось закричать: «Спасайтесь, для меня уже слишком поздно». Но в итоге я осталась бы одна. Я не хотела быть одной, хотя одиночество будет вполне заслуженным. Я сунула дневник Сары под нижнее белье, достала одежду, которую тщательно складывала, и положила ее аккуратной стопкой на кровать.

Спускаясь по лестнице, я остановился, чтобы посмотреть на фотографию Тома. Он действительно был благословлен Богом хороших генов, и девушки сходили с ума от его глубоких голубых глаз и заразительной улыбки. Он мог бы заполучить практически любую, если бы захотел. Так случилось, что он верил в настоящую любовь и видел доброту во всех людях, в то время как я оставалась жалким циником.

— Ты бы ни за что не позволил мне стать такой похожей на нашу мать, — печально сказала я вслух. — Ты бы проклял меня за то, что я такая плохая мама. — Я нежно коснулась кончиками пальцев его одномерной щеки. — Сара любила бы тебя. Так же сильно, как и я.

Закрыла глаза, чтобы не потерять контроль над миром, и представила, как изменилась бы наша жизнь, если бы только я не решила быть такой безрассудной.

Тогда

Эбби

— Мы встретимся с ними, чтобы выпить в «Шалтае-Болтае»? — спросил Лиам из-за душевой занавески.

— Да, — подтвердила я, нанося второй слой туши. — София заедет за Томом, и они направятся прямо туда.

Лиам немного отодвинул занавеску и высунул голову. Хотя я не обратила внимания на его лицо. Вместо этого смотрела, как вода стекает по его подтянутому животу, придавая «стиральным доскам» совершенно новое значение.

— Эбби?

— А? — Я медленно подняла голову. — Что?

Он засмеялся.

— Я спросил, во сколько мы с ними встречаемся?

— В восемь. — Я усмехнулась. — Боже, неужели ты не слушаешь ничего из того, что я говорю?

— Гляньте, кто говорит. И для протокола, я слушаю все, что ты говоришь. Который час?

Я посмотрела на часы.

— Как раз перевалило за шесть тридцать. Времени достаточно.

— Да. — Лиам улыбнулся и полностью открыл занавеску в душе. — Много времени. А ты выглядишь так, будто тебе нужно помыться.

— Ты нахал. Я уже помылась.

— Не-а. Я уверен, что это не так. И здесь есть место. Разденешься?

Я хихикнула.

— Лиам.

— Сделай это. — Он снова улыбнулся, а затем добавил: — Пожалуйста?

Он не сводил с меня глаз, пока я расстегивала молнию на платье и позволяла ему упасть на пол. Затем расстегнула лифчик и освободилась от трусиков. Лиам глубоко выдохнул, и я уже могла видеть, как сильно он хочет меня.