— А, какие у вас есть предложения? — кричала я в спину резво шагающей Катерины.

Она остановилась, подождала меня.

— Ну, сейчас пойдем посмотрим, как там ваш мобиль оставленный себя чувствует, а потом будем уже решать, — она опять бодренько зашагала впереди.

Мой мобиль чувствовал себя неважно. Шапка снега криво украшала его крышу. Бронзовая решетка бампера, казалось стучала зубами от холода.

Мы стояли возле почти умершего мобиля и не знали, что делать дальше.

Яркий свет фар вырвал из темноты наши застывшие фигуры, окрасил в радостный лимонный цвет снег. Чей-то мобиль промчался мимо. Вдруг резко затормозил и пятясь задом остановился возле нас.

Хлопнула дверца и знакомый голос, который еще утром сравнил меня с афганской борзой, весело произнес:

— Что застряли Эмма Платоновна? Дайте угадаю… Кристалл разрядился?! До ближайшей зарядной станции километров пять будет, я конечно же мог бы вас отбуксировать туда, но тороплюсь к своим любимым собакам. Если хотите довезу до половины пути к вашим" Хрящикам", а дальше сами пешочком дойдете. Ну, что Катя садитесь со своей хозяйкой?

Услышав свое имя Екатерина Васильевна, вспорхнула в мобиль Беркутова легкой пташкой.

— Эмма Платоновна, это единственный выход! Завтра с утра вернемся и оттащим на моей старушке ваш мобиль на зарядную станцию, — радостно закричала она мне.

Я гордо вскинула голову, даже ногой топнула.

— Нет, с Беркутовым не поеду. От этого человека помощь принимать не собираюсь!

— На обидчивых воду возят, Эмма Платоновна. Не хотите, как хотите, — мужчина говорил быстро и решительно.

Взвизгнул трогаясь с места огромный, как вагон трамвая мобиль, обдал меня снежной холодной пылью, секунда и я осталась одна в сгущающихся сумерках зимнего вечера.

Осознав свое положение мне захотелось тихонько заскулить. Слезы показались из глаз и холодными змейками поползли по щекам. Я упрямо сжала губы. Ну, нет! Плакать в сложной ситуации, последнее дело!

Подошла к верному Буцефалу, открыла капот. Черный потухший кристалл угадывался в открытой пасти мобиля. Не особо надеясь на чудо, я закрыла глаза и протянула руки. Вспомнила Лизу, ее маленькие ладошки и синие искры. Представила, что тоже так смогу. Не знаю сколько так стояла, но только по закрытым глазам вдруг резанул яркий синий свет.

Я едва не закричала, когда увидела, что черный булыжник превратился в сияющий, огромный сапфир.

— Буцефал, ты мой родной! Едем домой, там нас наверное Шурик и Лиза с Лимоном заждались.

Я проснулась очень рано. Открыла глаза резко, словно и не спала. Массивные часы напоминавшие своей формой резной и богатый гроб, показывали пять часов утра.

За маленькими, частыми оконцами было так темно, что мне показалось, наш дом дом просто нырнул в кисельно-густой, непроглядный мрак.

Ночник с крошечным синим кристаллом освещал огромную спальню, которая раньше была тетушкиной, а теперь принадлежала мне. В спальне было прохладно. Тихо сопела рядом Лиза, которая вчера сильно расстроилась и испугалась из-за моего долгого отсутствия. Девочка решила, что я бросила их с братом в" Сладких Хрящиках", а сама уехала. Она долго всхлипывала размазывая слезы по щекам, прижималась ко мне всем своим маленьким тельцем и все спрашивала:

— Эмма поклянись, что не не оставишь нас с Александром. Если ты исчезнешь, как наш папа, то нас отдадут в приют. Но нам в приют нельзя, туда не возьмут Лимона! — ее голосок дрожал и срывался.

Шурик прятал глаза, покрикивал на сестренку, чувствовалось, что он тоже сильно переживал.

Когда страсти утихли, а я наверное в десятый раз поклялась, что никогда не оставлю детей по своей воле, засыпающий на ходу Шурик ушел спать в свою комнату, прихватив с собой Лимона для храбрости.

Но Лиза, словно прилипла ко мне, и мы с ней так и уснули крепко обнявшись.

Я посмотрела на девочку, которая чему-то улыбалась во сне, поправила одеяло, укрыв худенькие плечики.

