Поэтому он никак не мог взять в толк, как же так вышло, что он-акума решил уничтожить его собственную музу.

Подробности собственной акуманизации он узнал от Кота Нуара: тот после Чудесного Исцеления затащил Натаниэля на крышу, где принялся расспрашивать об отношении к Хлое. Натан отвечал честно: он её терпеть не может, но жизни без неё не представляет. И что после коллежа он собирается звать её на каждую свою выставку, чтобы она морщила нос и говорила, что вокруг творится абсолютно нелепая безвкусица.

Кот слушал это молча. Когда Натан выговорился, Нуар склонил голову и, опасно щурясь, спросил:

— Тогда как так вышло, что ты её убил?

На это Натану было сказать нечего. Он не помнил ничего, что произошло под акумой, и не мог отвечать за свои-не свои действия. Нуар рассказал, в каком состоянии он нашёл Хлою в библиотеке после бойни с Натаном; рассказал он также и о том, что чуть не прибил Злолюстратора Катаклизмом. Остановился в последний момент, раскрошив страшной способностью не акуму, а заражённый предмет.

— Я не помню…

Кот на растерянность Куртцберга только поморщился.

— Зато Хлоя наверняка помнит. И вряд ли это приятные воспоминания.

Он спустил Натана с крыши и, не прощаясь, убежал. А художник ещё несколько часов бродил по улицам родного города, пытаясь осознать идею того, что он поневоле стал убийцей.

И что уничтожил он собственную музу.

Вечер смазался в ночь, которая прошла кое-как. Невыспавшийся, растерянный Натаниэль едва добрался до коллежа. Голова его распухла от мыслей и неверия, но какой смысл Коту было врать?

Он убил её.

Тем сильнее был его шок, когда он увидел вполне живую и здоровую Хлою, сидящую на своём месте. Она пришла в класс первой, без Сабрины; Натан оказался вторым. Когда она подняла голову от мобильника и её ледяные голубые глаза захватили его в плен, Натан едва не потерял сознание.

Она была такой красивой! И живой. Живой и красивой, Господи, что ещё нужно ему было, чтобы почувствовать себя настоящим? Чтобы ощутить этот зуд в кончиках пальцев, когда хочется рисовать? Он бы изобразил ледники её глаз, мягкость волос, движения кошки и тихий голос. Она была сильфом, духом ветра, что внезапно сошёл к Натаниэлю, простому смертному. Нереальной и словно прозрачной.

Хлоя поднялась со своего места и подошла к нему. Натан отступил и упёрся спиной в дверь. Хлоя была близко, он чувствовал запах её шампуня и видел светлые точки в прозрачных радужках.

Она прекратила краситься как раньше, теперь её глаза едва оттенялись светло-голубым. Из-за этого они сияли, как два кусочка льда.

Да, он определённо нарисует лёд. Айсберг. Светлый, невероятно величественный, в окружении тёмной воды и беспокойного злого ветра, словно сияющий собственной голубизной изнутри. Он сделает это, и Хлоя…

Хлоя ударила рядом с его головой, и Натан вздрогнул. Он покосился на кулак, потом на девушку. Буржуа была немного ниже него, — не надела сегодня каблуки? — но впечатление силы, исходящее от неё, компенсировало разницу в росте.

— Знаешь, что я тебе сделаю за вчерашнее? — спросила Хлоя.

Натан мотнул головой. Наверное, она была в своём праве — всё-таки, хотя он ничего и не помнил, он её вроде как убил.

Хлоя ласково улыбнулась, и Натан резко захотел, чтобы вчерашнего дня не существовало.

— Я подарю тебе кое-что.

Она потянулась к поясу, и Натан зажмурился. Секундная возня, которую он чувствовал по колебаниям воздуха рядом. Меньше света.

— Ну что же ты, — ласково продолжила Хлоя. — Открой глаза.

Натан послушался — и чуть не вскрикнул. Прямо рядом с его левым глазом Хлоя держала кисточку. Она её не просто показывала ему, а угрожала: острый кончик был направлен точно в зрачок Куртцберга.

Ледяные глаза смотрели спокойно. Намерение было ясно.

