Мне нужно держать себя в руках.

Когда я продолжаю молчать, Дэвис идет дальше в палатку, его шаги медленны и размеренны. Он эксперт по нагнетанию ужаса в комнате, и я не совсем уверена, является ли это природным талантом или говорит его богатый опыт в уничтожении людей. Я не могу не напрячься, когда он делает шаг за моей спиной, но затем он возвращается в поле моего зрения с другим стулом, аккуратно снимает пиджак и накидывает его на спинку, садясь.

У него очень аккуратная и размеренная манера складывать вещи, от которой у меня мурашки по коже. Он всегда джентльмен, но это всего лишь маска, уловка, которую он надевает, чтобы скрыть садистское существо, которым он является на самом деле.

Я знаю, что я монстр, и ненавижу себя за это, но этот человек любит быть таким всеми фибрами своего существа… и именно поэтому он пугает меня до смерти.

Наконец, я встречаю его взгляд.

Дэвис ухмыляется, наслаждаясь тем, как сильно я ненавижу смотреть на него, но на самом деле легче оставаться чистым холстом, когда я смотрю в глубокую, злую бездну, которой являются его глаза. В них нет ничего нормального или человеческого, там светится только хладнокровный, садистский блеск человека, которым он и является.

Целую минуту он не говорит мне ни слова, а потом снова откидывается на сиденье, скрестив руки. Должно быть, здесь есть камера, потому что из-за этого действия в палатку входят еще люди.

Точнее, двое хорошо вооруженных мужчин, которые тащат за собой истекающего кровью Кирана, одна из ног которого торчит под очень неправильным углом.

Ну, блядь.

Мужчины бросают его у моих ног так, что он оказывается зажатым между мной и Дэвисом, а затем выходят. Я делаю очень медленный и, надеюсь, незаметный вдох.

Дэвис вздыхает и снова обращается ко мне. — Должен сказать, это задело мои чувства, понимаешь?

Я не свожу с него глаз, потому что не могу смотреть на Кирана. Здесь, в лагере, не продержишься, если покажешь свои слабости, а все, что они пока знают о нас двоих, это то, что мы пришли сюда вместе.

Это уже слишком много.

Дэвис продолжает: — Ты никогда не разговаривала ни с кем из Одаренных здесь, ни с верными, ни с овцами, и все же вернулась к нам с каким-то слабаком-транспортером? Это глубоко ранит меня.

Я эксперт в блокировании этого человека. Думаю, я бы сошла с ума за те два года, что провела в лагере, если бы не научилась просто отключать его медовые, ядовитые монологи. Надеюсь, Киран делает то же самое там, в грязи, иначе умрет тысячей медленных и безумных смертей, слушая все это.

— Думаю, нам придется что-то с ним сделать… что-то экстремальное. Наказание должно соответствовать преступлению. Как смеет Одаренный низшего уровня дружить с нашей Маленькой Заклинательницей душ, когда она раз за разом плюет на всех нас? Как насчет дыбы?

О, черт.

Мои глаза опускаются на окровавленное и покрытое синяками тело Кирана, лежащего на земле, сами того не желая, это рефлекс при упоминании любимой пыточной машины Сайласа. Можно подумать, что со всей силой, текущей по его венам, он будет пытать людей своим даром, но нет… он предпочитает машины, которым место в Средневековье, знаете, когда они были изобретены.

Никто не выживает после дыбы, ни один человек за те два года, что я здесь, и если я ничего не сделаю, заместитель Грифона скоро умрет, и все потому, что я попросила его привести меня сюда.

Мой голос ломается: — Ты не можешь.

Я наконец-то смотрю на Кирана, но он смотрит на меня, беззвучно приказывая закрыть рот и позволить ему взять на себя боль и страдания за нас обоих. Он, вероятно, знает, что скоро умрет, но типичное мужское дерьмо мачо говорит, что он хочет сделать это с честью.

Я не такая. Он уже должен это знать.

Сайлас поворачивается и ухмыляется мне, его красивое лицо превращается в жуткую маску. — И почему же, малышка Заклинательница? Назови мне хоть одну причину, по которой я должен изменить свои планы относительно Транспортера.

Сайлас действительно думает, что имеет надо мной власть, он действительно думает, что использует смерть Кирана, чтобы заморочить мне голову… Что ж, вот тебе козырь, придурок.

