Старик Салтыков показал мне то, чего я не мог представить и ожидать, а затем всё просто замерло.

Джад преодолев покров остановился в миллиметре от горла гранда, пришлось сделать усилие над собой, чтобы случайно не отрезать уникуму голову, а его призванный духовный клинок, пронзив плащ и мой дух, замер в миллиметре от груди, прямо напротив моего сердца.

Тем не менее улыбка Якова показалась мне до невозможного расслабленной и довольной. Он не был разочарован. И его эмоции явственно об этом трубили.

‒ НИЧЬЯ! ‒ рявкнул изумлённо и чуть хрипло Юсупов после затянувшейся паузы.

Рот графа внезапно открылся, чтобы что-то произнести, но что-либо сказать тот не смог, потому как ему помешали аплодисменты. Глядя то на меня, то на Салтыкова аплодировал Мирослав, стоя в метре от границы рассеивающихся барьеров.

‒ Захар, как ты смотришь на то, чтобы отправиться в смежную стигму нашего рода? ‒ внезапно спросил Романов. ‒ Само собой с разрешения его императорского величества.

Твою мать! Вот же проклятие! Что удумали эти два странствующих забулдыги? И почему мне кажется, что запланированный на сегодня ночной «променад» с Викторией у меня теперь не состоится?

Вот только вместо ответа дядьке Ростислава, я перевел свой взгляд на изрядно бледного Воронцова и встретился с ним глазами, а затем просто улыбнулся самой снисходительной улыбкой. Правда, реанорской...

Первое кольцо. Москва.

Главная резиденция рода Воронцовых.

Кабинет главы рода.

Тот же день.

Поздний вечер…

Собрание трёх союзных родов после всех поползших слухов выдалось гнетущим и напряженным, потому как с каждым днём дела становились всё хуже. Нападение хунхузов провалилось, а гибель патриарха Александра перевернула всё с ног на голову.

Правда, в данный момент здесь присутствовали лишь два полноценных главы рода и временные управляющие в лице жен почившего Аксакова. Потому как после похорон самого мужчины и главного наследника весь род попал под влияние самого Воронцова и двух вдов Андрея, причем одна из них оказалась весьма кстати беременна. Об этом аристократки быстро доложили в имперскую канцелярию. Ведь как бы то ни было, но род без основного наследника или наследницы существовать не может.

Лишь постоянные слухи и сплетни, которые распространяли недоброжелатели в лице трёх княгинь Лазаревых и горстки дворянок, а также сама множественная знать неистово желала знать, был ли этот ребенок действительно от почившего самоубийцы?

В остальном же собрание было срочным и важным, потому как помимо жен Аксакова, здесь находились первые супруги Акинфова и Воронцова, а также единственный его наследник в лице нервничающего Влада.

‒ Что удалось узнать в Кремле? Какие новости и что там произошло? ‒ невзрачно осведомился Семен, стоя у окна спиной ко всем собравшимся. ‒ Всё так плохо? Слухи правдивы? И почему этот пацан бездействует?

‒ Я не знаю почему он бездействует, да и не уверен, что это так… ‒ тихо ответил Николай, пребывая в глубоких размышлениях и периодически сжимая и разжимая кулак, ведь пальцы то и дело самопроизвольно подрагивали. ‒ Но то, что я увидел сегодня в Кремле… Это было за гранью. Выродок в открытую надо мной насмехался, но его сила… поражает, ‒ прорычал с ненавистью тот. ‒ Проклятье!

‒ Отец, что… что там случилось? ‒ нетерпеливо и запинаясь спросил его сын.

Пару мгновений мужчина играл в гляделки с собственным отпрыском, затем с Акинфовым, а после протяжно выдохнув, вновь заговорил:

‒ У Лазарева состоялся спарринг с графом Салтыковым.

‒ Что?! ‒ прохрипели неверяще Семен и Влад в один голос, а присутствующие женщины после произнесённой фамилии лишь побледнели. ‒ Яков Безбрежный выбрался из стигмы? ‒ холодно обронил князь. ‒ Почему я не знаю?!

‒ Прибыл на днях тайно с Мирославом Романовым, ‒ нехотя подтвердил Воронцов. ‒ Видимо вернулись для отчета государю.

‒ И кто… кто победил, отец? ‒ нервно сглатывая тихо спросил юноша. ‒ Если ты так говоришь, то…

‒ Никто не победил! Юсупов зафиксировал ничью.

‒ Нет-нет-нет! ‒ панически зашептал парень, расширив глаза и вцепившись пальцами в собственную шевелюру, а затем ни с того ни с сего перешел на крик. ‒ Этого не может быть! Не может! Салтыков гранд. Ровня повелителям! Ничья не могла состояться! Никак не могла! Лазарев он… он… шваль с третьего кольца!

‒ Сын, остановись! ‒ рявкнул раздраженно Воронцов, медленно выпрямляясь.

