Занимая свое место между двумя рядами, Коджа прошел мимо третьего мужчины. Его волосы свисали распущенными сальными прядями, а зубы были кривыми и гнилыми. Мужчина был одет в потрепанные шкуры, плотно наложенные друг на друга. Железные крючки, прутья, пластины, звенья цепи и статуэтки были нашиты по всей груди его одежды. На коленях он держал большой барабан из кожи и изогнутую барабанную палочку. Коджа был совершенно уверен, что этот человек был кем-то вроде шамана, взывающего к первобытным духам за его силой.

С правой стороны юрты находились десять женщин. Две сидели в первом ряду, лицом к мужчинам, и казались важными. Во главе ряда была старая карга, одетая в теплую  кожаную одежду, которая служила ей и пальто, и мантией. Рядом со старухой и немного позади нее находилась более молодая женщина, одетая в похожую одежду. На ней был головной убор незамужней женщины — высокий конус из завернутой красной ткани, удерживаемый черепаховыми гребнями и серебряными булавками. Длинные свисающие цепочки серебряных монет ниспадали ей на плечи.

Коджа низко поклонился, стоя между двумя рядами свиты. Опустив голову, он ждал каких-нибудь слов от второй императрицы. — Добро пожаловать, Коджа из Хазарии, — сказала она теплым и дружелюбным тоном. — Вы можете сесть. Коджа сел, устраиваясь поудобнее, насколько это было возможно.

— Вторая императрица оказывает мне большую честь, больше, чем я заслуживаю, — сказал он.

Баялун улыбнулась, признав его. — Вторая императрица — это не тот титул, к которому я привыкла. Среди моего народа я более известна как Мать Баялун или, — сообщила она ему с кривой улыбкой, — Вдова Баялун, даже Баялун Суровая. Я предпочитаю Мать Баялун, хотя бы потому, что через меня прослеживается Династия Хокун.

— Пожалуйста, простите мое невежество, но я пробыл здесь совсем недолго. Что такое Династия Хокун? Это то же самое, что и Туйган, или это что-то другое? — спросил Коджа. Он внимательно ждал ее ответа.

— Быстрый ум. Вы задаете вопросы, — прокомментировала Мать Баялун, наклонившись вперед и положив острие своего посоха на ковры. Она пристально изучала лицо священника своими темными, глубокими глазами. Подняв кончик своего посоха, она нарисовала большой круг на толстом ворсе войлока. — Это империя Туйган. Ее посох постучал по кругу.

— Являются ли Хокун частью Туйгана? —  спросил Коджа.

Мать Баялун проигнорировала вопрос. Вместо этого она нарисовала несколько кругов поменьше внутри первого. Круги более или менее заполняли пространство. — Это люди империи Туйган. Это, — сказала она, ткнув посохом в один из кругов, — Найкан, завоеванный Бурекаем, моим мужем до кахана. Баялун продолжала показывать еще на четыре круга. — Это Далаты, Квириши, Гур и Коммани. Все они были побеждены нынешним каханом. А этот круг, — она указала на последний из них, в центре всего, — это Туйган. Среди Туйган много племен. Используя свой посох, императрица ткнула в ковер, оставив небольшие вмятины. — Это люди Туйгана. Есть Хокун, Басиматы, Джамакуа и многие другие. Каждая династия названа в честь своего основателя. Нашим основателем был Хокун Умный, сын своей матери, Синей Волчицы.

Коджа вежливо кивнул, хотя и не был уверен, что полностью понял. — Синяя Волчица?

— Мудрый дух. Она родила нашего предка в середине зимы и стала причиной рождения нашего народа. Баялун откинулась назад и пожала плечами. — Все дети Династии Хокун — сыновья и дочери Синей Волчицы. Это делает Хокун королевской семьей всех Туйганов. Я самая старшая в доме, поэтому меня зовут Эке, или Мать Баялун.

— Значит, ваш муж до Кахана Ямун  тоже был каханом? — отметил Коджа, пытаясь убедиться, что он все ясно понял.

Брови Баялун нахмурились, но она быстро приняла отсутствующий вид. — Бурекей был ханом орды Хокун, не более. Именно его сын, Ямун, был избран каханом.

— Кахан Ямун  был избран? Он не был рожден, чтобы стать каханом? — удивленно спросил Коджа. Он предполагал, что кахан было наследственным званием, подобным званию короля или принца.

