– Чего? – девушка уставилась на него. – Ты не заболел, твоя милость? Какие вы воины, вы жирные кровососы, пирующие на наших загривках! Год за годом… – умелая подсечка выбила из неё храбрость и дух. И вот она снова на коленях Стронберга, только почему-то ягодицами кверху. Платье задрано, а белья она не носит совсем, подобная роскошь для богатых. Минута промедления – и первый увесистый шлепок.

– Поговорим об уважении, фрёкен Элизабетта. Лекция первая… вторая… – на пятой грозный профессор остановился, но не убрал руки с полушарий горящего огнём зада. Корчась от унижения, Лиз строила планы мести.

– Я убью тебя!!!

– Нет… – ладонь начала оглаживать ягодицы. – Ты станешь моей женой, как было уговорено. Но здесь не останешься, я увезу тебя далеко-далеко, где у меня дом. Будешь почтительна к главному человеку в моей жизни… будешь скромна… будешь лежать голая в моей постели… – пальцы скользнули между ног.

Лиз с воплем скатилась в сторону. Ушиблась, конечно, зато платье одёрнула. А в руке уже камень. Она прищурилась:

– Не подходи, пёсий сын. Убью и скину в озеро, пусть ищут потом.

Стронберг вставать не стал, лишь головой мотнул, и мягкая дымка в глазах рассеялась без следа.

– Не дури, девочка. Было бы за что меня ненавидеть…

– Ты целый год травил меня в детстве!

– Глупый был. Казалось, камень на шею отцы повесили. А теперь думаю – подвеску с бриллиантом не узнал.

В драгоценных камнях Элиза не разбиралась, зато понимала кое-что в мужском вожделении.

– Думаешь, всё так просто, всё будет, как ты решил?

Стронберг пожал плечами.

– Уж нет, твоя милость, обломай аппетиты. У меня свадьба. Не тебе вмешиваться.

– Дурочка, – Марис снисходительно смотрел на неё. – Что ты мне сделаешь? Твой отец отдал тебя мне.

Лиз сияла.

– На десять лет! Было условие, что договор расторгается, если за десять лет помолвка не будет подтверждена браком.

– Или если невеста окажется не девственницей, – непонятная улыбка блуждала по лицу Мариса. Он встал, сразу оказавшись выше её ростом. – Так ты девица? – вгляделся в покрасневшее лицо Лиз, махнул рукой. – Разумеется, чего спрашиваю? Вот докука. Придётся тебя не только дефлорировать, но и обучать с нуля всему.

Лиз Линтрем захлебнулась негодованием. Впервые её главное сокровище так обесценили.

– Можешь не напрягаться, господин барон, – с презрением, годным для высокородной дамы, процедила она. – Найдутся учителя.

Марис надулся.

– Я всегда честно выполняю взятые на себя обязательства.

Сопя, словно паровоз – экзотическая пока новинка для Швеции, девушка поползла по камням вниз. Рыбалку сорвал, и… и вообще отвязаться от него не удалось.

– Эй, рыбу свою держи! – свесившись вниз, парень протягивал ей ведёрко. Лиз не удостоила его словом и взглядом, молча вырвала из руки ведро. По дороге к лесу миновала лошадь, стоявшую без привязи, валяющиеся рядом сапоги. Мелькнула злая мысль увести у барончика и то, и другое, пусть потом рассказывает гостям, как оказался в лесу босым и пешим. Но что она будет делать с этой лошадью? На крупе – клеймо Стронбергов, её не продашь, а выпорют вора уже не ладонью и посильнее, на баронских конюшнях.

– Лиз, а, Лиз! – снова донёсся крик, не успела она пройти полдороги до леса. Нехотя обернулась. Младший балансировал на верхней кромке камней, куда лишь она до сих пор не боялась вскарабкиваться. И ещё осмелился послать ей оттуда поцелуй!

– Лиз, приходи вечером к нам на танцы, – он передразнил её интонацию. – Взорвём местечко? Будет весело!

Махнув рукой, он с подпрыгом бросился в озеро под камнями. Да ещё сделал кувырок в воздухе, позёр!

Лиз не стала дожидаться его появления. Пусть бы и голову себе разбил, идиот.

– А вы уже все танцы обещали, господин барон? – Ханна, весьма интересная дочь соседей с запада, жеманно поглядывала из-за веера. Всё в ней было неплохо, кроме глупости, так и пёршей из голубых овечьих глаз, да бюста четвёртого размера. Грудастых баб Марис не любил, а тех, кто использовал свои два сокровища в качестве тарана – тем более.

