Дойдя до какого-то перекрестка, чародейка закурила. Теребить Антона раньше времени она не хотела и, скрыв лицо под тенью шляпы, телепортировалась к церкви. Тут, конечно, работало чистое упрямство, ведь на самом деле Гера не считала, что в комнате священника можно было что-то найти, но с другой стороны, как следователь-оперативник она не могла не проверить.

Накинув чары невидимости, от которых по телу то и дело пробегали ледяные мурашки, Гера методично исследовала не только комнату убитого священника, но и каждый угол за ее пределами. Как она и ожидала, результата не было: ей не удалось отыскать даже порножурнала с потертыми страницами, не говоря уже про мобильный телефон. Зато мигрень стала еще сильнее, чему виной были не только ее собственные чары невидимости, но и остаточные следы чар Ряжского.

Подставив лицо мелким каплям дождя, Гера сделала несколько глубоких вдохов и, сверившись с наручными часами с потрескавшимся циферблатом, пошла по направлению к кладбищу.

Вообще выбор места для встречи с последующим сексом был более чем странным. Впрочем, чародейка не осуждала священника. В конце концов, у каждого были свои предпочтения. Однако вопросы все же вызывала сама встреча: она была оговорена заранее, или же кладбище стало конечной точкой встречи с прелестной ночной бабочкой, пойманной в божий сачок заранее и в другом месте?

В принципе, Гера допускала, что Литвинов мог оказаться прав, и девушка действительно была уже мертва, но вот в том, что она и была убийцей, чародейка не верила. Ну, а тело, так или иначе, могло что-то поведать. Главное было его найти. Или же ее, в смысле, живую девушку – свидетеля, куда получше трупа.

Еще раз сверившись с часами, чародейка свернула на аллею, но к месту убийства не пошла, а просто остановилась и повернулась лицом к затуманенной улице. Что-то подсказывало Гере, что священник не первый раз встречался с проституткой. Значит, девушка (или даже девушки) должна была работать неподалеку. Проблема заключалась в том, что рабочее время таких девушек еще не наступило. Хотя… Девочку можно было снять и днем, но для этого нужно было знать, где прелестные создания по примеру вампиров прятались от дневного света.

– Черт! – выругалась чародейка.

В третий раз сверившись с наручными часами, Гера стала перед выбором: самостоятельно искать девушку, то бишь шариться по всем закуткам района и сто процентов не попасть на скромное празднование в морге, или же запустить примитивные чары поиска, оттолкнувшись при этом от более чем подходящих для этого следов шпилек, и отправить следом патрульных, что вообще было целиком и полностью по их части?

Чары можно было даже и не использовать. Под покровом темноты вечно серого города туманов, лишенного злым роком всяких красок, священник мог легко попасть на кладбище незамеченным, чтобы встретиться с прелестной ночной бабочкой, но вот последняя вряд ли так уж могла пройти незамеченной. Девушку на шпильке с красной помадой кто-то должен был видеть.

Остановив выбор на чарах поиска и патрульных, Гера благополучно отчалила на шопинг, единственной целью которого была скупка алкоголя.

Выбор был не из простых, а время бежало быстро, но, тем не менее, чародейке удалось явиться в морг аж на целых пятнадцать минут раньше и не с пустыми руками.

– Колоритный наборчик получился! – Татьяна Сергеевна заворожено осмотрела разношерстные бутылки, аккуратно расставленные на одном из столов для вскрытия. На соседнем столе продуманно покоился достойный выбор закусок и, разумеется, сигарет.

– Чувствую, утром будет очень плохо, – сказала Эля.

– Если мы доживем до утра, – заметил Антон. Литвинова тоже хотели позвать, но Вик, хранитель майорской чистоты после лечебных процедур Геры, категорически запретил звать Литвинова и вообще использовать при нем слово алкоголь. С этим спорить никто не стал, и порция майора плавно перешла к старшему лейтенанту.

– А я-то думал, Антоша, что ты оптимист, – в свою очередь, заметил старый чародей, в котором ни с того, ни с сего предпразднично пробудилась склонность к шалостям.

