Даже не каждый горожанин догадывался кто он такой… и Аскольду было не слишком любопытно, кто этот лидер варваров. Варгес ведет тяжелую войну… и теперь главный враг великого города. Аскольд не чувствовал облегчения. Так как он не мог отделаться от мысли, что война в такую минуту может быть окончена…

* * *

Вечернее солнце бледно-красными лучами пыталось осветить город, многие дома из темных кирпичей. Варгес ликовал… многие жители собрались, в окружении величественных дворцов, перед бастионом. Из дверей которого вышел сам Маркус. Дворцы, казалось, также присутствовали на этом собрании… молчаливо наблюдая.

Солнце уже долго не садилось и люди начали переговариваться по этому поводу… казалось сам Архис остановил светило, чтобы дать людям насладится этим моментом. Толпа была самой разношерстной. Здесь были бедняки, нищеброды, богатые горожане, убийцы, воры, купцы, ремесленники, выжившие охотники, лесорубы, выжившие фермеры и скотоводы, которые бежали в город, услышав о насекомых… воины и офицеры также были здесь.

И сейчас было не важно, кто они, сколько их. Глаза просто пожирали Маркуса, который вошел на большую деревянную плаху, специально построенную, заранее, теперь уже известно, что для вражеского лидера. Все громко переговаривались до этого… но, когда он вышел. Наступила настолько внезапная и жуткая тишина. Никто не смел её нарушить.

Ближе даже было слышно, как стучат его сапоги. Маркус был красив и силен, харизматичен и умен. Его любили солдаты, горожане, фермеры. Он никого не давал в обиду… такого лидера ещё долго не будет среди людей. А пока он жив, и к тому же ещё молод… Люди буду счастливы жить под его началом, под его главой.

Он самодовольно обвел толпу взглядом. Тысячи глаз… все с надеждой. Властитель Варгеса поднял высоко подбородок и начал говорить:

"Война была для нас тяжелым испытанием. Мои верные люди, поданные, мои воины, я обращаюсь к вам, чтобы сказать. Что наконец-то — тяжелая война окончилась нашей победой. Мои храбрые солдаты ворвались ночью в лагерь врага. Они узнали, где он находится и ударили в его сердце. Лидер Северо-восточного табуна, чье имя — Ярлогар, был взят. Никто не ожидал нашего стремительного удара. Фаланга сомкнула ряды и колонной прошлась к лидерскому шатру, где он развлекался… Этот дикарь даже не верил в то, что такое возможно. Но теперь, для него будет уготовлена самая жуткая казнь, какую можно вообразить… никто в свете, что падает на ледник, не умирал настолько мучительной смертью.

Сейчас войска варваров разрозненны, и отступают на север… они вернутся в свои родные края, и продолжат существовать в своей дикости. Они ещё долго не станут ходить в наши земли.

Насекомые также ушли из наших земель… эта темная угроза, страшная, более не нависает над головами благородных варгесцких горожан. Солдаты фаланги уже патрулируют территории наших охотников. И дичь возвращается в наши края. Стада диких оленей уже пасутся сотнями и тысячами в пустоши.

Ледяные деревни вновь усеют собой огромный ледник… Война окончена, как и все бедствия!"

Толпа ликовала! Люди выкрикивали имя правителя, и разные возгласы радости, вроде "Ура!" или "Слава Архису, нашему богу, спасителю!", "Слава и хвала воинам фаланги!". Странно, что никто не кричал "ура" ремесленникам, или кузнецам, которые выковали мечи, или крестьянам, которые сделали хлеб для воинов, и продолжали делать его, пока варвары резали их соседей.

Война окончилась…

* * *

Кхолин сидел в своем доме и рассматривал недавно купленную картину, у одного очень опытного уважаемого мастера. На ней человек, в рванье, борющийся с барсом, где-то в лесной чаще… Человек был повален и одной рукой огородился. Барс вцепился в эту руку, и его зубы впивались в мягкую теплую плоть человека. Другая рука выжившего сжимала кинжал, готовясь вонзить стальное лезвие в тело барса, которое пульсировало жаждой крови. Но глаза человека пылали огнем, яростью, которая не уступала животным глазам белого мускулистого кота.

