Страшное название, особенно для первого класса школы шиноби. Сколько там было Тен-Тен, когда она впервые пересекла порог училища для малолетних убийц? Кажется, пять или шесть. К тому же, она ещё и не была потомственным бойцом — так, дочка торговцев оружием, выгодное приобретение для семьи и будущие налоговые льготы для лавки.

«Сохранение собственной идентичности» для маленькой, ничего не понимающей в искусстве ниндзя Тен-Тен звучало как строчка из энциклопедии или вырезка из больничной истории. Что-то неясное, но очень страшное, непонятное, неприятное. Она не понимала даже самого слова идентичность, так как она должна была её сохранить?

На деле всё оказалось довольно просто: на этом странном уроке тебя учили сохранить себя. Бледная, лишённая всяких эмоций сенсей рассказывала нудно и долго, но отвлекаться от её равнодушия было страшно. В самом начале сенсей, так и не назвавшая своего имени, просто сказала: смотрите на меня. Запоминайте. Наблюдайте.

— Это ждёт вас, если вы не сумеете сохранить собственную идентичность.

Голос у сенсея был тихим, но сильным. Тен-Тен, хотя и сидела на задних партах, слышала каждое её слово.

Сенсей научила её быть собой. Помогла понять, кто же такая эта маленькая Такахаши Тен-Тен, что решила стать шиноби из-за романтических сказок отца, которому была нужна налоговая льгота от военной деревни. Безымянная женщина стала первым человеком, заинтересованным в том, чтобы Тен-Тен стала уникальной и не забыла этого.

— Голос. Интонации. Движения. Привычки. Одежда. Мечта.

Тен-Тен, напуганная безэмоциональностью женщины практически до обморока, записывала эти слова неровными детскими иероглифами. Линии дрожали, накладывались одна на другую, и конспект потом пришлось переписывать, потому что «голос» превратился в «черешню».

У Такахаши Тен-Тен был сильный низкий голос. На миссиях её хорошо слышали: хотя девушка так и не стала джонином, чуунином она отходила сполна. Всё это была простая политика. Джонин — признание силы, чуунин — признание твоих способностей и возможности управлять другими людьми на опасных миссиях.

Интонация не играла роли. Тен-Тен могла говорить быстро или медленно, громко или тихо, делая акценты на словах или же выводя их в одну невразумительную линию.

Движения — плавные, точные, стремительные. Бросок змеи, охотящейся на мышь. Удар богомола. Вспышка молнии.

Привычки делали её крепче. Чай по вечерам, чтобы дать организму знать: всё, день кончился, скоро спать. Бег по утрам, потому что без встряски ты не просыпаешься толком, если не на задании. Чистка и уход за оружием, разнообразным, прекрасным.

Раз в неделю — посещение кладбища с чаркой сакэ и поминальными венками. Там были похоронены не только её друзья, но и первая, самая светлая и сильная любовь. Там была похоронена молодая наивная девочка Тен-Тен, из которой пришлось вырасти сильной и озлобленной до врагов шиноби.

Её называли Стальным Ветром. Мелочь, а приятно.

Одежда — свободная, чтобы не стеснять движения и хранить в ней оружие. Светлая, в память о погибшем товарище. Прочная и износостойкая, потому что Тен-Тен не любила покупать новую. Плотная, чтобы дать хоть какую-то защиту от метательного оружия. И прошитая железными нитями, чтобы амортизировать удары в ближнем бою.

Мечта… была похоронена на том же кладбище, что и Неджи, и молодая Тен-Тен, и их сотоварищи.

Такахаши мечтала о любви.

Глупое стремление для шиноби. Она — оружие деревни, заточенное в битвах, с зазубринами и шрамами. У неё был Долг перед нелюбимой семьёй, — был ли он выплачен, когда отец-таки получил свои льготы, а Тен-Тен пыталась смыть с рук иллюзорную кровь? — перед деревней, семьёй, мужем и детьми, перед шиноби, перед новым поколением. Много перед кем.

Но имели ли её долги смысл в этом новом мире?

Тен-Тен отошла от школы, в которой она очнулась, совсем не на много. Просто перешла дорогу и села на скамейке в парке, совсем не по-девичьи вытянув ноги. Чужие глаза были зоркими, почти как у самой Такахаши, но вот новое тело не радовало. Оно оказалось слабым, негибким, каким-то задеревеневшим и очень уставшим. Последнее, возможно, было из-за отсутствия чакры.