— Он мой Связной.

* * *

Самое лучшее в моих узах то, что они понимают ситуацию жизни или смерти и переступают чертову черту, когда мне это нужно, поэтому, когда я снова смотрю на Кирана и вижу ужас в его глазах, мои собственные не меняются в ответ. Это победа.

Как, черт возьми, я собираюсь заставить его подыграть мне?

— Ты стояла там и смотрела, как его избивают. Думаешь, я поверю, что ты Привязанная с ним? — В голосе Дэвиса звучат насмешки, но когда я оглядываюсь на него, он напряжен, его тело практически вибрирует от морковки, которую я держу перед ним.

Как долго они пытали меня, чтобы узнать имена моих Связных?

Сколько раз он обещал мне разные вещи, злые, славные и добрые, если только я скажу им, кто мои Связные?

Это еще одна часть головоломки, которая не имеет для меня смысла, особенно теперь, когда я знаю, что кто-то из Сопротивления возился с лабораториями и группами Привязанных, но ясно, что они все еще не знают о моих Связных.

Интересно, почему эта предательская сучка Джованна не рассказала им? И как отец Атласа мог быть здесь, явно являясь частью Сопротивления, но ничего им не сказать?

Слишком чертовски запутанно.

Дэвис щелкает пальцами перед моим лицом, и я отвожу взгляд от хмурого лица Кирана, чтобы пробормотать: — Ты сам сказал, что нужно быть хладнокровным, чтобы вырывать души из людей и смотреть, как они умирают. Кроме того, мы еще не Привязанные, и ты не убивал его. Мои узы были рады посмотреть, как ты его немного испытаешь. Дыбы — это слишком. Если ты сломаешь его, то сломаешь меня, а я на это не подпишусь.

Я смотрю, как лихорадочное ликование наполняет его тело. Я, его любимое оружие, снова в его руках, и теперь со мной еще один патрон. Мой Связной.

Он выпрямляется и поворачивается, чтобы направиться ко входу в палатку, его обычно плавные движения становятся более дергаными от возбуждения, и я пользуюсь моментом, чтобы сделать что-то невероятно рискованное. Рискованное, но необходимое, потому что Киран выглядит так, будто через секунду готов выпороть меня за то, что я вот так лгу о нем, только чтобы спасти его чертову жизнь.

Мои глаза становятся черными, и я посылаю малейшую молитву о том, чтобы Дэвис действительно был слишком занят тем, что его мир изменился из-за того, что я и один из моих Связных попались ему на глаза, чтобы заметить, что, черт возьми, я делаю.

«Мне нужно, чтобы ты сказал Кирану подыграть мне».

Грифон отвечает немедленно и отчаянно: «ГДЕ ТЫ?»

Я пристально смотрю на Дэвиса, когда он поворачивается к нам, мое дыхание перехватывает в горле, но он слишком занят, разглядывая Кирана, словно найдет мое имя на его коже, если только посмотрит на него достаточно пристально, поэтому я пользуюсь шансом поддержать разговор еще мгновение. «Ситуация жизни или смерти, Привязанный. Мне нужно, чтобы ты взломал мозг Кирана ПРЯМО СЕЙЧАС и сказал ему подыграть, или твой заместитель мертв. Сделай это. Я свяжусь с тобой снова, как только это будет безопасно. Клянусь нашей Связью».

Наступает небольшая пауза, а затем Грифон говорит снова, его ослепляющая ярость на меня и ситуацию, в которой мы оказались, заставляет мои уши звенеть: «Как ты узнала, что я могу связаться с ним? Как ты узнала, что мой дар настолько вырос?»

Я хочу с облегчением откинуться на спинку стула, но это было бы слишком очевидно, поэтому вместо этого я отправляю последнее сообщение, прежде чем снова полностью заблокировать его. «Удачная догадка. Я буду беречь его, и Кайри тоже. Я дам тебе знать, когда будет безопасно, чтобы вы пришли за нами. Я вернусь к вам всем, обещаю. Скажи Норту, что я не убегала».

Не знаю, почему мне так важно добавить это в конце, но я это делаю, глупо думая, что, по крайней мере, если Сайлас сойдет с ума и убьет меня, Норт может… поверить, что я была не самым худшим выбором в качестве Связной.