Наконец его перенапряженные мышцы расслабились, и священник отшатнулся назад. Моргая, он открыл глаза и уставился на Драконью Стену. Сила Фуро наполняла его зрение, позволяя ему увидеть великое равновесие всей природы. Все вещи, живые и мертвые, животные и минералы, были наполнены силой Просветленного. Некоторые, такие как обычный камень, содержали совсем немного, в то время как другие — в частности, люди с сильной волей — ярко светились внутренней силой. Видя эти ауры благодаря божественному вдохновению Фуро, Коджа надеялся «прочитать» гармонию земли и, возможно, предсказать исход битвы.

В этот момент Коджа понял, что предсказать будет нетрудно.

Перед глазами священника вспыхнула аура самой Драконьей Стены, ослепительная, как солнце. Ее сияние затмевало все остальные ауры, даже ауру армии Шу, развернутую на равнине. Интенсивность сияния была выше всего, что Коджа когда-либо испытывал. Священник был ошарашен. Аура сияла от самого основания стены до самых верхних башен. Пылающий огонь тянулся по всей длине стены, и в нем Коджа едва мог разглядеть фигуру — фигуру, борющуюся, словно с невидимыми узами.

С трудом Коджа заставил себя вглядеться в самое сердце этого волшебного огня, чтобы разглядеть то, что скрывалось в стене. Коготь глубоко вонзился в землю. Гряда шипов доходила до самых верхних зубцов стены. Узор из чешуек сливался с кирпичом и камнем. Несмотря на все это, Коджа чувствовал, что за ним наблюдает сила, гневная и измученная одновременно.

— Фуро, защити меня! — изумленно выпалил он, разрушая чары. Внезапно видение исчезло. Ослепленный, Коджа попятился назад, ощупью спускаясь по склону. Сечен бросился за ним, уверенный, что лама сошел с ума. Священник выскользнул из его рук. Неустрашимый, или не подозревающий об опасности, Коджа увеличил свою скорость и возбуждение одновременно. К тому времени, как он добрался до подножия хребта, его дыхание вырывалось прерывистыми вздохами. К священнику вернулось зрение, и он, прихрамывая, направился к группе кахана.

— Ну, и что это? — крикнул Ямун. Очевидное волнение ламы было заразительным, заразив кахана чувством надежды. — Что ты узнал?

Коджа, наконец, перевел дыхание. Как он мог описать то, что увидел? Сила, дух, более могущественный, чем все, что он когда-либо мог себе представить, лежал под… стеной. Нет, он был частью — частью Драконьей Стены.

— Великий кахан, — начал Коджа, его грудь тяжело вздымалась, — предзнаменования неблагоприятны. Могущественный дух защищает стену. Я уверен, что он не позволит вам прорваться.

Слова священника вернули Ямуна на место. Не получив ответа, он повернулся к подбежавшему сзади Сечену. — Что ты видел?

— Великий Ямун, — ответил борец, спотыкаясь, продвигаясь вперед, — я видел армию Шу. Они знают, что мы приближаемся, и выстроились в линию, чтобы встретить нас.

— Сколько их? — поинтересовался Ямун, наклонившись вперед в седле.

— Двадцать, может быть, двадцать пять штандартов. Я бы предположил, что тысяча человек под штандартом, как у наших минганов.

Ямун откинулся в седле. — У меня шестьдесят штандартов. Мы начинаем...

— Но Ямун! Вам не прорваться! Коджа подошел к лошади кахана. Весь в поту, священник был в бешенстве, пытаясь заставить Ямуна понять его. — Ты…

— Тихо! — взревел Ямун. — Нам и не придется этого делать. Он указал на отрог хребта, который только что пересек Коджа. — Чанар, отведи своих людей на тот гребень и держи их там. Гоюк, возьми один тумен и выдвигайся; остальных своих людей отправь защищать северный фланг. Я буду держать центр. Оба хана понимающе кивнули.

— Гоюк, ты должен выманить их оттуда. Атакуй их, затем остановись и отступай, быстро. Чанар, твои люди должны быть готовы прикрыть им тыл... отделить их от стены. Я буду наковальней, а вы двое — молотами. Вместе мы сломаем их. Ни у одного из ханов не было никаких вопросов. Их помощникам оставалось согласовать сигналы, которые подавались бы штандартами и барабанами — сигналы, которые позволили бы им атаковать в унисон.

