Проходя мимо гостиной, я махнула родным:

– К Густаву поднимусь.

– Лови яблоко, а то убьешь его своим дыханием. – Я едва успела схватить летевшее мне в лоб яблоко. Папа, судя по его настроению, явно счастлив, что мы вернулись.

– Спасибо, пап. У принцесс изо рта не пахнет, сам говорил.

Закрывая за собой дверь, я не разобрала папину реплику, вероятно смешную, так как до меня донесся их с мамой смех.

Густав последние три года живет на два этажа выше нас. Но подружились мы задолго до этого соседства. У наших бабушек рядом дачи, и лет с пяти каждый сезон мы сначала неделю терлись на улице, стесняясь друг к другу подойти, так как за долгий перерыв успевали один другого подзабыть, а после были неразлучны все лето. И только на пятый год, когда Густав начал наш традиционный обряд «знакомства», я, хоть и была младше на два года, за минувшую зиму успела воспитать в себе решимость, посему прервав церемонию, призвала друга, не теряя времени зря, прямиком направляться на поиски приключений.

Несмотря на то, что в городе мы жили друг от друга далеко, дружба бабушек позволяла нам иногда видеться и зимой; в остальное время мы компенсировали отсутствие частых встреч часовыми разговорами по телефону.

Четыре года назад бабуля рассказала родителям Густава о программе, по которой наша семья выгодно приобрела квартиру в строящемся жилищном комплексе, посоветовала и им рассмотреть этот вариант. Все сложилось в нашу пользу, когда отец Густава инвестировал в новую недвижимость. Которая, к нашему с другом безграничному счастью, оказалась еще и совсем рядом.

– Посмотрите на нее! Девочка моя, ты волшебна! Это ж надо, как тебе загар к лицу!

Густав худощав, немногим выше меня, но благодаря широким плечам хиляком не выглядит. Полгода назад ему взбрела в голову идея отрастить свои рыжие вихры, которые всегда, сколько его помню, были коротко острижены. Теперь, на мой взгляд, ему пора бы уже что-то с этим делать, потому что прическа начинает напоминать клоунскую укладку, а медный цвет волос и обязательная деталь гардероба – подтяжки только дополняют образ. Но он доволен: типа девчонок цепляет его новый стиль. А я не спорю. Рыжий, но не конопатый, мой кареглазый друг. Каждый раз скучаю по нему, когда мы не видимся больше пары дней.

– Иди, я тебя обниму!

Крепко прижавшись к другу, я расслабилась и почувствовала себя наконец дома.

– Ты один?

– Оба на смене.

Родители Густава работают в ресторанном бизнесе. Его отец, лучший шеф-повар из мне известных, трудится в фешенебельном местечке, которое одним только фасадом сообщает потенциальным гостям о кругленькой сумме чека, что их ждет, заявись они туда. Мама Густава – управляющая в не менее крутом ресторане. Их род деятельности подразумевает поздние смены, поэтому зачастую квартира в распоряжении одного лишь сына. Чем он, в свою очередь, не стесняется пользоваться, зазывая гостей.

– Свари кофе, умоляю. И с сыром, как ты делаешь, пожалуйста. А если яйца пожаришь, вообще благодарна буду.

– С Кэт общались? – Густав направился в кухню, и, судя по тому, что с порога заговорил о ней, для этого был повод.

– Эм-м, пару дней не выходили на связь. А что? – Я села на свое любимое место за кухонным островком и приготовилась наблюдать за магией, что творится, когда друг у плиты.

– Просто интересно. Она тебе ничего не рассказывала? – Густав выглядел однозначно подозрительно: знакомая ухмылочка, которую он безуспешно пытался скрыть, интерес в глазах – с чего бы это?

– Гус, что ты натворил?

– Почему сразу я? Чуть что, сразу Густав! – наигранно возмутился он. – Забей! Зря я спросил. Не хочу быть тем, кто проболтался. Просто я был уверен, что она не выдержит до вашей встречи и напишет при первой же возможности… Оправдываюсь… Говорю – забей!

Резко переменившееся настроение друга ясно давало мне понять, что нет смысла выпытывать информацию, а лучше дождаться встречи с подругой и узнать интригующую новость от нее. Надо написать ей и назначить встречу как можно скорее.

