В заключение доклада Дылда запустил длинную руку в провал пола и, скривившись, вытянул на свет старую брезентовую рукавицу. Лысый перехватил ее и высыпал перед шефом на промасленную тряпицу недельную добычу.

Шеф с ходу острым оком произвел отбор. Самый крупный кристалл откинул в сторонку.

— Брак, одна слюдка. За идиота меня держишь?!

Лысый устыдился.

— Прошу прощения, шеф, недоразумение.

Глава фирмы пересчитал самоцветы и по одному опустил в кожаный кошель, подобный тем, какие носили средневековые купцы. Крепко стянул его горлышко черным шелковым шнурком.

Добытчики приготовились получить законный, по их мнению, расчет, но шеф не спешил, глядел на них хмуро, спросил недовольно:

— Здесь всё?

— Все, что попалось...

— А не темнишь?

Лысый заволновался:

— Себе дороже, шеф, кто же у нас товар возьмет?..

Шеф поморщился, неласково предупредил:

— Смотри, сынок, смотри...

Оглядел всех, задержал взгляд на новеньком, так же неторопливо вытащил и бросил Лысому несколько ассигнаций.

— Можешь не считать... На стольник меньше.

Физиономия предводителя вытянулась, он что-то порывался сказать, но тут встрял поскучневший Хорек:

— За что, шеф?

Шеф буднично, как на производственном совещании, произнес:

— Хозрасчет, что означает хозяйственный расчет, предполагает каждой сестре по серьге, но по заработанной честным трудом. А ты, — это Хорьку, — помолчал бы, сынок. Как это тебя не замели за наезд на ребенка?

— Так я... это... попугать, — оправдывался Хорек.

— И вообще, много себе позволяете, хулиганите, внимание привлекаете. Наша работа интеллигентная по своей сути, а вы так и норовите за решетку. Потому и штрафую, что жалко вас. Еще раз услышу, наш контракт будет разорван, живите на одну стипендию.

Не ожидавшие накачки, мотоциклисты понурились.

А в это время на пункте наблюдения произошло ЧП. Исчез Димыч. Даша растерянно озиралась вокруг и вдруг застыла от неожиданности. Саня тоже увидел Димыча, тот взбирался на чердак дома, где проходила тайная встреча, используя выступающие из угла бревна.

— Куда он? — едва не плакала Даша от досады. — Все испортит! Ох и попадет от майора!

Саня схватил ее за руку:

— Что же они опаздывают?!

Они не опаздывали. Борис Иванович и двое его спутников в штатском появились у Выселок ранним утром, когда туман еще не сел, и видели, как окапывались в малиннике нарушители конвенции, как прибыли мотоциклисты.

В основном обстоятельства не мешали замыслу, и Шевченко не стал прогонять ребят, надеясь на их благоразумие. Но выглядевший тихоней Димыч вынудил его поволноваться. Неосторожное движение, и мальчишка загремит с чердака на все Выселки, лишив оперативников главного преимущества — внезапности.

Просчитав ситуацию, майор пришел к выводу, что передача изумрудов завершена, и дал команду своим людям.

В избе между тем продолжалась миролюбивая беседа. Подкидывая на ладони увесистый кошель, шеф внимательно изучал Митрия.

— А тебя, сынок младшенький, хвалю. Ты слово сдержал, а я свое слово еще скажу. И пусть тебя не мучает совесть. Ну, показывай...

Митрий без звука достал ветхую записку и протянул шефу. Тот мигом глотнул текст и, ничем не выдав своего изумления, как можно равнодушней сказал:

— Туфта!

Митрий не верил своим ушам, но шеф ласково обратился к нему:

— Стольник устроит?

— Сколько? — осиплым от неожиданной удачи голосом переспросил Митрий.

— Ты что, сынок? — удивился шеф. — Стольник — это, по-вашему, десять чириков.

— Десять чириков... — завороженно протянул отличник учебы и активист школьной стенгазеты.

— Поладили. А записку верни, я в эти сказки давно не верю. Тебя же поощряю за хватку. Понял, как надо делать деньги? Если понял, у тебя тоже будет «Ява». Хочешь?