И человеку, который не слишком часто ввязывался в такие жестокие драки, было интересно наблюдать противоборство природы, инстинкта и воли человека, самой беспощадной силы в мире. Ведь обычно Кхолин дрался не долго, и все его драки происходили в несколько секунд. А ещё чаще, он не дрался, а просто делал одно движении кинжалом, в нужное место. Реже он даже не применял кинжал, а пользовался ядом.

Вообще-то Кхолин был скорее добытчиком информации, а не убийцей. И он охотно поменялся бы судьбой с каким-нибудь доблестным воином. Поменялся бы судьбой… но не домом и всем, нажитым нечестным темным делом, добром: серебро, золото… разное убранство, резная мебель, наряды, книги, оружие, эфесы которого отделаны Арнольдом — особенно большая ценность и богатство. Арнольд делает лучшие мечи, топоры и молоты, лучшие наконечники для стрел…

Также здесь были панцири, в особом кладовом помещении, внизу, куда вел узкий коридор. каменные ступеньки спускались к такой же заурядной, но таинственной дверце, еле достигающей человеческого роста. Кхолину приходилось наклонять голову. Потолок там также был низким. Но там уже можно было встать свободно.

И ящики, столы, где валялись мечи, наконечники для копий, молоты, топоры. Все хорошего качества, искусно сделанное, ажурно украшенное, со вкусом. Множество боевых трофеев. Кхолин иногда брал оружие, у тех богатый людей, которых убивал. А иногда и просто покупал. Но самые дорогие он, конечно, повесил на стенах, как украшение. Над камином, в своей комнате… На эфесах нередко встречались разные имена.

Картина противостояния барса и человека называлась: "Жизнь, вопреки смерти." Автором был Ерузе. Да, его живопись ценилась в высших кругах. Его кистью восхищались, и восхищаются сегодня. И буду восхищаться потомки. В Стальграде нет таких искусных мастеров, такого тонкого дела.

И висела эта картина в комнате Кхолина. Он и не заметил шагов Агила сзади. Жрец подошел так тихо. Но Кхолин скорее не услышал в последний момент, а почувствовал это. Он резко достал кинжал с пояса и обернулся, встав в расслабленной позе, направив кинжал на "врага". Агила изумился, но потом скорчил гримасу. Он нахмурился.

— Ты плохо реагируешь. Ты не услышал, как открылась дверь? — язвил жрец.

— Я… жрец, у меня нет оправдания. — Рассеяно ответил Кхолин. Он стал весел, сразу как отвел внимание от картины.

— Ты ужасен и противен. Проклятый варвар. — Агил говорил совершенно спокойно, и казалось даже слегка женственно. Агил мог позволить себе, или же просто думал так, легкую истерику.

— Что ты от меня хочешь, Агил. — спросил Кхол, и сделал усталый взгляд.

— Мне нужно, — с этими слова Агил поднял лениво руку и стал рассматривать свою кисть, еще более женственно, — чтобы ты узнал кое-что для меня. В городе вновь ходят слухи…

— Какие слухи? — искренне удивился Кхолин.

— Слухи о крупных существах, человекоподобных, со змеиной кожей… некие люди-змеи. Солдаты распространяют эти слухи. Но над этим я сам поработаю. А вот ты… — Агил поднял глаза и уставился прямо на Кхолина, отчего тот немного помялся и сжал губы, поднял одну бровь, изо всех сил пытался не выглядеть глупо, но лицо его дрожало.

— Я все узнаю. А возьму одного своего помощника. Все будет сделано жрец.

* * *

Горы были суровым местом. Дорога петляла из стороны в сторону. Кое-где можно было шагнуть в сторону и оказаться в долгом полете вниз… убийственное место. Но каждый день, сюда вновь, хоть и не с такой силой, теперь — одинокие, прибывали повозки с зерном, мехом, пушниной, мясом. Путь через горные врата вновь был открыт.

Странники, барды вновь стали открыто ходить по земле… как они делали это раньше… странствующие торговцы, которые продают разный мусор, также вышли из Варгеса и пошли по миру. Как и разбойники. Теперь их боялись больше, чем табунщиков. Грабители заполнили леса и это было страшно.