Потом Хлоя ухмыльнулась, покрутила кисточку в пальцах и вложила её в руку Натаниэлю. Приблизившись к художнику слишком близко, чтобы это не было интимно, она привстала на цыпочки и прошептала ему прямо в ухо:

— Мой подарок, зло-художник, это обещание. Ещё раз ты акуманизируешься — и уже я убью тебя. Ты понимаешь?

— Но закон…

— Я — дочь мэра. Закон в этом городе определяю я.

Она толкнула его, словно это он приставал к ней, и отодвинулась. Интереса в глазах было меньше, чем льда в пустыне. Хлоя вернулась за парту и, казалось, вернула всё своё внимание телефону.

Натан осторожно перевёл дух.

— Кстати… комикс был посредственный. Дюпэн-Чэн в главной роли? Просто смешно.

Натан посмотрел на кисточку у себя в руках. Он любил Маринетт. Или думал, что любил. Маринетт была милой, её приятно было спасать.

Но Маринетт даже не поинтересовалась его состоянием после акуманизации, хотя он знал, что она звонит каждому. А Хлоя купила ему кисточку. На дереве золотом был выведен номер и название фирмы. Дорогая, сам Куртцберг такую кисть себе позволить не мог, несмотря на начинающиеся заработки. И удобная: универсальный размер, подойдёт и для заполнения цветом, и для мелких деталей.

Кисти не определяют таланта художника, однако значительно облегчают его труд. Натаниэль, чуть не убивший Хлою, почему-то получил от неё подарок и уверение в том, что отношения между ними не изменятся. Это ли не чудо.

Натан осторожно сжал кисточку в кулаке и улыбнулся.

— Я нарисую лучше.

Хлоя в ответ фыркнула, но на губах её была мягкая усмешка.

Айсберг таял и искрился на солнце.

***

(1) Кандзаси — Украшения для волос. Могут быть из любых материалов: железо, драгметаллы, бисер, ленты и прочее.

(2) Кицунэ — Дух лисы в японской мифологии.

(3) Немезида — Древнегреческая богиня возмездия и мести.

Тен-Тен разблокировала мобильник, несколько раз бесцельно ткнула пальцем в экранчик и снова заблокировала. Чернота поглотила разнообразие значков и фотографию Одри Буржуа. В тёмном зеркале осталось только отражение мордашки Хлои и недовольства самой Тен-Тен.

Со всеми перипетиями и приключениями последних дней она совсем забыла про событие, которому настоящая Хлоя придавала исключительно большое значение. Про день рождения Адриана Агреста, мальчика всех её мечтаний и просто большой умнички.

Честно говоря, у Тен-Тен были свои проблемы. К примеру, Натан — тому она ясно дала понять, что новая акуманизация станет последним, что он сделает в своей жизни. Или Сабрина — её Тен-Тен отправила в ближайший магазин, чтобы она купила Агресту что-нибудь по-мальчишески привлекательное. Или тот же Лука — он после своей эскапады со стариком пропал и не отвечал ни на звонки, ни на смс.

И это не говоря про Бражника, его акум, недовольство Маринетт и болящие от утренней пробежки ноги. Бегала Тен-Тен, между прочим, в одиночестве, если не считать огромного и молчаливого охранника: Лука, как упоминалось ранее, пропал, а Кот Нуар в свой день рождения, видимо, решил выспаться.

В одиночестве не было ничего страшного. На самом деле, Такахаши любила быть одна, по крайней мере изредка. Нервировали пропажа и молчаливость Луки, а также близость охранника, которому Тен-Тен совершенно не доверяла.

Ещё настроение с утра ей подпортила, к удивлению, Хлоя. Тен-Тен была уверена, что девочка со всей ответственностью подошла к выбору подарка для Адриана, — она же любила Адриана изо всех сил, так почему бы нет? — однако юная Буржуа провалилась. Она хотела подарить парню коллаж со своими фотографиями.

Вот скажите на милость, зачем Адриану это недоразумение, пусть и все фотографии Хлоя вклеивала вручную? Куда смотрел Жан, если он вообще смотрел? Почему не остановил и не перенаправил энергию несчастной обиженной девочки в другое, более продуктивное русло? Как так получилось, что Тен-Тен снова по собственному недосмотру заимела проблему, которую стоило бы решить ещё вчера?

Да даже если Сабрина купит Агресту что-нибудь с символикой Кота Нуара или что-нибудь съедобное — пользы и то будет больше, чем от этого коллажа. Каким бы классным он ни был.