Могильники со сплошной каменной кладкой, подобные Рандверескому, исследовались в Лээдри и Орикюла (относятся ко второй половине I тысячелетия н. э. и первым векам II тысячелетия н. э.), а также в Кяку (XI–XII вв.). Для последнего характерны погребения внутри колец, сложенных из камней. Захоронения вне таких кругов здесь составляют исключение.
В целом каменные могильники эстов сопоставимы с могильными памятниками финских племен суми и еми, отличающимися от эстских лишь некоторыми частностями.
Погребения в каменных могильниках совершались эстами до XIII в. включительно. Вместе с тем уже в XI–XII вв. в материковой части Эстонии параллельно получают распространение грунтовые могильники с погребениями по обряду трупоположения. В конце XII в. такие могильники появляются и на островах. В XIII и XIV вв. они господствуют и в материковой и в островной частях Эстонии. Наблюдаются некоторые различия в топографии каменных и грунтовых могильников эстов. Первые обычно располагаются на невысоких плоских всхолмлениях. Грунтовые же могильники, как правило, устраивались на более возвышенных участках местности — холмах, буграх, грядах и т. п. Грунтовые могильники находились в непосредственном соседстве с синхронными пунктами и являлись общей усыпальницей всей деревенской общины.
На таких могильниках умерших погребали в сравнительно неглубоких (около 1 м) индивидуальных ямах. Захоронения XI–XIII вв. характеризуются незначительной глубиной могильных ям. В ранних могилах умершие хоронились без гробов, потом появились гробы, изготовленные без гвоздей. Иногда сооружались ящики из плитняковых камней. Умерших клали в могилу на спине, лицом вверх, с вытянутыми ногами, руки складывали по-разному. В ранних погребениях умершие имели меридиональную ориентировку (головой на север или северо-восток), в поздних — широтную (головой на запад).
Наиболее ранние трупоположения известны в восточной Эстонии. Отсюда этот обряд постепенно распространился по всей территории расселения эстов, вытеснив ритуал кремации умерших. Обряд трупоположения в целом характеризуют грунтовые могильники, однако и в некоторых каменных могильниках, как уже говорилось, встречены также относительно поздние захоронения по обряду ингумации.
Импульсом для распространения обряда трупоположения в земле эстов, по-видимому, послужило христианство. Знать эстов, как показывают находки предметов христианского культа, восприняла христианскую религию от восточных славян уже в XI в. (Selirand J., 1979, s. 713–720). Подтверждением этого может служить и то, что наиболее ранние трупоположения эстов сосредоточиваются в восточных, соседних с Русью, землях, и то, что наиболее ранние захоронения по обряду ингумации, судя по обильному инвентарю, принадлежат богатым.
Однако влияние христианства в то время было весьма поверхностным. Еще длительное время сохранялись древние религиозные представления эстов. Функционировали средневековые грунтовые могильники до XVI–XVII вв. Их постепенно сменили собственно христианские кладбища.
Погребальный инвентарь грунтовых могильников эстов в целом идентичен вещевому материалу каменных могильников. Сравнительно много вещей содержат захоронения XI–XIII вв. Постепенно инвентарь становится малочисленным, в поздних могилах встречаются лишь единичные предметы. Могильный инвентарь грунтовых могильников представлен украшениями и остатками одежды, в меньшей степени — орудиями труда и бытовыми предметами.
На основе археологических находок и этнографических наблюдений восстанавливается в общих чертах одежда средневековых эстов. Женское одеяние состояло из льняной рубахи с рукавами и верхней шерстяной глухой одежды без рукавов. Замужние женщины носили еще передники. С пояса обычно свисали набедренники. На плечи накидывалось шерстяное покрывало, которое украшалось бахромой, бронзовыми пронизками или оловянными бляшками. На голове девушки носили венок или узкую тесьму, а замужние женщины — головной убор — линик, иногда украшенный бронзовыми пронизками. На затылке это головное покрывало закреплялось бронзовыми булавками. В XI — первой половине XII в. булавки оканчивались головкой в виде плоской спирали; позднее получили распространение булавки с биспиральной головкой (Selirand J., 1966, lk. 150–155). Аналогичные булавки употреблялись литовскими и латышскими племенами.
