— Кстати, я принёс вам подарок, в знак благодарности, вот. — Эван протянул Мэру бутылку красного сухого вина. — Я всегда пил именно это вино, так и не надоело. Очень советую.

— Как замечательно, очень мило с твоей стороны, но правда, не стоило. — Мэр взял бутылку и обратил внимание на кольцо Эвана, что явно смутило политика — Я… Очень… Польщён.

— Всегда рад, сэр — ответил Эван, подумав лишь об одном «Да! Лучше реакции я и ждать не мог. Этот символ многое значит.» — С кем тут можно ещё интересно поговорить?

— Я бы сказал, что с Брендоном Джонсоном. Он завсегдатай таких приёмов. Вот только я его не видел. — сказал Ральф.

— Звезда телеэкранов и не на приёме у Мэра, это очень странно — отметил Эван, поглядывая на Мэра.

— Ну, у них проблемы на съёмках, я летел туда, после того как заглянул к тебе. — Ответил Мэр, также, с подозрением, смотря на Эвана.

— Пожелаем тогда удачи ему и всей съёмочной команде — улыбнувшись, сказал Эван и потянулся за бокалом, который нёс официант.

— Извините, я отойду, нужно перекинуться парой слов с министром обороны. — сказал Ральф и ушёл.

— Как работа, Эван? — спросил Мэр.

— Отлично, только грустно немного.

— От чего же тоска, зарплаты не хватает? — в шутку сказал Мэр.

— Нет, сэр. Из-за контраста. Разницы между Небесным городом и Загоном.

— Ох уж мне этот сленг, там же не скот живёт. Это Дельтаун. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тем людям. Но их контингент. Убийцы, маньяки, наркоманы, грабители и так далее. Порой, там нужна сильная рука. Кнут. Удар за ударом, чтобы заслужить пряник.

— Но ведь вы обязаны поддерживать одинаковую жизнь для всех кто старается. Однако, вижу я другое. Люди работают, но им не доплачивают, люди хотят честно оплачивать ту же еду, с поставками которой вечно проблемы. Они хотят жить в достатке, а получается наоборот. Работают больше в Дельтауне, а получают те, кто в Небесном районе. Про жестокую работу полиции стоит говорить?

— К слову, о полиции. Я ввёл новую технику и дополнительные отряды на территорию Загона, в связи с возможным возникновением гражданских протестов.

— Возможными? То есть, вы даже не уверены, что они будут, но людей уже начали кошмарить? — посмеялся Эван.

— Так это и работает, я не собираюсь ждать, когда бунт начнётся. Если бы люде предотвращали катастрофы заранее, возможно мы бы жили в совершенно другом мире. Я сделаю всё, чтобы её не было и это логично, разве нет?

— Да, вы правы. Никто же не пострадает? — спросил Эван, глядя на тусклые огни Трущоб.

— Если вы о своих друзьях… Рене Де Поул, Басти Райр Галион, а теперь и Брендон Джонс, видимо. Давай на чистоту, Эван. До того, как я увидел на тебе кольцо, я ещё сомневался, хотя аргументов было достаточно, но эта провокация, лишь поставила точку. Твоя детективная деятельность в Трущобах была великолепна, как умело ты вставлял палки мне в колёса, согласно букве закона и своему маскараду, если закон не на твоей стороне. Я так надеялся, что ты сдох, как и Рене где-то там, в порту. Моя ошибка, понадеялся, да и мои люди плохо сработали. Но твоё исчезновение на полгода дало мне надежду, опять. — Ответил Мэр, глядя на Трущобы.

— Я вернулся, и ты дал мне работу, которая привела меня к банку данных…

— