Разумеется, Литвинов выбрал последнюю и с хладнокровным видом посмотрел на ровный срез, успевший прилично потемнеть.

– Причина смерти, думаю, очевидна, – отметил майор.

– Спешишь с выводами, – возразила Татьяна Сергеевна. – Голова была отделена от тела посмертно. Думаю, что этого божьего раба задушили, причем в самый ответственный момент. – Судмедэксперт кивнула на половые органы, красноречиво окрашенные красной губной помадой.

Припомнив все подробности обнаружения тела, Литвинов нахмурился и потер шею, которую кусало как горло черной вязаной водолазки, так и прежнее предчувствие клешней начальства.

– Все верно, – усмехнулась Татьяна Сергеевна, будто прочитав его мысли. – Личность подтвердилась. – Скользнувшая в манипуляционную вместе со всеми Эля любезно подала ей папку. – Знакомьтесь: отец Димитрий. – Татьяна Сергеевна – Он же Сергей Павлович Лисичкин, 63-го года рождения, уроженец Самарской области, а точнее – города Жигулевск. Последние семь лет служитель Церкови Рождества святого Иоанна Предтечи. В обход правил был объявлен в розыск утром где-то за час до вашего прихода, так как не явился на службу и не был обнаружен в своей комнате. Короче, – судмедэксперт протянула папку Вельме, – не мне вам рассказывать, как церковники умеют добиваться своего.

– Х*йня! – выругался Литвинов, взъерошив волосы. Худшего дела перед праздниками, когда было принято под елкой заливаться всеми алкогольными напитками разом и просить у х*евого бородатого деда хоть минутку покоя, было не придумать.

– Что еще можете сказать? – спросила Вельма, чей взгляд принял приблизительно такое выражение, какое могло быть только при встрече с тем самым х*евым бородатым дедом, очевидно, чем-то ей в детстве не угодившем.

– Поститься отец Димитрий не любил, – ответила Татьяна Сергеевна, неодобрительно посмотрев на тело.

– Очевидно, – вставил Усов, тот еще поклонник всяких смузи из брокколи.

– Выпить, думаю, он тоже был горазд, – усмехнулась Татьяна Сергеевна, – но это сможет подтвердить или же опровергнуть анализ крови, содержимое желудка и состояние печени нашего батюшки. – Судмедэксперт потерла руки в предвкушении.

Литвинов задумался и как-то по-новому взглянул на труп: когда-нибудь и он окажется на его месте. В смысле, в морге на таком же самом столе, и его печень будет рассказывать патологоанатому обо всех прожитых годах и бутылках.

Чародейка странно посмотрела на Литвинова, и майор, кашлянув, вернулся к реальному трупу.

– Ну, а с карандашом что? – Майор кивнул на потроха батюшки, и Татьяна Сергеевна расплылась в многообещающей улыбке.

– Литвинов! Побойся Бога! Ну какой же это карандаш?! – Она сместилась влево и чуть ли не обласкала взглядом член трупа. – Как для его возраста пенис в очень даже хорошем состоянии! – проворковала она, натягивая резиновые перчатки, которые подала ей Эля.

Судмедэксперт с самым радостным видом обхватила пенис и не без усилий в связи с трупным окоченением приподняла его, чтобы взять мазки поданым следом за перчатками специальным набором.

Вот тут вдруг как-то Литвинову, чья поразительная фантазия сопроводила сей процесс немыслимым скрипом, стало как-то не по себе, и он обменялся выразительным взглядом с Усовым, чья не менее поразительная фантазия, видимо, устроила ему такое же звуковое шоу, что и майору.

Даже Вик не остался равнодушным к действиям своей любимицы Татьяны Сергеевны и с видом "меня здесь нет" принялся рассматривать рукав своего пиджака. Вельма же по ходу нашла это забавным и улыбнулась.

– Красивый цвет, – отметила она.

– Очень! – подтвердила Татьяна Сергеевна, рассматривая красный оттенок помады, удивительно послушно легший на ватный конец палочки. – А блестки какие на одежде батюшки… Зашататься можно!

Литвинов искоса кинул вопросительный взгляд на Усова, но последний лишь вытаращил глаза и неоднозначно поводил бровями.

