Белль охнула. Элиза рыкнула на неё.

– Да мечты это, только мечты! Пусть кувыркается с кем хочет, а меня отправит на родину. Я уверена, меня там ждут, – улыбка её замышлялась мечтательной. А вышла быстрой, нервной и жалкой.

– Нет, красить лицо ни к чему, волосы только заколи повыше.

Белль исполнила приказание, и Элиза отправилась в не знакомую ей ранее часть дворца. Строго говоря, банные территории от неё не скрывали и не запрещали туда вход, но роскошной ванной комнаты при апартаментах мужа Лиз хватало, туда были проведены трубы, перегоняющие воду и забирающие её – такого чуда Лиз доселе не видела и с детским удовольствием играла рычагами. Вода где-то нагревалась, лилась на голову уже тёплой, было это сродни волшебству. А слово «баня» звучало привычно, баня и у них в селении была – небольших размеров бревенчатый домик, где дровами топили печь, носили вёдрами воду и мылись голые мужчины и женщины целой толпой. Нет, Лиз определённо предпочитала уединение. И зачем Стронберг поволок свою любовницу в бани, неужели мало спален во дворце?

В подвальные помещения вела каменная лестница, устланная ковром, в начале её и в конце, у самой двери, на стене горели масляные светильники, стилизованные под факелы. По пути Лиз вооружилась метровой палкой, ею пользовались слуги, чтобы раздвигать портьеры, и теперь палка здорово мешала ей. Тяжёлая деревянная дверь, удивительно, была не заперта. Торопился, видать, горько усмехнулась Элиза. Позволив себе окунуться в вязкую боль мыслей о гладком, цвета осенних листьев теле Мариса, как его сейчас ласкает другая женщина, целует, обводит пальцами твёрдые мышцы воина, Лиз ударила плечом дверь. Та трудно, но поддалась, а женщина и не ощутила боли от травмы. Другая боль сжигала её. Непонятно почему, ведь изменял ей не Андрес. Если так больно от лжи Стронберга, от измены Андреса она бы, наверное, умерла. Счастье, что Андрес не такой. Андрес её дождётся.

Элиза оказалась в помещении, отделанном отражающей свет плиткой – мрамор, наверное? Пол устлан толстым ковром. Комната была небольшой, почти пустой и непонятного назначения, только мраморный же стол у стены и скамья. Здесь никого не было. Дверь в дальнем конце лишь притворена. Чуткий слух ревнующей женщины уловил смех и игривые взвизги, доносящиеся издалека.

«Ах, мерзавец», – подумалось вновь. Она не будет устраивать сцен, требовать возмещения или развода, пусть только обеспечит ей возвращение на родину. Скажет Андресу, что приехала к нему, не могла вынести разлуки. Сможет ли любимый простить, что не уберегла Элиза девичьей чести? Женщина вздохнула. Мужчины относятся к этому с щепетильностью, спасёт только любовь. Простит, если любит по-настоящему.

Визг снова, сильнее, будто за девушкой гнались, а та делала всё, чтобы догнали.

– Ах, ах! – вполголоса передразнила Элиза. Она не скрывалась, распахивая следующую дверь.

Снова мрамор, уже нет ковров, а посередине бассейн, не слишком большой, но достаточный, чтобы можно было поплавать, не задевая ногами пол. В глубь ведут три широкие ступени. Может быть, тут бегала и визжала девка Стронберга? Лиз брезгливо отдёрнула ногу в кожаной мягкой туфле от ступенек. Пусто и тут. Смех колокольчиком вёл её дальше.

Ещё комнаты? Ну и баня! Она представляла себе тесное дымное помещение, наполненное паром, как в селе. Где здесь моются? В стене за бассейном не дверь, а полукруглая арка, и там виден коридор. Красиво. На стенах уже не просто плиты, а выложен узор, красный и тёмно-коричневый. Элиза обошла бассейн по узкому бортику, а чтобы не поскользнуться и не упасть в воду, перед тем разулась. Туфли оставила, где упали. Какая разница? Вон, у стены юбка валяется и чулок. Торопились любовники, похоже… Звук, с которым ногти женщины прошлись по плите, напомнил кладбищенский скрежет, когда лопата зарывает покойника. Но в целом Элиза была холодна. А что глаза мрачно сверкали да сердце грыз злобный червь, так Стронберг за всё ответит.