Гоюк и Чанар ушли, чтобы развернуть своих людей. Пройдет несколько часов, прежде чем войска окажутся на нужных позициях. Это было хорошо, как подумал Ямун, так как это заставит солдат Шу неподвижно стоять на солнце большую часть дня. Жара и жажда ослабят их. Его собственные люди вряд ли обратили бы внимание на такие условия.

Ямун повернулся к Кодже, который стоял неподалеку, подавленный. — Священник, я хочу, чтобы ты узнал больше о том, что ты видел. С этими словами кахан отвернулся, чтобы найти какую-нибудь тень. Сейчас ему больше ничего не оставалось, как вздремнуть.

Оставив кахана, Чанар галопом поскакал вниз по долине, чтобы присоединиться к своей армии. Он целенаправленно выбрал длинный маршрут, который вел мимо лагеря Баялун. Прибыв туда, он был встречен разношерстной компанией волшебников — высоких и худощавых, толстых и потных. Некоторые из них были одеты в роскошные одежды, другие — в рваные и грязные. Стражники кахана еще не прибыли. С презрением Чанар прошел мимо лакеев Баялун, чтобы разыскать саму хадун.

Он нашел ее сидящей на солнышке, пренебрегающей прохладной тенью. Она выглядела спящей, но, не открывая глаз, отправила своих слуг. — Добро пожаловать, Чанар. Почему ты прибыл ко мне?

Генерал спрыгнул с седла, присел на корточки рядом с хадун, и быстро объяснил планы Ямуна.

— Он дает нам шанс! — настаивал Чанар, сжимая руки в кулаки. — Передай Шу, что мы меняем план. Они должны двинуться вперед, и тогда мы все нападем на Ямуна. Мы можем зажать его между нами и уничтожить уже сегодня!

— Нет. Мы не будем делать ничего подобного, — холодно ответила Мать Баялун. Она стянула с головы красно-синюю шаль, позволив своим седеющим волосам естественным образом упасть на плечи. — Думай, Чанар, думай! Если бы ты был генералом Шу, ты бы нам доверился? Она поднялась со своего места и направилась к двери своей юрты. — Не забывай, Ямун расставит вокруг меня своих охранников. Мы будем придерживаться плана. А пока давай, докажем Ямуну, что мы верны ему.

Чанар прекрасно знал, что кахан никогда не будет полностью доверять Баялун. Однако она была права — Ямун не мог сохранять бдительность вечно. И все же его раздражало, что такая возможность упускается.

Баялун почувствовал его недовольство. — Эти воины Шу не ровня Туйганским, — предположила она, взывая к гордости Чанара. — Мы были бы глупцами, если бы доверили им победить кахана. Сегодня, Чанар, делай то, чего ожидает кахан. Завтра мы сокрушим его, и ты станешь каханом.

*****

Прошло четыре часа, пока силы кахана не выдвинулись на позиции. В это время Ямун спал под колючим деревом тамариска. Коджа сидел в тени скалы, медитируя и ища руководства у своего бога. Он надеялся, что Фуро даст ему больше знаний о духе, которого он видел сегодня. Когда последние войска заняли позиции на равнине внизу, слуга пробудил кахана от дремоты. Ямун настоял, чтобы Коджа сопровождал его, поэтому священник прекратил свои упражнения и последовал за ним на вершину хребта. Там они нашли удобную позицию, откуда могли наблюдать за атакой Гоюка. Сечен стоял неподалеку, держа наготове их лошадей.

Внизу, на равнине, находился тот самый тумен Гоюка, который был выбран для первоначальной атаки. Старый хан разделил десять тысяч человек на три больших отряда. Каждый блок был глубиной в десять всадников и шириной около трехсот человек. Правое крыло было развернуто вдоль подножия хребта, где находились Коджа и Ямун. Остальные силы Гоюка растянулись слева. Священник заметил штандарт старого хана — шест с голубыми шелковыми лентами, увенчанный серебряным полумесяцем, в промежутке между ближайшим крылом и центром. На другой стороне равнины стояли солдаты Шу Лунг, ожидая под палящим послеполуденным солнцем.

Быстрая барабанная дробь возвестила о том, что на равнине все готово. Наконечники копий заколебались, создавая сверкающее море огней. Ямун взмахнул рукой, и его знаменосец опустил штандарт с  хвостом яка к земле. Сигнал был подан. Битва началась.