– Ну давай, Иа, поведай мне о своих впечатлениях от поездки. Было что-то интересное в этот раз? – Гус мастерски справлялся со сковородой, никогда я так не научусь, у него этот талант точно врожденный.

– Я загорала, плавала, танцевала… – Неожиданно для себя самой я передернулась, а по рукам побежали мурашки. Ночь с танцами вернула меня к воспоминаниям, которые я всячески пыталась заглушить в своей голове.

– Колись, подруга! Колись! – Густав расплылся в лукавой улыбке, уловив мое смущение. – Ты наконец испытала желание?! – Подлец откровенно насмехается.

– Ничего подобного! С чего ты взял?

Смотрит с таким видом, будто уверен, что даже уговаривать не придется, сама расколюсь. Буду молчать, не дождется. Ждет. А-а-а, черт с ним!

– Нечего особо рассказывать. Забегая вперед, чтоб ты не тешил себя иллюзиями: ничего не было, мы даже не целовались…

– А ты хотела, – прозвучало не как вопрос, а скорее как утверждение.

– Жарь свои яйца и не перебивай! – Ржет. – Тьфу! Не свои, жарь куриные, пошляк! Да, я испытала что-то новое для себя. Начну со знакомства…

Я поведала о нападении морских неядовитых, как позже выяснилось, тварей, чуть не утопивших меня; о том, как встретила парня, чьего имени так и не узнала. Мы условились называть его Грэгом, не спрашивайте. О клубе, о пляже – музыкальной минутке и нашем молчании на берегу в свете звезд. Вытерпев пару похабных шуточек, я продолжала рассказ, из которого узнала сама, что голова моя вот так прежде еще не кружилась, что его загадочность, молчаливость и нескрываемый интерес ко мне заставляют меня все время думать о нем, а послание в записке – поверить в чудеса и в вероятность нашей встречи с ним когда-нибудь еще. Более того, я настолько этого желаю, что стала регулярно проверять свои соцсети на наличие новых сообщений. Но в процессе рассказа, услышав себя со стороны, и осознав абсурдность своих надежд, и предвидя разочарование, списала вспыхнувшие чувства на беспричинное наваждение, возникшее в благоприятных условиях.

Густав, хоть и выглядел в обычной своей манере увлеченным делом и только периодически подшучивал там, где это было возможно, – был внимателен к моему повествованию и верно уловил эмоции и лукавство в финале рассказа. Возможно, поэтому, а возможно, потому, что на самом деле был страшно самовлюблен, он спросил:

– Выходит, есть на свете человек, что прекрасней и меня тебе милей?

– О, ты неисправим! – засмеялась я. – И отлично знаешь, что я не разделяю всеобщей влюбленности женского пола в твою персону. Будь иначе, мы не общались бы с тобой еще лет с двенадцати. – Я прыснула нарочито возмущенно.

На самом деле, я понимаю, что находят многочисленные поклонницы друга в нем. Он обаятелен, умен, харизматичен и предприимчив, имеет прекрасное чувство стиля. Хоть и невысок, но достаточно силен, чтобы таскать девчонок на плече и быть им опорой и защитой. Правда, на короткий срок, очень непродолжительный, но никто же из них заранее этого не знает. Ну и необычная внешность довершает образ парня-красавчика. Но встреть я его даже сейчас, а не в детстве, все равно бы не заинтересовалась. Густав – само воплощение непостоянства, чего не скрывает: при первой встрече с ним ясно, что отношения долго не продлятся, а станут лишь очередной галочкой в списке его достижений. Такого рода связи меня никогда не привлекали, я старомодно хочу влюбиться единожды, а не размениваться на пустяки. А для начала втянуться в учебу в универе, утвердиться там и, лишь пото-ом, где-нибудь на третьем курсе, – обратить внимание не на какого-нибудь, а на достойного парня, с которым мы будем вместе проводить выходные; потом, после окончания… Да, я задрот! И у меня все распланировано! А может и мечтатель, но я так привыкла, и так мне комфортнее, когда все идет своим чередом и по плану.

– Друг, брат, почти сестра… я помню! – усмехнулся Густав. – Конечно знаю, родная моя.