Губы скривились в недоброй усмешке.

Чакра. Энергия тела и энергия духа, что, смешиваясь, даровала небывалую силу и могущество шиноби. Плод проклятого дерева, съеденный родоначальницей ниндзя, которых знала Тен-Тен. В этом мире, очевидно, не было никакого древа, не было родоначальницы, не было чакры и творимой ей магией. Здесь правили технологии: Тен-Тен наблюдала за машинами, за светофором, фонарями, мигающей рекламой и вездесущими видеоэкранами. Наверху разрезали небо белыми полосами самолёты, про которые Тен-Тен только слышала краем уха.

Никто не удивлялся обилию различной техники вокруг. Люди говорили по мобильникам, играли, тыкали пальцами в крошечные экранчики, не поднимали головы от чёрного зеркала. Тен-Тен наблюдала, закинув ногу на ногу и дёргая лодыжкой. Тяжёлая обувь на каблуке ощущалась как кандалы.

После звонка со стороны школы узники-ученики стали расходиться. Тен-Тен следила за этим издалека, запоминая чужую идентичность, выискивая общие черты. Ей надо вливаться. Ей в любом случае нужно узнать, что происходит, как она оказалась на месте светловолосой стервозной пигалицы и чем ей придётся платить за такой вот побег от смерти.

Как и любой шиноби, Тен-Тен точно знала, что с Шинигами шутки всегда скверно кончаются.

Здешние подростки были такими же, как в мире Тен-Тен, однако разница тоже бросалась в глаза. Они не убивали. Их не учили убивать — это было видно в движениях, во взглядах, в шутках и улыбках. Мирная школа, мирный мир. Никакой войны?

Неужели здесь это получилось?

Тен-Тен наблюдала за движениями расходящихся детей и кивала собственным мыслям. Действительно, из всей толпы выделялась разве что пара человек. Вполне ожидаемо, что ими оказались те, кто привлёк внимание Тен-Тен изначально. Девочка с хвостиками и закатывающий глаза блондин.

Но даже в них не было того стержня, что воспитывался в шиноби с первых уроков по сохранению идентичности. В этих двух была сила и, возможно, готовность драться — но не убивать. Тен-Тен скорее поставила бы на то, что блондинчик подкармливал бы щенков, а хвостатая с умилением наблюдала бы за этим.

Безразлично наблюдая любовную драму между этими двумя, Тен-Тен продолжала думать. Её больше волновала собственная судьба, чем то, что хвостатая явно испытывает к блондинчику что-то посильнее обычной привязанности. Чувственные драмы были одинаковы что в этом мире, что в её, что на чёртовой луне. Одна и та же история повторялась, повторялась и повторялась без конца.

Тен-Тен прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Хотела бы она тоже стать участником этой драмы. Со счастливым концом, конечно.

Она провела руками по одежде, выискивая карманы. Нашла всего два: в одном оказалась банковская карта, в другом — аккуратно сложенный носовой платок с вензелями АА. Что бы это ещё значило?.. но для блондинки, чьё место заняла Такахаши, этот платок был важен — ни одного лишнего излома на ткани, признак явной аккуратности по отношению к вещи. Поэтому платок Тен-Тен убрала обратно.

Карточка была обычной, совсем как в прошлом мире. Цифры, срок годности, код на обратной стороне — ничего интересного. Пин-кода Тен-Тен не знала, как и остатка на счету, так что находка была условно-бесполезной и тоже отправилась в карман.

И всё. Ни фантиков, ни скомканных салфеток, ни записок. Никаких мелочей, что могли бы ещё немного рассказать о блондинке. Тен-Тен даже не знала своего нового полного имени.

К школе подъехала машина. Тен-Тен обратила на это внимание, потому что остановился транспорт прямо около рыжей девочки-собачки, ожидавшей у порога заведения. Короткий разговор — и рыжая садится внутрь, а Тен-Тен встаёт со своего места. Взгляд шиноби цепляет выступы, фонари и крыши, примериваясь, куда прыгнуть.

Когда машина отъезжает, Тен-Тен напрягает ноги и подпрыгивает. Но вместо того чтобы привычно взлететь на высоту трёх этажей, она едва не упала: слишком неудобный каблук. Естественно, что к тому моменту, как она восстановила равновесие, нужная машина уже уехала.