Однако продолжение у этой истории все-таки было. Со словами «не мы начали эту войну» я обратился от имени своей доверительницы Ядвиги с исковым заявлением о взыскании неустойки за невыплату алиментов.

В соответствии с пунктом 2 статьи 115 Семейного кодекса РФ основанием для взыскания неустойки по алиментам является одновременное наличие следующих обстоятельств:

— наличие задолженности у плательщика алиментов;

— задолженность образована по вине плательщика алиментов.

Неустойка определяется в размере 0,1 % от суммы задолженности по алиментам.

Также мы заявили о взыскании судебных расходов по делу, где на нас «нападали» с исковыми требованиями о взыскании неосновательного обогащения. Поскольку судебный процесс мы выиграли, то с проигравшей стороны мы попросили взыскать расходы на услуги юриста, а также иные расходы, относящиеся к судебным (почтовые расходы, государственная пошлина и проч.). Суд поддержал наше ходатайство.

По поводу неустойки у нас с Ядвигой возник спор: она настаивала, что необходимо подавать за все 17 лет, я же считал, что следует ограничиться последними 3 годами до момента выплаты алиментов. Судебная практика по срокам давности в сфере взыскания неустойки за невыплату или несвоевременную выплату алиментов уже сложилась, более того, по данному вопросу есть разъяснения Верховного суда РФ (п. 65 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 26.12.2017 № 56 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных со взысканием алиментов»).

В итоге мне удалось убедить клиентку принять мою позицию. Главным аргументом явилась возможность наших оппонентов взыскать с моей доверительницы судебные расходы пропорционально той части, в которой будет отказано в иске. Если бы иск был удовлетворен на 30 %, то противоположная сторона могла заявить о взыскании 70 % судебных расходов.

Суд взыскал неустойку в заявленном нами размере, несмотря на то что ответчик возражал против удовлетворения иска и ходатайствовал о снижении неустойки. Аргументом суда стала длительность неисполнения обязанности по уплате алиментов.

Сумма оказалась немаленькая, но Ядвига предложила разрешить эту ситуацию мирным путем: она отказалась от взыскания всех сумм, кроме тех, что потратила на судебные издержки. Такое предложение было более чем выгодным, поэтому истец и ответчик разошлись мирно. В итоге моя клиентка осталась при своих, а алиментщица получила, на мой взгляд, хороший урок: разумные и спокойные переговоры гораздо лучше, чем длительные изматывающие дорогостоящие судебные тяжбы. Плохой мир всегда лучше хорошей войны!

Живет семья себе, живет, и тут — бац! — повестка в суд. Да не от кого-нибудь, а от брата! У Анны и Сергея один отец, а матери разные. Законом такие родственники называются неполнородными братьями и сестрами.

В далеком 1993 году квартира была приватизирована на четверых человек: Анну, ее мужа и двоих сыновей. Отец Анны отказался от приватизации и в скором времени скончался. Сергею же на тот момент было 8 лет.

Анна была в шоке от полученной повестки, но рассказала, что с братом особо отношения не поддерживала: большая разница в возрасте, да и мамы их по понятным причинам не ладили между собой. Так что общение предстояло не из приятных.

В расстроенных чувствах Анна пришла ко мне в офис, имея на руках только повестку. Нужно было знакомиться с материалами дела в суде, что я и сделал после оформления доверенности.

Оказалось, иск был заявлен о признании недействительной сделки приватизации. Основание — Сергей не включен в договор как несовершеннолетний.

В соответствии со статьей 7 Закона РФ от 04.07.1991 № 1541-1 «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации» в договор передачи жилого помещения в собственность включаются несовершеннолетние, но только те, которые:

— имеют право пользования данным жилым помещением и проживают совместно с лицами, которым это жилое помещение передается в общую с несовершеннолетними собственность;

— проживают отдельно от указанных лиц, но не утратившие право пользования данным жилым помещением.

В исковом заявлении как раз было указано второе основание: Сергей когда-то жил с отцом, но переехал вместе с мамой в другую квартиру.

