— Стартапа? — переспросил профессор.

— Стартап — это новое предприятие, основанное на какой-либо идее.

— Кстати, свидетельство купца третьей гильдии даёт право на открытие только трех лавок или трех предприятий. На остальные надо билеты докупать. Для первых двух гильдий в столицах — плюс 100 рублей за каждую лавку, а для третьей — 75.

— На фонарики у меня трехлетнее освобождение от налогов. Лично от папа́. А с остальным — конечно, надо и честь знать.

— Государь не даст на остальное освобождение от налогов?

— Может, и даст, но это же до перовой статьи в «Колоколе». И распишет Александр Иванович, что государь освободил от налогов своего сына на веки-вечные.

— По-моему, как человек, живущий в Лондоне, Герцен должен понимать, что новые предприятия, которые стоят на службе прогрессу, и должны быть освобождены от налогов.

— Как социалист Александр Иванович ничего не должен понимать, — возразил Саша. — Понимал бы в экономике — не был бы социалистом.

Бабст усмехнулся.

— Но сама идея мне нравится, — заметил Саша. — Насчет освобождения от налогов.

И он отстучал на машинке все про объявленный капитал, гильдейские сборы и билеты на лавки.

— А для первой и второй гильдий сейчас какие сборы? — спросил Саша.

— Для первой 2200, для второй 880.

Саша напечатал.

— И здесь патентная система, — заметил он.

— Да, — кивнул Бабст.

— Я двумя руками «за», — сказал Саша. — Система покупки патентов хороша, нет лишней отчетности, легко администрировать. Но для малого бизнеса порог должен быть снижен, а для крупного гильдейский сбор надо заменять подоходным налогом, а то это уже государству невыгодно, когда с крупного завода платится налог в 2200 рублей.

— Княжевич, по-моему, и собирается реформировать систему в этом направлении, — сказал Бабст.

— Министр финансов?

— Да. Княжевич Александр Максимович.

— Что вы о нем думаете?

— Выпускник Казанского университета, где был лучшим студентом на курсе, так что в 17 лет заменял преподавателей, очень образованный и компетентный человек.

— Надо ему записку написать с нашими идеями, — предложил Саша. — А то я папа́ уже достал своими проектами. К тому же он все равно спустит Княжевичу.

— Можно попробовать, — сказал Бабст.

— Хотя, хотя… давайте лучше статью напечатаем в «Вестнике промышленности». А то у меня взгляд мелкого предпринимателя, у вас ученого-экономиста, а есть ещё крупный бизнес, чиновничество, интеллигенция, люди свободных профессий, военные, чиновники. Думаю, нам еще идей накидают.

— Не всегда разумных.

— Не всегда, но будут и разумные. И даже от десятой части, мы окажемся в выигрыше. На мою статью в «Морском сборнике» про патентное ведомство я получил отличную обратную связь.

— Вас кажется ругали?

— Ругали меня в европейских медицинских журналах, а здесь так, мягко критиковали. Если бы только восхищались, не было бы смысла публиковать.

— К следующей лекции будет черновик, Алксандр Александрович?

— Будет, но у меня не кончились вопросы. Иван Кондратьевич, а если я плачу гильдейский сбор, я перестаю быть дворянином и становлюсь купцом?

— Нет, — ответил Бабст. — Еще Александр Павлович разрешил дворянам записываться в две первые гильдии. А с 1827-го — можно и в третью. Никакие права вы при этом не теряете.

— Отлично! Хотя папа́ не поймет.

— Вы не сможете записаться в гильдию без его разрешения.

— Как несовершеннолетний?

— Да.

— Как бы его убедить, что это дело государственное повышать престиж малого предпринимательства. Ведь только малый бизнес может создать действительно конкурентную среду. Как бы это вообще отвязать от сословий? Судя по отношению отца, дворянину может быть некомфортно платить купеческий налог. Решитесь такое напечатать?

— Думаю, да. Посмотрю, что получится.

