На северо-западе латгальско-ливская граница проходила по р. Гауя в ее среднем течении. Нижнее течение Даугавы принадлежало ливам. Южными соседями латгалов были селы. Эти племенные группировки были очень близки в культурном и этнографическом отношении, поэтому отчетливой границы между их территориями часто провести не удается. В целом можно говорить, что эти племена разграничивала Даугава. Севернее нее жили латгалы, южнее — селы. Поречье Даугавы в ряде мест было смешанным латгальско-селским.
На востоке латгалы вплотную соприкасались с восточными славянами — кривичами. Здесь сформировалась переходная пограничная зона. В восточных районах Латвии в VI–VIII вв. расселяются племена, сооружавшие длинные курганы (Седов В.В., 1974, с. 11–15, табл. I). Однако можно полагать, что кривичское население, проникшее в Латгалию, оказалось ассимилированным латгалами (Седов В.В., 1974, с. 40).
К X–XIII вв. в восточной Латгалии принадлежат полусферические курганы, по внешнему виду не отличающиеся от древнерусских (Рыков П.С., 1917; Urtāns V., 1968b, 65–74 lpp.). Однако погребальный инвентарь их сопоставим с вещевым материалом латгальских грунтовых могильников. В подкурганных захоронениях женщин, ориентированных на запад, найдены спиральные и жгутовые головные венчики, шейные гривны и булавки латгальских типов, цепочки. В погребениях мужчин, обращенных головами на восток, обычной находкой являются топоры, копья, браслеты, перстни, что не характерно для восточнославянских курганных трупоположений. Различная ориентировка мужских и женских захоронений также свойственна латгалам. Можно полагать, что в этих курганах хоронили умерших как латгалы, оказавшиеся под славянским влиянием (обычай насыпать курганы здесь является, безусловно, кривичской особенностью), так и кривичи, испытавшие воздействие со стороны латгальской культуры, а также метисное кривичско-латгальское население (Седов В.В., 1970б, с. 111).
Важнейшими отраслями хозяйства латгалов были земледелие и скотоводство. Во второй половине I тысячелетия н. э. существовала подсечно-залежная система земледелия. Орудиями земледелия были железные ножи с кривым черенком (табл. CIX, 7, 32–37) и втульчатые топоры (табл. СХ, 1, 8).
Верхние горизонты культурных отложений средневековых поселений предоставили множество данных, свидетельствующих о первостепенном значении земледелия в хозяйстве латгалов.
Железные лемехи от двузубых сох найдены на Асотском городище, в Перлюкалнсе, Вецкажоки, Трепе, Ерсике и Резекне. Многочисленны находки кос с длинным и узким лезвием, слабоизогнутых серпов и серповидных ножей (табл. CIX, 40).
Изучение зернового материала из раскопок Асотского городища (Расиньш А.П., 1961, с. 169–174) показало, что в IX в. преобладал ячмень, но встречены также зерна ржи, пшеницы, овса, гороха и семена льна. В X–XI вв. постепенно ведущей культурой становится рожь, ячмень отходит на второй план. Реже встречаются пшеница, овес, горох и бобы. Судя по остаткам растений из напластований XII–XIII вв., в это время господствующей культурой была рожь. В меньшем количестве встречаются ячмень, пшеница, овес, горох, просо, чечевица и лен.
К началу II тысячелетия н. э. значительно возрос удельный вес пашенного земледелия, а рост удельного веса ржи свидетельствует о знакомстве с трехпольной системой земледелия, существовавшей наряду с двухпольной.
Латгальские поселения дали богатый остеологический материал. Ко второй половине I тысячелетия н. э. относится поселение Межмали, в слоях которого встречены кости крупного и мелкого рогатого скота, свиньи, лошади и медведя (Mugurēvičs Ē., 1977b, 52 lpp.). Анализ костного материала из культурных отложений начала II тысячелетия н. э. на латгальских поселениях показывает, что примерно 60–70 % его приходится на домашних животных. Среди костей последних значительный процент составляют кости свиньи. Так, на Асотском городище на долю свиньи приходится 77,5 % всех костей домашних животных. В целом кости свиньи на латгальских городищах составляют 59,7 %, мелкому рогатому скоту принадлежит 18,6 %, крупному рогатому скоту — 13,1 % и лошади — 8,6 % (Цалкин В.И., 1961, с. 219). Впрочем, на некоторых поселениях соотношение было иным. Так, на городище Олинькалнс кости крупного рогатого скота составили 29,4 %, свиньи — 29,0 %, мелкого рогатого скота — 26,2 %, лошади — 13,8 % (Mugurēvičs Ē., 1977b, 43 lpp.) — Скот был низкорослым. Содержался он в хлевах. В Кокнесском форбурге раскопками исследован хлев столбовой конструкции.