В соответствии с жилищным законодательством лицо, добровольно выехавшее из жилого помещения в другое жилое помещение для постоянного проживания, утрачивает право проживания, говоря юридическим языком, пользования жилым помещением. Однако, когда речь идет о несовершеннолетних, ни о какой добровольности речи быть не может: ребенок не волен принимать решения о месте проживания. Таким образом, у нашего истца были все шансы требовать признания договора приватизации жилого помещения недействительным.

В качестве еще одного основания истец заявил тот факт, что Анна со своей семьей по адресу приватизированной квартиры не проживала. Сергей утверждал, что Анна и члены ее семьи были зарегистрированы, но фактически не проживали в квартире.

Честно говоря, пришлось попотеть, работая над этим делом. В первую очередь необходимо было доказать тот факт, что истец, по словам Анны, не жил в квартире. А затем требовалось получить подтверждение, что ответчик с семьей в этой квартире действительно жили. С момента приватизации прошло более 15 лет, поэтому с получением доказательств возникли некоторые трудности.

После долгой беседы с Анной и ее семьей мы сформировали круг организаций, где могли быть документы с указанием адреса места жительства. Сначала мы получили документы из поликлиник: дети ответчицы родились в той самой приватизированной квартире и к ним ходила патронажная сестра, участкового педиатра вызывали на дом по этому адресу. Также были получены документы из детского сада и школы, где был указан адрес приватизированной квартиры. Кстати сказать, и детский сад, и школа находились рядом с домом со спорной квартирой.

С Анной и ее мужем было немного сложнее. В тот период они не обращались к врачам в поликлинику, никаких заявлений в государственные и муниципальные органы не писали. Оставались только документы, связанные с работой. Но за прошедшие годы Анна и ее муж не раз меняли место работы, так что надо было разыскивать работодателей, у которых они трудились на тот момент. Документы в итоге нашлись в архиве. При ликвидации организации должны сдавать все документы в городской архив, но трудность могла быть в том, что не все собственники такие ответственные. Впрочем, нам повезло, работодатели Анны и ее мужа оказались законопослушными, поэтому все документы сдали в архив. И в этих документах был указан тот самый адрес, по которому приватизирована квартира.

Все эти документы мы представили в суд, и теперь оставалось доказать факт непроживания в квартире истца. Для этого мы подали в суд ходатайство об истребовании доказательств: сведений из поликлиники и школы, которые относятся к адресу приватизированной квартиры по микрорайону. Сам истец в суд не приходил, воспользовавшись правом иметь представителя и не участвовать лично в судебных заседаниях. А представитель истца все время обещал уточнить эту информацию у своего доверителя, но каждый раз в суде говорил, что забыл спросить или спрашивал, но не записал и не запомнил.

Суд не может делать запросы по всем школам. А потому мы напомнили оппоненту, что обязанность доказать те обстоятельства, на которые истец ссылается в своем исковом заявлении, лежит именно на нем.

Судом были сделаны запросы в детский сад и школу, которые посещали дети Анны, поскольку эти учреждения расположены в микрорайоне спорной квартиры. Оттуда пришли ответы, согласно которым истец данные учреждения не посещал. Конечно, это не являлось прямым доказательством непроживания истца в квартире, но у истца в ответ нечего было представить. Поэтому пришли свидетели, которые все как один говорили одно и то же.

Суд оценивает доказательства в их совокупности по своему внутреннему убеждению. Так вот для того, чтобы убеждение судьи при оценке такого доказательства, как свидетельские показания, было на моей стороне, необходимо максимально дискредитировать свидетелей, заставить их ошибаться. Первый свидетель поплыл на вопросе, сколько было в квартире комнат: назвать количество не смог, хотя утверждал, что был близким другом семьи истца и часто бывал в квартире. Со вторым свидетелем было сложнее, его никак не получалось поймать на лжи. Но в один прекрасный момент свидетель рассказал, что, когда отец истца и ответчика заселялся в квартиру, он помогал заносить мебель и другие вещи на лифте на шестой этаж. Я был очень рад этому уточнению, ведь дом был без лифта и пятиэтажным!