Вспомнилась Сакура: её полная яда улыбка, холодные глаза и расчёт стать Учиха-доно, рождённый ещё в детстве.

В какие силки попадётся сильнейшее из существ?

Только в те, в которые оно войдёт само.

Тен-Тен усмехнулась и потёрла горло. Проверила платок, уже изрядно намокший — кровь из царапин никак не останавливалась и даже не сворачивалась, оставаясь красной. Жажда накатывала приливом, усиливаясь каждую минуту.

Итак, её отравили. Непонятно, правда, чем, потому что в этом мире было сложно достать что-то настолько убойное. Царапину не щипало, но кожа вокруг неё покраснела и опухла.

Яд на кольцах Одри, прекрасно. Тен-Тен теперь была уверена, что мадам Буржуа не имела никакого отношения к травле собственной дочери, которую она никак не могла запомнить: свои побрякушки Одри любила больше, чем любой скряга — деньги.

— Хлоя, я принесла тебе попить… о, Господи! Что у тебя с рукой?!

Несколько красных капель упали на согнутую ногу. Белые штаны впитали кровь, как изголодавшийся ёкай.

Тен-Тен посмотрела на Сабрину, замершую рядом с ней соляным столбом. В руках девочка держала два стакана с водой — обычной, без газа, но с кусочками лимона. Рыжая, словно заворожённая, смотрела на ярко-красный платок в руках Тен-Тен.

— Ты же хотела вернуть его Адриану, — пробормотала Сабрина, не отрываясь от гипнотического красного, — кровь плохо отстирывается…

— Обойдётся Адрикинс без своего платка. Кто тебя надоумил мне воду принести, предательница?

Сабрина вскинулась, словно Тен-Тен её смертельно оскорбила. Возможно, так и было: у девочки было привито извращённое, но всё же весьма чёткое чувство справедливости. Вроде как «злодеи получают наказание, добряков любит жизнь», или типа того. И предавать в этой системе могли только плохие парни.

Поэтому она и травила Хлою: по мироощущению рыжей та была настоящей «злодейкой», которую следовало наказать. Видимо, прегрешений Буржуа оказалось достаточно для однозначного вердикта. Потом на месте Хлои появилась Тен-Тен, своим поведением не поддерживающая прежний статус мэрской дочурки.

Отсюда и терзания рыжей. И попытки отстраниться от Хлои. Вот только последнее явно не понравилось инициатору «наказания», раз Сабрина снова рядом со своей подружкой и протягивает ей стакан с водой.

Естественно, Тен-Тен даже не пошевелилась, чтобы взять его в руки.

— Кто сказал тебе принести мне воду, Сабрина? — повторила свой вопрос Такахаши.

Рыжая поджала губы и воровато оглянулась. Голова её опустилась, плечи ушли вверх — словно девочка пыталась собраться внутрь, чтобы не отвечать на заданный вопрос.

Дабы усилить давление, Тен-Тен отлипла от стены и сделал шаг вперёд. Сабрина отступила, ещё больше съёживаясь.

— Ну же, Сабринчик, — невесело усмехнулась куноичи, — что, так сложно ответить?

— Ты зачем её пугаешь?!

Тен-Тен повернулась в сторону грозного восклицания, про себя ожидая увидеть Маринетт, в любом из её обличий. Тот же мягкий акцент, что и у Дюпэн-Чэн, ввёл Такахаши в заблуждение: вместо давней подружки Хлои перед куноичи стояла сводная сестра.

Зои Ли. Ли, вроде бы, считалась китайской фамилией, так что становилось понятно сходство акцентов и причина небольшой путаницы на слух. Тен-Тен даже пожурила себя: ну откуда бы здесь, на Большом Торжестве Одри Буржуа, взяться такой крошечной и никому не интересной девочке, как Маринетт?

— А что, тебя это волнует, что ли? Иди к мамочке под юбку, малышка, здесь взрослые тёти говорят о важных вещах.

Щёки Зои вспыхнули малиновым румянцем. Как и Тен-Тен, дочурка Одри не утруждала себя макияжем. Некрасивый розовый растёкся по скулам и опустился на челюсть, медленно перетекая к шее.

В сочетании с жёлтым платьем картина была — залюбуешься.

— Это тебе стоило бы подойти к матери, — прошипела Зои, оттаскивая от Тен-Тен Сабрину, — она, в конце концов, ради тебя сюда прилетела!