Рубаха, глухая верхняя одежда и наплечное покрывало на груди скреплялись подковообразными застежками. Они представлены очень многими типами. Большинство подковообразных фибул эстов принадлежит к общеприбалтийским типам. В X–XI вв. господствовали фибулы с концами, свернутыми в трубочку (табл. III, 6, 9), и в меньшей степени — с концами в виде усеченной пирамиды, маковой головки или призмы. В XII–XIII вв. по-прежнему были распространены фибулы с концами, свернутыми в трубочку, и вместе с ними — с гранеными концами (табл. III, 3, 4, 7). Большинство подковообразных фибул, как установлено эстонскими исследователями, изготовлены на месте. Привозными являются единичные экземпляры (фибулы с концами в виде граненых пуговок с Готланда, фибулы с широкопластинчатой дужкой и продольным ребром из Карелии).
Наиболее характерным украшением эстов являются нагрудные цепи (табл. IV). В XI в. они составляли несколько рядов и имели значительную длину. В XII в. они стали короче и обычно образовывали два ряда; в XIII в. — еще короче и часто в один ряд.
Нагрудные цепочки прикреплялись к одежде двумя булавками. Во второй половине I тысячелетия н. э. эсты пользовались булавками с кольцевой или треугольной головкой, имеющими земгальское происхождение. На их основе в XI–XII вв. в островной части Эстонии развились местные варианты — булавки с треугольной головкой с листовидным и плетеным орнаментом (табл. II, 8), которых найдено свыше 40 экземпляров.
Обычай ношения нагрудных цепей заимствован эстами от балтских племен, что и обусловило распространение булавок земгальского и куршского типов.
С X в. у эстов получают широкое распространение булавки с крестообразной головкой, ставшие характерным племенным признаком этой группировки прибалтийских финнов (табл. II, 1–3, 15, 17). С VII–VIII вв. такие булавки известны среди древностей Литвы (LLM, 1958, № 480–486) и Латвии (Hausmann R., 1896а, taf. 11, 15; 13, 12–14, 17–19; 29, 17, 18; Šnore R., 1930, 74 lpp). Эта форма булавок была заимствована эстами и получила у них дальнейшую эволюцию (Selirand J., 1974b, lk. 145, 146).
Самыми распространенными в эстских древностях являются крестовидные булавки с округлыми плоскими лопастями, орнаментированными рельефными концентрическими окружностями и выпуклыми полушариями посередине. Наряду с ними в XI–XIII вв. получают широкое распространение крестовидные булавки с ажурными головками.
До начала XII в. крестовидные булавки были характерны для материковой части Эстонии, но затем широко распространяются и на островах. Из земли эстов булавки рассматриваемых типов в единичных экземплярах проникли в земли северо-западной Руси. Они найдены в Новгороде (Седова М.В., 1981, с. 73, рис. 25, 1, 2, 4, 8), Изборске, водских курганах Ижорского плато (Спицын А.А., 1896, с. 49, табл. XV, 9). Отдельные находки крестовидных булавок известны в Финляндии (Kivikoski Е., 1973, s. 99, abb. 719) и Швеции (Nermann В., 1929, s. 169, fig. 179; Jaanusson Н., 1971, s. 99-104). Вероятно, из Эстонии была привезена и булавка в Новогрудок (Гуревич Ф.Д., 1966, с. 56, рис. II, 7).
Среди цепей нагрудных украшений нередко встречаются цепедержатели и разделители. Сложные ажурные цепедержатели (табл. II, 19) имеют аналогии в регионе ливов, другие отражают водско-новгородские и корельские влияния. Полуовальные цепедержатели имеют куршское происхождение.
К нагрудным цепям привешивались разнообразные подвески — птицеобразные, в виде гребешка или ножичка, S-образные, крестовидные, монетные (табл. II, 6, 12–14, 16, 18, 21–23, 25). Из Новгородской земли происходят немногочисленные лунницы и решетчатые привески.
