– Правда? – северянка затравленно посмотрела на него. А потом перехватила руку Хусейна обеими руками. – Вы можете это, мсье Лалие, верно? Конечно, можете! Все знают, что великие волшебники живут во дворцах на Востоке. Они могут приказывать ветрам, и в небе над их дворцами всегда с одной стороны светит солнце, а с другой – месяц со звёздами…

Губы Хусейна Лалие, прикрытые усами и бородой, странно задрожали, а тяжёлые веки почти полностью скрыли глаза. Но голос оставался таким же ласковым:

– Ты готова довериться мне, дитя?

Элиза судорожно закивала – говорить она не могла.

Старый араб соединил перед собой ладони, полностью спрятав руки в рукавах, пробормотал какое-то заклинание над образованным пальцами шаром, а после опять разделил его пополам. В пустых до того ладонях сиял необыкновенной красоты голубой камень. Девушка хрипло ахнула – такого зрелища она не видела никогда.

– Слеза Фрейи…

– Да, – согласился араб, мысленно перебрав пантеон древних скандинавских богов. – Когда богиня любви плакала, на землю падали прекрасные драгоценные камни аметисты. Вглядись в него, ibna, и ты увидишь в его сиянии своё будущее…

Лиз потянулась всем телом к камню, голубое пламя внутри которого завораживало её. Руками она не осмелилась бы коснуться дара богини Фрейи, но камень был так прекрасен, он манил и обещал невероятной силы наслаждение. Лалие раскачивал его вправо и влево перед её глазами, видя, что девушка уже не сможет выйти из состояния транса. Голос араба изменился, стал более низким и певучим:

– Глаза твои так устали, Феризат, веки так тяжелы… сон – вот что излечивает любое горе… спи, Феризат, усни, я буду охранять твой сон и повелевать им… Спи, но слух твой пусть останется так же остр. Слушай меня, Феризат, слушай…

Голова северянки с закрытыми глазами коснулась спинки кресла, и Хусейн Лалие убрал аметист в складки бурнуса. Никакой магической силы, по правде говоря, кристалл не имел, он служил только способом концентрации внимания; и в этом качестве его время от времени использовали уже четыре поколения его, Лалие, предков. А он передаст камень Омару, когда мальчик достаточно повзрослеет, чтобы мудро распоряжаться им.

– Ты спишь, Феризат? Ответь мне.

Губы девушки неуверенно шевельнулись. Вторая попытка была успешнее.

– Да, господин, – монотонно проговорила она.

– Я освобождаю твой дух, Феризат. Пусть он летит вперёд и увидит будущее. Тебе, Феризат, суждено стать наречённой супругой Омара Лалие?

Хусейн шёл на риск, задавая вопросы, ведомые лишь умеющему прочесть Книгу Судеб. Но ему необходимо было знать волю Аллаха, чтобы случайно не пойти поперёк неё. Хусейн Лалие был верующим человеком до кончиков ногтей.

Девушка беспокойно зашевелилась. Голос её прозвучал грубо:

– Ответ, которого ты ищешь – "да", господин.

Закрыв глаза, Хусейн вознёс короткую молитву во славу Аллаха. Голос его окреп:

– Слушай меня, Феризат, и сделай так, как я скажу тебе. У тебя не появится даже мысли не подчиниться моей воле, ибо Я буду наблюдать за тобой. Ты готова?

– Да, господин, – прежним тусклым тоном повторила Элиза.

– Как только часы пробьют одиннадцать, ты не сможешь спать. Ты оденешься так, чтобы свести с ума мужчину, ты умастишь благовониями своё тело и пойдёшь в спальные покои Омара. И ты предложишь ему себя. Он не сможет отказаться от моего подарка. Этой ночью ты станешь рабыней желаний Омара. Ты поняла, Феризат?

Равнодушное "да, господин" прозвучало в четвёртый раз. Удовлетворённый, Хусейн Лалие поднялся.

– Хорошо. У нас есть ещё время. Спи, Феризат. Я уйду, а ты спустя половину часа проснёшься и не познаешь ночного покоя до тех пор, пока не исполнишь мою волю.