‒ Как он может быть столь силен?! ‒ не унимался трусливо Влад. ‒ Он… он даже младше меня! Я не верю! Не верю…

‒ Я сказал уймись!

Парень попытался вскочить на ноги и куда-то спешно отправиться, но стоило ему подняться, как от молниеносного удара отца он отправился в беспамятство. Лишь только подскочившая мать уберегла сына от болезненного падения на пол. Женщина смерила мужа плаксивым взором, но что-либо сказать не посмела.

Из-за произошедшей сцены атмосфера стала еще более гнетущей, и растерянные взоры всех женщин вновь обратились на Воронцова и Акинфова.

‒ Именно этого он и добивается, ‒ прошипел холодно Николай, пальцем указывая на сына. ‒ Скорее всего, именно поэтому он и бездействует. Он изматывает нас. Хочет, чтобы наш страх сожрал нас же изнутри!

‒ Не так уж он и бездействует… ‒ недовольно пробормотала жена Акинфова себе под нос, переглянувшись с Воронцовой и вдовами Аксакова. ‒ Его три мерзавки прекрасно справляться с делами без его вмешательства. Они отлично используют свою власть и возможности, а также влияние, авторитет и репутацию Лазарева для ведения всех дел рода. Я ожидала такое от Романовой, она еще та интриганка, как и её бабка, но только не от тех двух дрянных малодушных девок, ‒ словно ядовитая змея прошипела женщина. ‒ Теперь я понимаю, что выбирал этот негодник себе жен не наобум и не из-за смазливого личика. Он все тщательно обдумал, прежде чем подступиться к Потёмкину и Трубецкому с предложением руки и сердца. Умаслил обоих стариков…

‒ О чём ты, Мария? ‒ холодно осведомился её муж, не дослушав ту до конца. А сам Воронцов невольно нахмурился и обратил взгляд на собственную жену. ‒ Что случилось? К чему ты клонишь?

На несколько долгих мгновений в кабинете возникла гробовая тишина, лишь только четверка женщин продолжали испуганно переглядываться между собой.

‒ Прости нас, Семен. Строительные маги. Проблема в них… ‒ прошептала виновато Акинфова, не в силах встретится взором с мужчиной. ‒ Мы потеряли тридцать строительных магов. Они перешли под контроль Лазаревых и пару дней назад те начали свои работы в Царицыне под их началом. По слухам они расширяются. Эти проклятые мерзавки оказались проворнее чем мы думала. Прост…

‒ ЧТО?! ‒ рассвирепел Акинфов, хватая жену за волосы и с ненавистью дыша той в лицо. ‒ Ты решила рассказать мне это всё ТОЛЬКО СЕЙЧАС?! Ты специально молчала?! Это всё из-за Анны и Ромы?! ВСЁ ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО Я ОТКАЗАЛ ТЕБЕ В РЕБЕНКЕ? ВСЁ ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО Я УДЕЛЯЮ ИМ БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ, ЧЕМ ТЕБЕ?!! ТЫ МНЕ МСТИШЬ?! А ВЫ КУДА СМОТРЕЛИ? ‒ рявкнул тот на остальных женщин, отчего те тотчас испуганно съёжились и с надеждой посмотрели на Воронцова, однако второй мужчина был полностью беспристрастен. ‒ Вы все были ответственны за этот бизнес! ВСЕ! ПОЧЕМУ НЕ УВЕДОМИЛИ РАНЬШЕ?!

‒ Нет, Сёма… нет… ‒ чуть не плача и дрожа от страха взмолилась Мария. ‒ Я не мстила тебе. Это не из-за Ромы или Анны. Мы думали… мы думали, что всё уляжется. Я… я…

‒ Заткнись!!! ‒ процедил сквозь зубы мужчина, наотмашь ударив женщину по лицу, отчего та вскрикнула и тихо заскулила. ‒ Дома договорим! ‒ а затем тот резко обернулся к своему другу. ‒ Он ни черта не бездействует! Мы опять ошиблись!

‒ Это мелочи, ‒ нехотя изрёк Воронцов, скривив лицо.

‒ Какие к чертовой матери мелочи?! ‒ грохотал вышедший из себя Семён. ‒ Дело в авторитете и репутации. Мы в сухую сдаём позиции на своём же поле. Новоявленный обычный род смеет тягаться с боярскими. Мы уже боимся его. А самое мерзкое то, что ничего не можем с ним сделать. Сколько раз мы пытались? Много! Даже его девок пытались уничтожить! А что сделал он? Сначала прикончил Давыдова и обескровил их род. После смерть Артёма и Андрея. Теперь мой сын ожидает суда. Он собственноручно прикончил высокоранговых хунхузов. Убийство патриарха его рук дело? ‒ вдруг как на духу выдал Акинфов, глядя в лицо друга и делая шаги ему навстречу. ‒ Его или нет? Говори! Ты ведь догадываешься, не так ли?