Одним из источников питания была охота. Костные остатки свидетельствуют о большом значении охоты в хозяйстве латгалов. По числу костных остатков на первом месте стоят дикие копытные животные, которые добывались преимущественно для удовлетворения потребности в мясе. Это лось, кабан, косуля, олень, зубр. Важнейшими объектами пушной охоты были куница, бобр, в меньшей степени барсук и медведь. Охотились также на птиц (Паавер К.Л., 1961, с. 223–225).
Некоторая роль в обеспечении населения продуктами питания принадлежала рыболовству. Для этого использовались железные рыболовные крючки различных размеров, гарпуны (табл. CIX, 17, 22–24, 28–30) и сети с каменными грузилами. При раскопках поселений найдены и костные остатки рыб. Так, в средневековых слоях Асотского городища встречены кости щуки, окуня, судака, леща, плотвы, карася, синца, линя, язя, густеры, сазана, лосося, сома, осетра и угря (Лебедев В.Д., Марков К.П., Бахметьева Т.Л., Паскуль М., 1961, с. 226–233).
Роль бортничества в хозяйстве латгалов на основе данных археологии определить трудно. Но можно вполне определенно говорить о том, что они занимались лесным бортничеством. При раскопках Арайшу найдены детали специальных приспособлений бортника (Apals J., 1968b, lk. 58, joon 18).
Черный металл добывался из местных болотных руд, которые в большом количестве имелись в Латгалии. Остатки шахтообразной железоплавильной печи были исследованы в слоях V–VI вв. в Кокнесе (Stubavs А., 1965, 17, 18 lpp.; 1966, 25 lpp.; 1967, 35 lpp.; Latvijas arheologija, 1974, 140 lpp., 67 att.). Следы сыродутных печей конца VII — начала VIII в. зафиксированы на Дигнайском городище (Šnore E., 1939, 56 lpp.). Хорошо сохранившийся сыродутный горн был исследован раскопками на Асотском городище в слоях X в. (Шноре Э.Д., 1961, с. 97–99). Основанием железоплавильной печи служил массивный гранитный камень, стены сложены были из глины и сохранились на высоту 18 см. Диаметр печи 1 м. В центре печи имелась цилиндрическая шахта диаметром 0,3 м, к стенкам которой прикипели фрагменты железного шлака. Устье печи было сооружено из поставленных стоймя двух известняковых плит, третья плита накрывала устье сверху. Остатков сопел не обнаружено, почему исследователь памятника полагает, что печь функционировала на естественной тяге.
С железоделанием, вероятно, были связаны и некоторые другие объекты, изученные при раскопках Асотского городища. Железоплавильные горны с соплами исследовались также в Олинькалнсе (Mugurēvičs Ē., 1977b, 44 lpp.).
Ассортимент кузнечной продукции латгальских ремесленников весьма широк. Это и орудия сельскохозяйственной деятельности, и деревообработочный инструментарий (табл. CIX, 8; СХ, 39, 41, 43–46), и орудия железообработки, и различные бытовые изделия (табл. CIX, 13, 15, 16, 18, 25–27; СХ, 23), и предметы вооружения (табл. CXI). Исследование структуры и технологии изготовления железных изделий показало, что они производились на высоком технологическом уровне. В начале II тысячелетия н. э. были знакомы латгальские кузнецы с такими приемами металлообработки, как сварка железа со сталью, цементация, закаливание (Антейн А.К., 1961, с. 175–183).
На территории Латгалии распространена была обработка цветных металлов. Они плавились в тиглях (табл. CIX, 11, 21, 22, 38), а изделия отливались в различного вида глиняных или каменных формах. В изготовлении изделий из цветных металлов постепенно возрастала роль ковки. Она позволяла делать предметы лучшего качества. В X–XII вв. обычно все крупные предметы кованые, мелкие — как кованые, так и литые.