Открыв глаза, Элиза Линтрем обнаружила себя лежащей в кресле. Книга стихов Хайяма упала на ковёр, а часы на стене и непроглядный мрак за окнами показывали, что наступает ночь. В деревне люди всегда ложились рано, и Лиз следовала укоренившейся привычке, хотя сейчас в этом особой необходимости не было. Никто не помешал 6ы ей спать и до полудня, если она этого захотела 6ы. Но Лиз Линтрем, прожившая восемнадцать лет – целую жизнь – крестьянкой, считала, что нет ничего прекраснее вечно юного, дышащего свежестью розового рассвета над Эльмареном, нет слаще вкуса росы на зелёных листьях, нет ничего белее и чище снега в полях её северной страны. Сейчас следует пойти в свою комнату и уснуть, чтобы завтра провести ещё один бессмысленный и бесполезный день в темнице.

В комнате проворные горничные всё уже подготовили для сна – раскрыли постель, спрятав под одеялом две грелки с горячей водой. Элиза со смехом выложила эти грелки – шведке не пристало бояться холодов. Зато она с удовольствием погладила мягчайшую шерсть покрывала, снова полюбовалась на мебель, на то, как красиво была обставлена её комната. За два месяца она так и не привыкла к роскошному образу жизни Омара Лалие. Подумать только, подобные вещи могут окружать её всю жизнь! Жизнь, проведённую с ненавистным врагом – с Марисом Стронбергом…

Почему она начала думать о нём, зачем? Как только ей удастся совершить из этой раззолоченной клетки побег, она не пойдёт больше к Лаймен Стронберг. Мать всегда будет на стороне своего сына. Нет, Лиз отправится сразу к Андресу и попросит его, не дожидаясь свадьбы или погони, сделать то, что окончательно превратит её в его женщину. И тогда Марис Стронберг наконец потеряет к ней интерес…

Сон не шёл в "Покои малой жемчужины", серые тени плясали на потолке. Сдаваясь, Лиз снова зажгла лампу. Чем же заняться – снова читать стихи про любовь? О нет, подобной чуши с неё достаточно! Взгляд Элизы задумчиво скользнул по комнате и остановился на дверце шкафа. А ведь у нее так много красивой одежды! Горничная Низель, француженка Полетта Пратен оказалась искусной швеёй. По указу Омара Лалие Полетта сняла выкройки и сшила много одежды для Элизы, почему-то используя всё больше прозрачные ткани, совершенно не практичные в холодном климате. Отдельные наряды были так откровенны, что Лиз не решалась их носить. Но сейчас вдруг ей захотелось почувствовать себя красивой, пусть даже никто другой, кроме неё, этого не увидит.

Кружевная зеленоватая ткань цвета застоявшейся воды окутала золотисто-розовое тело, ноги Лиз вдела в вышитые домашние туфли на высоком каблуке и повернула зеркало так, чтобы видеть себя целиком. Ухоженная женщина, скрывавшаяся за волшебным стеклом, была привлекательной… но чего-то недоставало. Лиз потянулась к баночкам с косметикой. Чёрная краска для ресниц и бровей, зелёная – для век. Чуть-чуть добавить румян на щёки…

Лиз осталась очень довольной своей внешностью. Жаль, что Андрес не может увидеть её сейчас! Неужели теперь остаётся только умыться, снять роскошное одеяние и лечь спать? Но ведь столько усилий потрачено для того, чтобы стать такой красивой…

Элиза встала, приняв решение: если её не может увидеть любимый мужчина, пусть хотя бы посмотрит Марис Стронберг и позавидует Андресу.

Когда девушка выходила из комнаты, стрелки часов на стене подрагивали около цифры ХI.

Марис ещё не спал – во всяком случае, слабый свет пробивался из-под двери его комнаты в прихожую. И запах ванили или корицы – так пахли свежеиспеченные булочки её матери, только сейчас аромат был гуще, сильнее. Стронберг опять пребывал в образе Омара Лалие, догадалась Лиз. Жжёт свечи, читает вслух странные книги с закорючками и молится чужим богам. Элиза неожиданно разозлилась на такое пренебрежение культурой родной для обоих страны. Ну подожди, сейчас она его отвлечёт от идолопоклонничества!

Омар Лалие сидел на полу, поджав ноги, и медитировал, сосредоточившись на подрагивающих огоньках свечей. Нирвана была совсем близко, манила, но никак не окутывала блаженным беспамятным теплом. Какое-то странное стеснение в груди не давало Омару отвлечься. Весь воздух вокруг него, казалось, чего-то ждал…