Витковский не закончил свой монолог. Дверь жалобно скрипнула...

За Шевченко в избу шагнули оперативники.

Подростки заметались по избе, Хорек кинулся к оконному проему, но его охладил голос шефа:

— Ты что, милиции не видел?

Сам он внешне не изменился и, пользуясь тем, что сидел к вошедшим спиной, избавился от улики — кошель с изумрудами провалился в дыру в прогнившей половице.

Наступила звучная тишина. Слышалось только хныканье Митрия, он испуганно размазывал обильные слезы кулаком, из которого торчала сотенная купюра.

— Здравствуйте, Витковский! — голос Шевченко ровен.

Шеф даже не шелохнулся.

— Вы, как всегда, не вовремя, Борис Иванович, — наконец отозвался он. — Пришли и вот... У меня, знаете ли, ностальгия развивается. Возраст, что ли? Так и тянет на родину. Свердловск — это большой муравейник, там душе тесно.

Шевченко поддакнул:

— И у меня такое же мнение. Порой мысль посещает: самое лучшее место в мире то, где родился. Так о чем же с детишками беседовали, Виктор Сергеевич, если не секрет?

— Как сказать... О разном. Видите, крюк в матице? Представьте себе, на нем моя колыбель висела. Интересно?

— Очень интересно, — сказал Шевченко и крикнул в потолок: — Эй, сыщик, спускайся!

И тотчас в щели потолка посыпалась земля, послышались легкие шаги. Витковского передернуло.

Когда поднимали половицы, чтобы достать кошель шефа, послышался всхлип.

Говоря языком милицейского протокола, узнать, кто всхлипнул в минуту изъятия изумрудов, не представляется возможным.

Витковского увозили в город на его же машине.

Причем впереди, словно конвой, пылили «Явы», оседланные «сынками», но их маршрут был строго определен — УВД.

Младшего «сынка» отпустили под честное слово, ну не арестовывать же его в самом деле, и теперь он чесал по лесу, не разбирая дороги.

— Эх, Митрий! — снова пожалел Димыч. И на этот раз Санька и Даша его не одернули.

— Ладно, чего уж там, — выступила в роли третейского судьи Даша, — не посадят.

Саня не поддержал:

— Достанется ему, будет помнить всю жизнь. Ну что, сыщики, по коням?

— Подожди, Сань, — голос Димыча непривычно дрогнул. — Хочу вам кое-что показать. Давайте за мной.

Ничего не объясняя, Димыч стал карабкаться на чердак, ловко цепляясь за еще крепкие бревна.

Тес, которым был некогда покрыт дом, изрядно пострадал от времени и непогоды. Кое-где обнажились темные ребра стропил, несмотря на то что хозяева когда-то пытались латать зияющие дыры обрезками досок и картона.

— В чем дело? — строго спросила Даша, не обнаружив ничего такого, что бы привлекло ее внимание.

— Да вот, взгляните, — Димыч ткнул пальцем в квадратную фанерку, прибитую к кровле.

— Саня! — позвала Даша. — Тут какие-то иероглифы....

— Да не иероглифы, — возмутился Димыч, — эта картонка служила крышкой для посылки. Вот и адрес получателя: г. Камнегорск, пос. Рассохи, Вит...

— ...ковским, — обрадованно закончил Саня. — Но тогда мы находимся...

— ...в поселке Рассохи! — подхватила Даша.

Виктор Сергеевич Витковский не выкручивался, не юлил. Он отдавал себе отчет, что на сей раз испугом не обойдется и теперь вдали от дома у него хватит времени обдумать, как из простого любителя камня алчность превратила его в преступника. И все-таки Витковский был спокоен. У него оставался на руках надежный козырь, подаренный жадным до денег сопляком.

Третий день встречается Шевченко с бывшим шефом и его «неграми». Дмитриев, как это ребята его называют — Хитрый Митрий?.. Он еще не зашел далеко, ему достаточно будет увещеваний и хорошего отцовского ремня, да и друзья, наверное, помогут, поговорят по-своему. На остальных подростков слова уже не подействуют. Они развращены безнаказанностью и легкими деньгами, с ними надо что-то решать. А вот Витковский...