Тен-Тен отняла платок от руки и небрежно тряхнула кистью. Красные капли разлетелись по дуге, и часть их них осела на прекрасном жёлтом платье.

Зои даже не взглянула на испорченную ткань. Вместо этого она продолжала пялиться прямо на Тен-Тен, словно Такахаши была единственной её проблемой в жизни. В голубых глазах Ли снова жглась та ненависть, с которой куноичи чаще всего сталкивалась именно на поле боя. Это была злоба фанатика, которого натаскивали на определённые реакции. Глупая и ничем не объяснённая.

Возможно, кого другого такой взгляд пробрал бы до мурашек. Тен-Тен же на своём веку, — вот уж действительно, прожила практически целый век! — видала эмоции и сильнее.

— Ты на самом деле такая глупая или прикалываешься, сестричка? — неприятно улыбнулась Тен-Тен, вновь прикладывая к царапинам платок. — Одри интересует только Одри, ты не знала? Но она, по крайней мере, запомнила твоё имя.

Мимо. Не зацепило. Зои никак не отреагировала на то, что Тен-Тен поставила её выше Хлои, кое-как намекнув на материнское внимание и любовь. Значит, на Одри девке было плевать.

Она также не испугалась ни вида крови, ни её близости. Даже Сабрина, у которой мать была медсестрой, продолжала нервно посматривать на красный платок, тогда как Зои воспринимала его как само собой разумеющееся. Ли точно знала, что кровь не будет останавливаться; она же наверняка и нанесла яд на кольца Одри — ту ведь не жалко, даже если она и сама поранится.

— А, так тебя не интересует мамочка, — сладко пропела Тен-Тен, смотря на сводную сестру. — Что, не любишь маму, да? Папа нравится больше?

— По крайней мере, мой отец меня любит! — огрызнулась Зои, отворачиваясь от куноичи.

Ли схватила Сабрину под локоть, — совсем недавно так же Одри хватала саму куноичи, между прочим, — и увела Ренкомпри от бывшей подруги.

У Тен-Тен больше не было никаких сомнений в личности отравителя.

Только что же вы, мистер Ли, действуете чужими руками?

Кровь остановилась только после обработки раны одним из военных растворов. Яд был убойным: если бы у Такахаши под рукой не оказалось ничего столь же волшебного, как её лекарства, даже от такой крошечной ранки можно было бы умереть.

И здесь возникало два вопроса. Первый: понимала ли Зои, что она окажется под подозрением в убийстве? Пусть не сразу, и может даже не в середине расследования. Тен-Тен сомневалась, что вторая дочь Одри была осторожна и совсем не оставила абсолютно никаких намёков на своё участие.

Второй вопрос: понимал ли это мистер Ли? Наверняка понимал, а потому и действовал чужими руками. Но ведь, если бы Зои поймали, вряд ли она стала бы держать язык за зубами. Напела бы всё как птичка… или нет. В этом мире, вроде, не применяли пытки при допросах.

Короткий поиск информации в интернете подсказал что да, здесь не пытают даже отпетых преступников. И очень зря, считала Тен-Тен. Но вот психологические приёмы манипулирования и влияния здесь оказались развиты на весьма неплохом уровне. Так что девочка могла бы и рассказать всё про своего волшебного, излишне умного отца-убийцу.

С другой стороны, Тен-Тен понимала, что из любви к своему родителю Зои будет держаться до последнего. Вряд ли в этих чувствах проскальзывал инцест, скорее простая детская глупость и вера в непогрешимость выбранного взрослого. Но тем Зои и была опасна: слова и мнения её отца были для девочки истиной в последней инстанции.

Сказал убить — значит надо убить. Без комментариев и лишних размышлений.

Большое Торжество закончилось на неопределённой ноте: после того как все журналисты разошлись, Одри принялась названивать Габриэлю, своему давнему другу. Тот не брал трубку, подтверждая свой статус отшельника. Естественно, на такое игнорирование мадам рассвирепела и, громко стуча шпильками, молниеносно удалилась из украшенного зала.

Тен-Тен ушла спустя минут десять. Уровень кровопотери на тот момент был приемлемым, так что Такахаши игнорировала жажду и присматривалась к Зои, что-то выговаривающей Сабрине.