Не обошлось, конечно, без привлечения трудов западных ядерщиков — Фейнмана, Теллера, Ферми. Но зато физики получили более или менее полную картину процесса взрыва, и все это — на механических арифмометрах.

Правда, Самарский придумал схему распараллеливания, при которой десятки вычислителей работали над своим «куском» цепочки расчетов, а результат передавался соседу с помощью, как тогда иронически говорили, «крика».

Нечто похожее, но гораздо раньше, изобрел в США Ричард Фейнман. Он набирал коллектив студентов, часть которых считала вручную свой «кусок», результат заносился в специальную карточку, а другие студенты по разработанной схеме разносили эти карточки для дальнейшего счета.

По сути дела это была живая вычислительная машина, правда, очень медленная. Потом «живая» машина усовершенствовалась.

На фотографии времен II Мировой войны снят громадный зал и сидящие перед пультом операторы, каждая из которых рассчитывала непонятные ей параметры ядерных процессов. Даже стоящий (на заднем плане) «надсмотрщик» не знал целей и смысла этих вычислений.

Первая Советская атомная бомба, сделанная по американским идеям и чертежам, была успешно испытана в тот год, когда Сахаров выпустил свой первый отчет, посвященный идеям «слойки».

Следующее испытание бомбы деления состоялось через два года — в 1951-ом, когда математики подготовили первый вариант просчитанной ими «слойки». Испытанная бомба сильно отличалась от первой — в нее внесли изменения, добытые разведкой из американских отчетов по усовершенствованию ядерного оружия, а также новшества, предложенные советскими ядерщиками. В результате эффективность «изделия» возросла в несколько раз.

Эти успехи, а также оптимистические надежды на высокие результаты готовящейся к испытанию «слойки» несколько уменьшили дрожь в коленках патологического труса — генералиссимуса Сталина. Стало ясно, что атомная команда создана, отрасль набирает обороты и об этом знают на Западе.

Шансов сгореть заживо в атомном пламени у Джугашвили вроде стало поменьше и теперь можно заняться своим любимым делом — убивать и калечить людей. Как и все трусы, он был жесток, лишний раз, подтверждая, что жестокость и трусость — две стороны одной медали, и очень злопамятен.

И он не забыл, что четыре года назад не удалась попытка разгромить современную физику, ибо физики нужны были позарез для создания ядерного оружия. Теперь нужда в этих «космополитах» не такая острая, им уже подрастает замена.

Однако, новая кампания «чисток» должна затмить даже 37-ой год, пощады не будет ни детям, ни женщинам, ни старикам! Стране нужно гораздо больше концлагерей, гораздо больше дармовой рабочей силы, гораздо меньше свободолюбивой интеллигенции!

А начать надо с тех, кто поближе — с врачей кремлевской больницы, например, их можно обвинить в смерти выдающегося борца с космополитами — Жданова. И вскоре арестовывают кремлевских врачей, практически все — еврейской национальности. Эта группа объявляется преступной организацией, убившей ряд членов ЦК и правительства и готовившей покушение на самого Великого Сталина. Все газеты и в особенности самая продажная — «Правда» — начали травлю врачей — «убийц».

Кампания ширится — из клиник и больниц изгоняют врачей-инвалидов по V пункту, готовится массовая депортация евреев, для чего накапливаются целые эшелоны, рассылаются для публикации заказные материалы в поддержку новой акции. В ЦК ВКП(б) и НКВД разрабатываются планы «народных» погромов — этнических «чисток».

«Квасные» патриоты сладостно, замирают в предвкушении скорых обличений — Сталин, Великий Сталин поможет очистить страну от космополитической скверны. Потому снова сочиняются доносы, вытаскиваются и обновляются старые списки «низкопоклонников».

А бывший рэкетир бакинских промыслов действует в соответствии со старыми бандитскими обычаями — он намерен уничтожить все Политбюро и практически весь ЦК. Ужасный конец ждал и куратора атомного проекта Лаврентия Берия. Мало того, что ему дадена громадная власть, что у него в руках страшное оружие, о котором он все меньше и меньше информирует Вождя и Учителя, мало того, что о всех постановлениях ЦК и Совмина по этому оружию не знают ни в ЦК, ни в Совмине, он к тому же замышляет заменить полицейско-бандитский режим в СССР на более либеральный — провести экономические реформы, распустить колхозы, а землю раздать крестьянам, ввести частную собственность хотя бы в торговле и сфере обслуживания, поднять Железный Занавес.

Участь Лаврентия Палыча была решена. Но он оказался не лыком шит — в самый критический для Берия момент у Сталина «случился» инсульт и якобы «случайно» не оказалось врачей, чтобы поставить его на ноги.

Партийно-государственная номенклатура облегченно вздохнула — вовремя «случившаяся» смерть спасла их от резни. Рабски униженный народ горевал по тирану и палачу.

Хотя Сахаров достаточно был наслышан о массовых убийствах и репрессиях по указанию Вождя, он тоже горевал. «Я под впечатлением смерти великого человека, — писал он жене, — думаю о его человечности».

Вскоре в стране объявили о широкой амнистии, а дело врачей — «убийц» прекратили. Лаврентий Палыч в очередной раз спас физику и физиков от разгрома. И Андрею Дмитриевичу не пришлось на своей шкуре испытать «человечность Великого Человека».

Серьезные шансы стать лидером страны после Сталина имелись вроде у Лаврентия Берия. В его руках были репрессивные органы, одно упоминание которых внушало ужас, на его стороне были миллионы сексотов и доносчиков, войска НКВД, руководство охраной Кремля и правительства. Наконец, в его ведомстве делалось страшное оружие. Это с одной стороны.

А с другой стороны почти не было в стране семьи, в которой никто не пострадал от репрессий, и ненависть населения (да и верхушки) к заплечных дел мастерам сдерживалась только страхом. Особо ненавидела Лаврентия Павловича армия, ее генералитет, что и решило, в конце концов, исход дела.

Партийно-государственная номенклатура также была напугана либеральными настроениями Берия, поэтому все временно объединились против него и диктаторскую власть поделили. Первым секретарем ЦК стал Никита Хрущев, председателем Совмина — Георгий Маленков.

И тот, и другой теплых чувств друг к другу не питали, но разборки между собой отложили до окончательного потопления врага. По договоренности с генералитетом в Москву ввели крупные армейские соединения, которые блокировали части спецслужб, а двое маршалов — Жуков и Москаленко — арестовали Берия, на одной из «стрелок» — заседаний Президиума ЦК. Его «отпустили» в подвалы Министерства обороны и после допросов расстреляли.

Народу объявили, что «верный сын партии» оказался агентом контрреволюции и буржуазным перерожденцем — большей нелепости трудно себе представить…

По заданию ЦК и НКВД в народ была запущена частушка:

Получилось, правда, очередная дурость — сначала, мол, шпион Берия был в доверии, а потом его (доверия) к шпиону не стало. Особую прелесть создавала картина, в которой толстый и неуклюжий Маленков бил Лаврентия коленкой в зад. Но оставалось притом чувства недосказанности — «надавали пинков» и все? Поэтому запустили другую:

Однако, алыча и для них цвела недолго…

Партийно — мафиозные разборки имели, конечно, некоторые последствия для атомного проекта. После ликвидации Берия ПГУ возглавил человек Маленкова-Вячеслав Малышев, бывший паровозостроитель. Впрочем, само ПГУ вскоре переименовали в Министерство среднего машиностроения («Средняя Маша» — на жаргоне ядерщиков). Малышев теперь должен руководить не только атомной отраслью, но и ракетной техникой. Для этого он возводится в ранг зампредсовмина.