— Все люди рождены, чтобы стать тем, кем они хотят. Такова воля Тейласа, Повелителя Неба, — объяснила она, поигрывая пальцами вверх-вниз по посоху. — Когда Бурекей умер, Ямун стал ханом Хокун. Только позже, после того, как он завоевал Далаты, кланы назвали его великим принцем всего Туйгана. Баялун скрестила ноги и поправила свое сиденье.

— Но я пригласила вас сюда не для того, чтобы отвечать на все ваши вопросы, посланник, хотя они были забавными. Она одарила его легкой насмешливой улыбкой и наблюдала, какую реакцию вызовет ее нежная колкость.

Коджа покраснел. — Примите мои извинения, Вторая Императрица, — кротко ответил он, слегка склонив голову.

— Пожалуйста, называйте меня Матерью Баялун, — упрекнула его императрица. Откинувшись на спинку стула, Баялун осторожно положила посох у своих ног. — Вы говорили, что вы лама Красной Горы, — небрежно начала она. — Какому учению вы следуете?

— Ламы Красной Горы живут словами Просветленного, который научил нас, как достичь покоя и совершенного забвения. Мы стремимся изгнать наши страсти, чтобы мы могли понять учения Просветленного. Он сделал паузу, ожидая какого-нибудь знака понимания. Баялун внимательно наблюдала за ним, но никак не показала, что поняла его.

Коджа продолжил. — Если я буду пить чай, и мне чай понравится, моей жизнью каждый день будет управлять желание выпить чаю, и я не буду знать ничего другого. Каждый день я буду думать о своей чашке чая, и не буду замечать того, что происходит вокруг меня. Руки священника изобразили, что он держит чашку чая. — Только после того, как мы больше не будем наслаждаться жизнью, мы можем по-настоящему почувствовать все, что может предложить жизнь. Коджа старался, чтобы его объяснение было простым, не желая путать свою хозяйку со сложностями теологии Красной Горы. Судя по шаману рядом с ним, Туйганы были не так уж хорошо знакомы со сложными философскими учениями.

Мать Баялун, прищурившись, посмотрела на него. — Я слышала, так говорили, что вы следуете за Фуро Могущественным. Разве он не бог Храма Красной Горы? Но сегодня вы говорите о Просветленном. Следуете ли вы учениям одного и поклоняетесь другому?

Коджа почесал щетину на своем черепе. Его простое объяснение становилось все более сложным. — Мы знаем, что это — правда, что Фуро Могущественный является божественным агентом Просветленного.

— Итак, вы практикуете учения Просветленного, но молите Фуро заступаться за вас?

— Да, Матушка Баялун. Коджа поразился проницательности ее вопросов.

— Он подобен ветру вокруг нас. Ощущается, но не касается, слышится, но не произносится, движется, но неподвижен, всегда присутствует, но всегда невидим, — процитировала Баялун, ее глаза были закрыты в сосредоточении.

Коджа уставился на нее в изумлении, слишком ошарашенный, чтобы говорить. — Это из Яницавы, Книги Учений, — прошептал он.

— И вы удивлены, что я это знаю, — усмехнулась она. — Я тоже провела свою жизнь, изучая учения мудрецов. Эти достойные люди были моими инструкторами. Она махнула рукой в сторону мужчин, которые сидели через ряд от Коджи. — Это Агул Балай из Цзу-Цзу, народа, расположенного недалеко от границы Шу Лунг, — сказала она, представляя худощавого мужчину в мистических одеждах. — В течение многих лет он учился в Шу Лунг, постигая секреты Чунг Тао — Пути. Сморщенный мужчина сложил ладони вместе и слегка поклонился Кодже.

Будучи в храме, Коджа немного слышал о Чунг Тао. Он был могущественным в империи Шу, далеко на востоке. Говорили, что сам император Нефритового Трона следовал его учению. Коджу учили, что его учения были неправильными, и он слышал много злых историй о его практике. Для Коджи мистик внезапно показался зловещим и опасным.

— Этот другой, — продолжила Баялун, указывая на человека в мехах, — Фиянго. Через него мы можем говорить с духами земли и нашими предками и узнавать много хороших советов. Шаман, возраст которого Коджа определить не смог, улыбнулся ему беззубой улыбкой.