– Скажу вам как сотрудник морга, – Татьяна Сергеевна храбро выступила вперед, – после смерти мы окажемся в хороших руках. Завтра дежурит Яблонский, а у него золотые руки.

– С такой-то фамилией… – пробормотал Антон.

Гера, чья мигрень почти отцепилась от нее на улице, засмеялась, и великая пьянка в морге началась.

К десяти вечера кампания была уже хорошо поддатой. Кроме, разве что, Вика, который тайно был рекордсменом в смешивании дорогого ликера, дешевого вина и баночного пива средней паршивости. Черт, даже у Геры уже прилично так двоилось в глазах. А какие шикарные мысли ее посещали!

Оперевшись на локоть на одном из столов для вскрытия, Гера неуверенным движением поднесла к губам сигарету и перевела взгляд с Антона на Элю. Она бы с удовольствием раскатала на языке соски-горошинки рыжей девушки и проникла бы в нее пальцами, а после языком, но прежде отсосав у старшего лейтенанта. Потом, когда все тот же старший лейтенант возбудился бы, глядя на ее сексуальные игры с Элей, чародейка бы оседлала его и прыгала бы на нем до упада. Ну, а после…

Гера сморщила нос и неохотно повернула голову со съехавшей на бок шляпой в сторону грохота.

– Кто… вот это тут… оставил? – еле ворочая языком, выдала Татьяна Сергеевна. Решив лихо взять поворот к закускам, она снесла и стол с ними, и табуретку под ним, на которой лежали какие-то папки. Последние, разумеется, упали, и из них посыпались фотографии, которые Татьяна Сергеевна, рискуя и самой оказаться на полу, попыталась собрать.

– Ай, Танюша! – весело причмокнул Вик и поспешил судмеэксперту на помощь.

– Может, пойдем домой? – промямлил Антон, пристроившись к чародейке бочком.

Гера отдала ему сигарету и, спрыгнув со стола, хмуро склонилась над рассыпанными фотографиями.

– Почему я их не видела? – требовательно спросила она, разом выдохнув весь выпитый ею алкоголь.

– Шшш… Ччч… Что? – не поняла Татьяна Сергеевна, глядя откровенно сквозь чародейку.

Гера не стала ничего объяснять и чарами вскрыла все морозильные камеры. Две из них содержали нужные ей трупы, и она по очереди осмотрела их.

– Твою ж… мать! – выругалась она.

Спертый воздух 311-го кабинета, за окном которого было утро, вяло вращался вокруг полковника Звягинцева, теребившего свой галстук с таким видом, будто никак не мог решить – снять его или же задушиться им.

Новости, принесенные чародейкой, застали его у туалета, где он собирался уединиться со свеженькой газеткой, и по мере ее рассказа, а также страшного перегара его рыжие усы кисли буквально на глазах.

– Значит так… – наконец выдохнул полковник, заставив тем самым свои усы подпрыгнуть. – Десять… Двадцать раз все проверить и перепроверить, и пока убедительные доказательства не лягут мне на стол в красивой папочке, чтобы я не слышал про серийного убийцу. Всем ясно?

– А если он убьет снова? – из-под низко опущенной шляпы спросила чародейка.

Пальцы полковника особенно сильно впились в узел галстука, а глаза выдавились из орбит, давая понять, что Гере лучше было держать свой перегар при себе.

Так и не ответив, полковник кинул взгляд на Литвинова, эффектно стоявшего возле окна, и поспешил удалиться из кабинета, не забыв при этом хлопнуть дверью, ознаменовав таким образом начало еще одного х*евого дня.

Гера, в голове которой и так гремело и бахало, причем, за двоих (за себя и за Антона), поморщилась из-под шляпы.

– Ну, что? – Литвинов вытащил руки из карманов и с мрачным видом закурил. – Довольны, что накаркали? – Он выпустил дым через нос, по очереди одарив тяжелым взглядом чародеев.

– Каркают вороны, Олежа, – с некой строгостью в голосе возразил Вик, – а у нас теперь есть факты.

В отличие от Геры, мучившейся мигренью со вчерашнего дня, старый чародей был в норме, хотя и просидел с ней и Антоном практически до рассвета, разбирая так неожиданно всплывшие детали двух убийств.