Справа по коридору ещё более мощная, чем на входе, деревянная дверь. Могучая ручка – видимо, сила, чтобы открыть, нужна немалая. Оттуда слышны приглушённые разговоры, дробный визгливый смех. Получается, ей внутрь нужно. В дали коридора видны ещё помещения, они Элизу не интересовали.

Первая попытка открыть дверь не удалась. Перехватила палку в левую руку, напряглась. Внутри девица взвизгнула и захохотала, мерзкие звуки придали сил. Уже рывком дёргая дверь, Элиза представила – а ну как сейчас увидит голую девку и голого Мариса на ней? Поздно было, дверь уже поддалась.

А девка совсем оказалась и не голой. Сидела себе на высокой полке внутри в приличном купальном платье да, задрав ножку выше головы, гладила Мариса по груди её ловкими пальчиками. Тёмные волосы кудряшками, лицо красное и всё в поту. Заливисто хохотала, когда мужчина ловил ножку и щекотал под пальцами. Марис стоял спиной к двери, весь поглощённый своей любовницей. На нём, слава Создателю, были надеты узкие чёрные штаны, а голое тело выше блестело от пота. И уж как жарко-то было внутри! Лиз аж покачнулась в духоте воздуха.

И Марис хорош: только лишь недовольно обернулся да хмыкнул:

– Заходи, раз пришла, и дверь закрой, не гони тепло.

Где раскаяние, где ужас застигнутого врасплох мужа? От растерянности Элиза подчинилась. Влажный жар вмиг пропитал кисейное платье, оно прилипло к ногам, подчеркнуло контуры панталон. Девка смотрела на консервативное нижнее бельё с усмешкой.

Стронберг отвёл расшалившуюся некстати вновь ножку, подцепил онемевшую Лиз за локоть, протащил вперёд.

– Лили, алмаз очей моих, позволь тебе представить мадам Лалие.

Откинув голову, та радостно засмеялась. А зубки-то хороши!

– Мы втроём будем, да? Это же та самая?

– Какая та самая? – прорычала Лиз, вырываясь, злость не дала ужасу от первой фразы поглотить мозг. Стронберг лишь ухмыльнулся. Похоже, понимал, что за любой звук с его стороны получит пощёчину.

Девка развела руки в стороны, демонстрируя вдвое более пышную, чем у Элизы, грудь. Покачала своё мерзкое вымя на ладонях.

– Я вам не нравлюсь, мадам?

Взгляд Мариса не отрывался от лица Элизы, его интересовала только её реакция. Жена наклонила голову точь-в-точь молодым бычком.

– Потаскуху убью.

Лили взвизгнула, оценив решимость. Бойко спрыгнула с полки, попятилась к двери по стеночке.

– Мсье, мы так не договаривались…

Прыжком бросившись на Элизу, притиснув к бокам царапающиеся руки, Марис крикнул:

– Беги! Да дверь закрой поплотнее!

В парной стало меньше на одного человека. Элиза стояла, оцепенев, не успевая переключить сознание с исчезнувшей цели. Да и супруг не разжимал объятий. Силён, мерзавец! А когда Стронберг отодвинулся, и можно было продолжить его убивать, женщина обнаружила внезапно – её руки связаны в запястьях у неё за спиной. Плечи от этого выгнулись и уже начинают ныть.

– Рехнулся? Немедленно развяжи меня! – крикнула Лиз.

Стронберг разглядывал её и ухмылялся правым уголком рта.

– Ты лишила меня интересного досуга. Придётся предложить что-нибудь взамен.

Женщина сверкнула глазами.

– Разумеется. Публичная казнь подойдёт?

– На что мне твоя казнь, – демонстративно зевнул Марис. – Хочу радостей плоти.

– Освободи мне руки, – сладко предложила Лиз. – Я тебе этих радостей отсыплю выше неба.

Глядя в её глаза, Марис верил – отсыплет. Вот она, прежняя Элиза Линтрем, бросающаяся на него на берегу Эльмарена, он вернул её. Остаётся слегка сместить направление да закрепить полученный эффект.

– М-м… нет. Побудь некоторое время беспомощной, тебе это состояние идёт. Разозлилась, поди, вон как глазки сверкают. Кто тебе доложил про Лили?

– Ты привёл девку в дом, не скрываясь. Совсем слепой и глухой надо быть…

– Не Рене, конечно, – продолжал размышлять Марис. – Твоя сестричка давно на моей стороне.

– Ты тронул её? – Лиз страшно побледнела. Вращение точек перед глазами остановило неподдельное удивление Стронберга.