Киран не отвечает в течение секунды, его дыхание ровное и медленное, а затем он бормочет в ответ: — Он пытал тебя. БО… Я читал, что они с тобой делали. Они пытали тебя. Ты не назвала им имена своих Связных. Ты не сломалась.

Я сглатываю и отчаянно хочу сменить тему. — Я сломалась. Я позволила своим узам принять боль за меня. Позволила им стать монстром вместо меня.

* * *

Я отказываюсь говорить о чем-либо еще с Кираном после этого, слишком большая откровенность выводит меня из себя до дрожи. Я провожу время, тихо разговаривая со своими узами, чтобы узнать, можем ли мы действительно что-то сделать с той болью, которую испытывает Киран, но я не Целитель, как бы хорошо ни умела восстанавливать мужчин, которые принадлежат мне, и моим узам нечего предложить ему.

Интересно, смогу ли я убедить кого-нибудь еще здесь исцелить его вместо меня?

Снаружи раздается шорох и другие звуки, а затем палатка снова распахивается, и в нее врывается старшая женщина, на этот раз с двумя тарелками, наполненными до краев той же самой едой. Я не удивлена, что мне принесли вторую порцию. Хорошо известно, что мне нужны лишние калории после использования дара, но я предполагаю, что ему дали помои, которые подают так называемым овцам. Дымящаяся тарелка с жареной курицей со всеми гарнирами, политая соусом, — зрелище не для слабонервных.

Или урчащего живота.

Она подходит к нам обоим, но не обращает внимания на Кирана, а встречает мой взгляд авторитетным взглядом и говорит: — Мне сказали ослабить твои ограничители, чтобы ты могла поесть. Если ты попытаешься хоть как-то пошевелиться, я вырублю твою задницу до следующего года.

Ах.

Значит, ей не сказали, что ее дар не подействует на меня, потому что мой дар — второй по величине монстр в этом лагере? Бедная женщина. Тем не менее, я подыгрываю ей, в основном потому, что знаю, что это раздражает этого человека.

Он никогда не понимал, почему я не убиваю всех, кого он посылает ко мне, и я уверена, что он тщательно отбирает их всех. Выбирает самых раздражающих, самых подлых или самых высокомерных из своих подчиненных, которые попадаются ему под руку.

Когда мои руки связаны перед моим телом, и я могу сама себя кормить, женщина передает мне мою тарелку, а затем, наконец, поворачивается к Кирану, пихает в него тарелку, как будто он грязь под ее ботинками, и выходит обратно.

— Что это за хрень? Нас что, хотят отравить?

Я качаю головой и засовываю вилку в рот. — Добро пожаловать в VIP-жизнь в лагерях, Блэк. Как моего Связного, тебя будут кормить три раза в день горячей едой. Тебя не будут бить или нападать на тебя в душевых, а если кто-то попытается вывести тебя из строя, он ответит прямо перед самим начальником. Все, чего тебе это будет стоить, — ежедневные пытки и допросы, которые заставят задуматься о самоубийстве, лишь бы это закончилось.

Он моргает, глядя на меня, а затем, увидев, как я запихиваю в рот половину своей тарелки, наконец берет свою вилку и принимается за курицу.

— Она безвкусная, — ворчит он, а я насмехаюсь над ним.

— Это же Сопротивление, неужели ты ожидал чего-то другого? Кто знал, что ты такой избалованный?

Он качает головой и продолжает есть, с гораздо большим приличием, чем я, черт бы его побрал. В лагере вокруг нас шумно, они готовятся к чему-то большому, к какой-то миссии, которую собираются начать, чтобы разорвать семьи Одаренных и группы Привязанных на части.

Я ненавижу их всех.

Мы едим в тишине еще несколько минут, пока Киран не использует последнюю булочку для подливки, и тогда я наконец задаю вопрос, к которому так долго шла, боясь ответа. — Ты не видел Кайри?

Он ставит свою пустую тарелку рядом с собой и вытягивает больную ногу, снова морщась. Я ругаюсь себе под нос, но он пожимает плечами. Уверена, это невероятно больно… Интересно, есть ли в Таке тренировки, чтобы научиться игнорировать такой уровень боли, или он просто так устроен?

Я научилась после многих, многих пыток.

