Ещё в 1944 году Сталин предостерёг партийные и прочие хорошие органы от выдвижения евреев на руководящую работу, а позже Маленков разослал циркуляр, в котором указывались запретные должности для «инвалидов V группы» (имеется ввиду пятый пункт анкеты, где указывалась национальность). В вузах негласно ограничили число принимаемых «инородцев», распустили Еврейский антифашистский комитет, а его руководителя — артиста Михоэлса — убили по прямому указанию Сталина. Во время войны Михоэлс возглавил миссию по сбору средств воюющему СССР. Сталин за это обещал выделить евреям область компактного проживания — Крым. Михоэлс после войны имел неосторожность напомнить об этом. Сталин решил проблему просто: нет человека, — нет проблемы. Впрочем, других членов комитета частью расстреляли, а частью отправили в лагеря.

А началось «закручивание гаек» с известных постановлений ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Уже в 1946 году обозначилась тема новой опричнины: «…несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада». Вслед за этим постановлением появились и другие, не менее погромные: «О репертуаре драматических театров», «О кинофильме «Большая жизнь»», «Об опере Мурадели «Великая дружба»».

Целью подобных черносотенных призывов была изоляция советского народа от культуры остального мира и пресечение попыток «космополитов» наладить духовную связь с Западом.

Впрочем, кто такие «космополиты» вскоре стало ясно, — почти три четверти репрессированных были люди еврейской национальности.

Самым неистовым организатором и вдохновителем погромных компаний был партийный фюрер Ленинграда, секретарь ЦК и член Политбюро Андрей Жданов. Питерцам он известен тем, что за всё время блокады Ленинграда так и не побывал ни разу на передовой. Если Сталин, патологический трус, за всю войну хоть один раз выехал «на фронт» (кавалькада машин, сопровождение его с автоматчиками и пулемётчиками доехала до волоколамской деревушки в глубоком тылу, откуда, правда, еле-еле, но всё же слышна была канонада с передовой, после чего все быстро ретировались в Москву получать награды за чрезвычайно опасную и рискованную операцию), то Жданов даже в бомбоубежище трясся от страха. После чего напивался почти до бесчувствия, впрочем, напивался он постоянно — с регулярностью метронома.

В блокадном Питере умирали от голода дети и старики, а Жданову самолёт из Москвы доставлял любимый им компот из персиков. Вот такой «боец», едва опомнившись после войны от липкого страха, повёл отчаянную борьбу с «космополитами».

В конце концов, самая лживая газета с юмористическим названием «Правда» опубликовала передовую, где назвала критику физического идеализма весьма робкой.

На шумном сборище в Москве в 1947 году, куда съехались со всей страны подискутировать о «физическом идеализме» бдительнейшие философы, тон задал организатор и ведущий этого шабаша Андрей Жданов. Обругав Артура Эддингтона, а также последователей Альберта Эйнштейна, он очень нехорошо отозвался об «атомных физиках» за их недогадливость и путаницу в вопросе о «свободе воли» у электрона.

Жданову стал подлаивать Тимирязев, договорившись до того, что«…отставание нашей философской работы ведёт к отставанию физики и других естественных наук». Поставил, как говорится, всё с ног на голову — ни у него, ни у кого из тех, что присутствовали на этой дурацкой дискуссии, не появилось, похоже, даже мысли, что успехи в физике могли бы стать более ощутимыми, если бы диамат не вторгался бы в область ему недоступную для понимания.

Эта дискуссия была первой послевоенной репетицией готовящегося разгрома физики.