– К моему величайшему огорчению, фрёкен Эсфельт, увы, да. Но боги не могут быть так жестоки, и нам обязательно предоставится возможность составить тур.

Удовлетворённая питониха оставила его, и Марис поспешил укрыться в каморке под крышей. Его комната была временно отдана в пользование гостям. И что им здесь всем, мёдом намазано? Ну, мамочка, погоди, сын припомнит тебе эту игру в сваху! Он не хотел тревожить её известием, что планы насчёт Элизы Линтрем только укоренились. Мать обезумеет от негодования, сделает его жизнь невыносимой. А как же ухаживать за девушкой в сложной обстановке? Лиза уедет с ним, это не обсуждается. Но уехать тоже можно по-разному. С кляпом, связанной и в мешке или основательно попрощавшись со всеми родными, обещая писать и лучась надеждой на будущее. Кстати, уже можно знакомиться с её семьёй. Он собирался объяснить Лиз, что вся её семья, стареющая мать и сёстры, будут пожизненно обеспечены им, Марисом, не узнают больше нужды, не погибнут от голода и холода. Это потребует от него ничтожных расходов – меньше, чем усилий на изучение отчётов от управляющего. Даже лучше, если она будет чувствовать себя ему обязанной. Искренние чувства – это хорошо, но что-то пока у искренних чувств Элизы неправильная полярность. Только встречаясь, они сразу становятся похожи на злую кошку и мальчишку, дёргающего её за хвост. Где же неровные удары сердца нежной барышни, блеск глаз, плохо скрывающий возбуждение, поцелуи и стоны под луной? Барышня скорее огреет его лопатой, чем бросится в объятия. Марис вспомнил уроки отца на тему покорения девушек и ухмыльнулся. Ничего, с барышней поработаем, а собственное нетерпение укротим.

Дом Стронбергов сиял, как огни, которыми, говорят, украшают улицы и деревья в городах. Было понятно издалека и каждому – у хозяев торжество, гости. Деревенских девчонок, служащих в поместье, третий день не отпускали по домам. Днём и ночью слуги удовлетворяли капризы гостей, стирали да наглаживали рубашки, камзолы, чулки, дамские наряды. И что это госпоже баронессе приспичило? Нет вроде повода веселиться. Последний раз так праздновали три года назад свадьбу Раймонда Стронберга и Аделы Рума. Лиза ненавидела те дни. Как раз в час принесения клятв в часовне, её сестра, слабая после выкидыша, попыталась утопиться. Хорошо, люди заметили, как Линета брела к озеру, бросились за Георгом, а тот вытащил сестру из воды. Девка Стронберга – по-другому Линету в деревне и не называли. А она виновна лишь в том, что любит этого проклятого Раймонда! Что с дуры-бабы возьмёшь? Любит она. Холостого ли, женатого… Эта история заставила Лиз окончательно возненавидеть баронский выводок. И самого барона, и его жену. Один раз Лаймен пересеклась с Элизой, а уж глянула так – с презрением, недоумением, гадливостью, что до сих пор мурашки по коже, от одного воспоминания. Тогда что она, Лиза Линтрем, делает в ночной час здесь, на ограде баронского сада, одетая, правда, хуже некуда – в старые штаны брата, верёвкой стянутые на талии, иначе свалятся. На ногах – драные туфли без каблуков, тело прикрывает домотканая рубашка. Вот она хотя бы хорошая, с вышивкой – мама вышивала. Волосы стиснуты в небрежную косу, отрезать бы, да убьёт Андрес.

– Привет, – на дорожке стоял младший отпрыск, перекрывая плечами свет от дома. Плечи у него и вправду на загляденье, мощнее выглядит разве Георг. Такой и коня поднимет над головой, не охнет.

– Как тебе развлеченьице? – Стронберг мотнул головой назад, туда, где виднелись разряженные дамы и кавалеры.

Лиза пожала плечами.

– А что мне? Главное, чтобы тебе нравилось. Это твой мир. Чего от них сбежал-то?

– Ненавижу, – одним словом обозначил своё отношение к развлечениям элиты Марис Стронберг. – Скучно это. Настоящий мужчина заниматься таким не будет. И холодно у вас здесь, отвык я, – он поёжился.

– У нас здесь? – Лиз как-то не испытала любопытства, где он пропадал. Хоть в преисподней, жарился у чертей на сковородке. – Это твоя родина, барончик, между прочим.