Спустила ноги с кровати, втиснула их в холодные, словно пара лягушат домашние туфли.

Покачиваясь от недавнего сна, зажгла одинокую свечу в медном, высоком подсвечнике и вышла из комнаты тихонько прикрыв за собой дверь.

Дом спал, но было такое ощущение, что он неясно что-то бормотал во сне. Изредка всхрапывал заставляя трещать сухие бревна стен. Ворочался издавая пугающие звуки где-то там на чердаке.

Деревянные ступеньки хрипло и недовольно запели под моими ногами. Причудливые, почти живые тени заплясали на потолке, запутались в хрустальных висюльках массивной и пыльной люстры.

Камин в гостинной почти погас и редкие угольки смотрели на меня красными глазами из его чернильно-черного жерла.

Портрет над камином тоже зиял темным провалом. Сейчас он походил на знаменитую картину Малевича" Черный Квадрат", такой же бархатно-безнадежный и равнодушный, словно вселенная.

Я подкинула дров в почти потухший камин, подождала когда огонь ярко разгорится, с жадностью и аппетитом пожирая березовые поленья.

В гостиной стало почти светло и уютно. Я села за круглый стол, который словно остров нерушимой надежды стоял посредине огромной комнаты.

— Эй, Агафья Платоновна, вы тоже еще спите? — хрипло и простуженно спросила я у тишины.

Исполинский, черный квадрат мрачно поглощал отблески огня и на мой вопрс не реагировал.

Я усмехнулась, вот наверное потихоньку схожу с ума. Разговариваю с бездушным предметом. Но мне нужен был совет, а посоветоваться в этом мире мне было не с кем.

— Агафья Платоновна, у меня появилась возможность открыть зарядную станцию в" Сладких Хрящиках", Но оборудование наверное стоит бешеных денег, а еще всякие бюрократические подножки найдутся. Я конечно точно не знаю, но вот сердцем чувствую, что все не так просто. Что бы нам Беркутова переплюнуть, надо ремонт в трактире делать, пристройку, забор новый. Денег у меня не хватит. Занять? Да кто же мне в займы то даст? — я горестно вздохнула и подперла щеку рукой.

Свеча на столе неожиданно затрещала. Заплясало, затрепыхалось пламя оранжевым слабеньким мотыльком. Мотылек расправил крылья, вырос прямо на моих глазах и ярко осветил пространство вокруг.

Я бросила взгляд на портрет и вздрогнула.

Агафья Платоновна зевая сидела за столом и попровляла фитиль у оплавленной и почти сгоревшей свечи. Под ее пальцами порхал оранжевый близнец моего мотылька.

Тихого вскрика я все же сдержать не смогла, хотя и ожидала нечто подобное.

Неторопясь, степенно встала с жесткого стула и подошла ближе к картине.

Агафья Платоновна бросила возиться со свечой и посмотрела на меня, сладко зевая и прикрывая рот кончиком шали с шелковой, зеленой бахромой. Затем она поманила меня пальцем поближе и молча нагнулась, исчезнув из моего поля зрения на несколько секунд. Выпрямилась, опираясь на стол одной рукой, в другой она держала банку.

Обыкновенная трехлитровая банка, блестела зеленовато-прозрачными, стеклянными боками на которых плясали оранжево-желтые отблески и отражалась сама Агафья Платоновна.

Жещина поставила банку на стол и беззвучно постучала ноготком по ее пузатому боку.

Как ни странно, но ее намек я поняла почти сразу. "Граждане, храните деньги в банке", вспомнилась мне знаменитая фраза.

— Агафья Платоновна, вы хотите мне сказать, что у вас на счетах есть деньги? Я могу ими воспользоваться, как наследница? — мой голос шелестел простудой, которую я наверное подхватила вчера, когда откапывала мобиль из снежного плена.

Агафья Платоновна довольно улыбнулась и кивнула головой.

В дверь постучали неуверенно и робко, словно поскреблась большая мышь. Я знала почти наверняка, как зовут эту наглую мышу.

— Войдите! — крикнула я и подмигнула застывшей на портрете Агафье Платоновне.

Я стояла кутаясь в теплую шаль, которую накинула прямо на длинную ночную рубашку с рюшами и кружевами. Заплетенные в косу на ночь волосы, растрепались и пушистыми прядями лезли в глаза, щекотали нос. Я громко чихнула, отдышалась и повторила свое приглашение.