Киран хмыкнул, а затем тихо пробормотал: — Она в клетках с другими женщинами. Они еще не сортировали их и не тестировали ни одну из них. Дэвис был слишком сосредоточен на том, чтобы вернуть тебя. Был просто в восторге от этого.

Я киваю и снова оглядываю палатку, как будто ключ или оружие должны выскочить на меня, чтобы вытащить из этих разочаровывающих ограничений. Вилки обе пластмассовые, и технология в ограничителях просто расплавит их, если мы попробуем.

Может быть, Сойер был бы мне сейчас полезен.

Я стараюсь не обращать внимания на взгляд Кирана, но он впивается в мою кожу, пока, наконец, он не говорит низким голосом: — Ты слишком спокойна. Если это место, где тебя пытали в детстве в течение двух лет, ты должна быть более… обеспокоенной. Что ты задумала? Почему ты так спокойна?

Я запихиваю в рот последнюю картофелину, чтобы не отвечать ему в течение минуты, и медленно жую. Как мне ответить ему, не выдав слишком многого? Да и есть ли вообще такое понятие?

Секретов не осталось… кроме одного, и никакие пытки не смогут вырвать его у меня.

— Я не спокойна… Я уверена. Здесь происходит то же самое, что и в прошлый раз, так что я знаю, как все будет происходить. Я знаю, что должно произойти, чтобы мы выбрались. Мы просто должны быть терпеливыми и, возможно, немного пострадать. Я сожалею об этой части, но этого не избежать. Твои узы помогут в этом? Я не совсем понимаю, как работают узы других людей.

Киран поворачивается и смотрит на отверстие палатки, как будто наблюдает, но я слишком хорошо знаю, что мы услышим приближение женщины. Ошибки быть не может.

— Мои узы не защищают меня так. Мои более… спокойные по сравнению с твоими. Это я контролирую себя, а не они.

Я передаю ему свою тарелку, чтобы он поставил ее на место, потому что мои ограничения не позволяют мне сделать это самой. — Мне бы хотелось думать, что я контролирую ситуацию, но уверена, что мои узы просто издеваются надо мной. Думаю, что они позволяют мне управлять шоу, но как только я в опасности, они берут вверх. Это удобно, пока какая-нибудь маленькая ревнивая сучка не начинает пшикать духами.

Я не должна поднимать эту тему, не в этом месте, но здесь недостаточно деталей, чтобы что-то сказать Сопротивлению.

Очевидно, Грифон не рассказал своему заместителю всех деталей, но он знает достаточно, чтобы ухмыльнуться мне и пожать плечами. — Могло быть и хуже, Фоллоуз. Это мог бы быть твой заклятый враг. Или его брат.

Я фыркнула и пробормотала: — Вообще-то я не уверена, кого из них ты имеешь в виду, но да, думаю, ты прав. Все могло быть гораздо хуже.

Ухмылка медленно исчезает с его губ, и он в последний раз смотрит на камеру, прежде чем повернуть свое тело ко мне, прикрывая рот от посторонних глаз: — Ты должна предупредить их… о том, кого мы здесь видели. Должна как можно скорее сказать им, что есть потенциальная спящая ячейка.

Атлас.

Он говорит об Атласе, потому что мы видели здесь его отца. Сходство между ними было поразительным, абсолютно никаких сомнений в их родстве, но потом Дэвис повернулся к нему и назвал его Бэссинджером, чем поставил точку в этом чертовом деле.

Я до сих пор не знаю, что об этом думать.

Не знаю, почему не сказала Грифону, когда разговаривала с ним.

Я надеюсь на Бога, что не облажалась по-крупному, не сказав что-то важное, но я просто… не могу. Не могу поверить, что он так предал меня.

Мои кружащиеся мысли прерывает женщина, которая возвращается, чтобы забрать наши тарелки. Она ворчит себе под нос о том, что на нас, овец, тратятся хорошие ресурсы, а я закатываю глаза. Они здесь все одинаковые. Чем больше я смогу создать у них образ испорченного отродья, тем больше они будут меня недооценивать.

Именно так я выбралась в прошлый раз.

Я жду, пока она не повернется к нам спиной, убирая тарелки в корзину для мусора, прежде чем высвободить свой дар, чтобы найти Кайри. Мне нужно найти дорогу к ней как можно скорее, и когда я нахожу ее в душевой палатке, то стараюсь не дрожать от отвращения.