– А по существу что-то есть? – начал кипятиться майор.

То пенисы выворачивали, то какие-то цвета и блестки обсуждали… Как это могло помочь в расследовании, Литвинов не понимал. Такими темпами на их отделе повиснет еще один тупейший глухарь, и полковник, спавший и видевший х*евого бородатого деда, вручавшего ему свободный от звонков начальства денек, сожрет свой галстук, прежде задушив им Литвинова.

Впрочем, Татьяну Сергеевну это не волновало, и вот прямо по существу она послала майора в лабораторию, по дороге в которую Вик не отказал себе в удовольствии продолбать Литвинову мозг на предмет отсутствие такта.

– Думаешь, это все, что у него отсутствует? – поддела Вельма, уверенно вернувшись к своей старой тактике выбесивания майора.

– Слышишь, ты… – Литвинов резко вытащил из кармана руку и, эффектно взмахнув пальто, угрожающе ткнул в чародейку пальцем.

– Не слышу! – муркнула Вельма, с гадкой улыбкой закидывая в рот барбариску. Вильнув своей шикарной задницей, она юркнула в лабораторию. – Привет, Карим! Какие новости? Есть, чем меня порадовать? – спросила Вельма, остановившись у круглого аквариума, в котором уже едва шевелила губами голова священника.

– Зависит от того, что тебя радует, – усмехнулся чародей-лаборант, приглушив громкость офигенского старого касетного магнитофона, ревущего одну из его любимых песен "Highway to Hell" (песня группы AC/DC, 1979 год – прим. автора).

– А можно по существу! – фактически не прекращая кипятиться, вставил Литвинов. Он вообще еще хотел курить и жрать, а не выслушивать новую порцию помадок-блесток и прочих радостей новоиспеченного трупа, удручавшего майора по самые гланды.

Карим поправил очки и странно посмотрел на Вельму.

– На срезе четко видны остатки чар, – начал он. – Лезвие, которым голову отделили от тела было призрачным.

– Это как? – спросил Усов.

– Это вот так. – Чародейка вытянула руку в сторону и сжала появившуюся в ней косу с горящим серпом.

– Типа да, – подтвердил Карим.

– Татьяна Сергеевна сказала, что голову отделили от тела уже после смерти, перед этим задушив священника, – сказал Усов.

– Именно так, – снова подтвердил Карим.

– С чего такая уверенность? – спросил Литвинов.

– Было бы иначе, – чародей-лаборант кивнул на голову, – он не смог бы говорить.

Вельма перестала играться своей косой и посмотрела на Карима. В принципе и ей, и Литвинову, и Усову было очевидно, что голова священника, отделенная от тела, могла задрачивать всех своими проповедями лишь благодаря чарам, но что-то в словах лаборанта насторожило чародейку.

– Поясни! – вместо нее требовательно сказал Литвинов, предчувствуя, что ответ ему не понравится, как и Вельме.

Карим медлил с ответом, неоднозначно переводя взгляд с майора на Вельму, с Вельмы на Усова, и обратно по кругу.

– Ну! – гаркнул Литвинов.

– Похоже, что священника накормили "Единорогом".

В закусочной было тепло, а тонкий аромат каких-то специй приятно щекотал нос. Литвинов хоть и находился, мягко говоря, не в духе, но салат со странным названием "Перепелиное гнездо" уплетал с завидным аппетитом. Так уж повелось, что на пустой желудок майору думалось плохо, а подумать ему было о чем. Например, о чародейке, энергично мешавшей свой кофе, но при этом задумчиво смотревшей в окно.

Карим считал, что священника душили, пока тот не потерял сознание, после чего ему дали наркотик, залили водичкой, вероятно, немного подождали и тогда уже задушили окончательно. По крайней мере, об этом свидетельствовали найденные лаборантом во рту священника следы нерастворенных слюной компонентов, входивших в состав славно известного "Единорога", загнавшего в свое время на тот свет не одного человека.

Окончательно подтвердить присутствие наркотика в составе преступления должно было вскрытие с тщательным изучением содержимого желудка, а также не менее тщательное исследование мозга покойного, так как "Единорог", действовавший достаточно быстро, оставлял в мозгу характерные поражения определенных участков.