Саша напечатал все про права дворянства, и Бабст поморщился от грохота машинки.

— Лучше было записывать лекцию от руки? — прямо спросил Саша.

— Ничего, — улыбнулся профессор. — Прогресс того стоит.

Лекцию про акционерные общества Бабст прочитал через неделю. К этому времени Саша успел набросать свою заметку про налоги: заменить гильдейский сбор патентным, независимым от сословий. Назначить разные цены на патенты по родам деятельности, примерно в пять процентов с примерного годового дохода, платежи для мелких предприятий снизить, для крупных перейти к подоходному налогу.

Бабст прочитал и пообещал дополнить.

Для акционерных обществ существовал налог в 0,15% с капитала и процентный сбор в 3% от прибыли. Вроде бы немного, но, по словам Бабста, правительство, утверждая уставы акционерных обществ, устанавливало минимальный размер акционерного капитала в 100 тысяч рублей.

Минимальный номинал акций закон устанавливал в 50 рублей, а максимальный — в 1000. То есть надо было продать 100 акций во втором случае и 2000 — в первом. Точнее 50 и 1000, потому что необходимо собрать хотя бы половину капитала, иначе компанию могли ликвидировать.

Саша не был уверен, что найдет столько вкладчиков, но попробовать стоило.

Акционерных обществ он собирался учредить четыре: «Санкт-Петербургскую телефонную компанию», «Санкт-Петербургский велозавод», «Российские пишущие машинки» и «Первый российский шинный завод». К лету надо было подготовить уставы (к чему он собирался припахать Бабста), подать их на рассмотрение в министерства, получить утверждение уставов правительством. А потом опубликовать их в «Санкт-Петербургских ведомостях» и объявить подписку на акции на следующие полгода.

По Сашиным прикидкам к лету будут готовы привилегии на изобретения, а из путешествия в Италию и Святую землю вернётся дядя Костя, которого Саша надеялся привлечь в качестве одного из учредителей, инвестора и лоббиста.

Так что раньше января 1860-го эмиссии акций не будет. За год бы успели повернуться бюрократические колеса.

Приват-доцент Императорского Санкт-Петербургского университета Дмитрий Иванович Менделеев дочитывал студентам последние лекции и собирался в апреле в Гейдельбергский университет для усовершенствования в науках. А посему обещал Саше только одну лекцию. То есть он, конечно, передавал через Якоби, что прочитает, сколько будет угодно великому князю, но тогда ему придется пожертвовать зарубежной командировкой.

«Ни в коем случае! — отвечал Саша. — Гейдельберг важнее. Одной лекции мне пока хватит. Будет замечательно, если вы ответите мне на несколько вопросов».

Тем временем Соболевский согласился дочитать Саша физику «Весомых». И отдать Якоби вторую часть физики под названием «Невесомые».

«Весомые» включали в себя Механику во всех её проявлениях: от блоков и рычагов до гидростатики и звука. К «Невесомым» относилась оптика и все, что связано с электричеством и магнетизмом, а также Термодинамика: теплород же невесом.

Однако «прочитать» был не совсем подходящий термин для той методики преподавания, на которую Саша уговорил Соболевского.

— Давайте вы мне будете задавать очередную тему из Ленца, а я вам писать всё, что я об этом думаю, — предложил Саша. — А потом вы мне дадите листок с задачами.

— Вы первый мой ученик, который предлагает методику преподавания, — заметил Соболевский.

Методика была фантазией на тему метода Константинова, широко применявшегося в 179-й школе. Если можно сделать листочки по математике, почему их не сделать по физике?

Флигель, пожертвованный Еленой Павловной на лицей имени Магницкого, находился в стадии перестройки, но к сентябрю первая в мире физмат школа обещала быть открытой. Так что Саша хотел заранее обкатать методику. Тем более, что учебник Ленца для сего прогрессивного заведения был явно неприменим.

— Хорошо, — сказал Соболевский. — Тогда посмотрите тему «Свободное падение».

И плотоядно улыбнулся.