Но разгромили сначала биологию- через год состоялась печально известная сессия ВАСХНИЛ (аббревиатура Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. Ленина), где верх взяли бандиты от науки во главе с академиком Трофимом Лысенко, человеком глубоко непорядочным и крайне невежественным. Эта сельхозмафия полностью уничтожила генетику, отбросила развитие биологии на десятки лет назад. В стране победившего пролетариата, где голод стал вечной проблемой, были потеряны или уничтожены лучшие сорта зерновых и овощей, лучшие породы скота и птицы…

Однако, в разных отраслях — геологии, химии, географии, электротехнике, медицине и многих других организовывались сборища наподобие сессии ВАСХНИЛ, где всегда находились «патриоты», готовые «разоблачить», «заклеймить» и «дать по рукам».

Оставалось устроить разгром физики. Для этого Жданов стал готовить самых яростных «народных мстителей»…

Но рвение, с которым Жданов боролся с инакомыслием, его воинствующий большевизм и желание быть «святее папы», очень не нравились двум другим подручным Сталина — Маленкову и Берия. Жданов становился вторым человеком в стране и в случае смерти одряхлевшего вождя, мог стать следующим диктатором.

Вскоре он умирает при загадочных обстоятельствах, так и не успев расправиться с новой физикой. Но идея осталась жить.

Перед началом 1949 года тогдашний министр высшего образования Сергей Кафтанов (тот самый, на которого жаловался Флеров из-за бюрократизма в начале организации работ по атомной бомбе), и президент самой АН СССР Вавилов обратились к Маленкову по поводу Всесоюзного Совещания завкафедрами физики университетов и вузов с участием учёных Академии.

Целью Совещания, как излагает это Кафтанов в послании к «большому учёному», завпредсовмина Клементу Ворошилову должна быть борьба с«…опасностью… идеалистических философских выводов из современной теоретической физики (квантовая механика и теория относительности)».

Очень беспокоило Кафтанова и то, что «гениальное произведение Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» ещё далеко не полно используется преподавателями физики», а также засилье «космополитов» и угнетение «патриотов».

Секретарь ЦК ВКП(б) дал добро на погром, и вскоре был создан Оргкомитет, который наметил десяток больших докладов и десятки малых выступлений по докладам.

Однако, первые репетиции показали, что доклады физиков недостаточно жёстки и не содержат погромных призывов, а доклады философов хоть и бойки, но во многом глуповаты. Всего было проведено около полусотни репетиций, но нужного эффекта так и не получилось…

В СССР тогда были заметными три ведущие школы физиков — Харьковская с её лидером Александром Лейпунским, одним из пионеров ядерных исследований; Ленинградская — во главе с Яковом Френкелем, автором многих фундаментальных книг и трудов и Московская, основателем которой считался Леонид Мандельштам. Правда, в Москве учёным Академии наук во главе с Мандельштамом противостояли физики МГУ.

Если первых отличали талантливость и энергичность, они получили блестящее образование за рубежом, их часто цитировали в заграничных журналах и приглашали на международные конференции, то университетские физики могли только об этом мечтать, впрочем, среди них тоже были «звёзды», хотя и не первой величины.

А самое главное — физики мандельштамовской школы легко побеждали на выборах в Академии наук, становились завкафедрами и директорами НИИ, чего с университетскими физиками почти не случалось. А они очень хотели реванша, и грядущее Совещание давало надежду…

Впрочем, еще на репетициях, длившихся несколько месяцев, уже стало ясно — кто именно находится по разные стороны баррикад. Справа бесновались университетские: Аркадий Тимирязев, Яков Терлецкий, Анатолий Власов, Алексей Ильюшин, Николай Акулов. Их и других физиков МГУ имел ввиду Берия, когда создавал «теневую команду» ядерщиков, которая должна была заменить команду Курчатова, буде он потерпит неудачу в испытаниях первой атомной бомбы. Тем более, что Терлецкий (Терлецкого Берия зачислил даже в штат НКВД.) крайне возмущался непатриотичным обстоятельством, а именно: над бомбой работал «…узкий конгломерат ленинградских физиков во главе с Иоффе и Капицей, который двигался в основном по проторенным путям, повторяя американские и западноевропейские достижения, игнорируя развитие собственных оригинальных научных направлений».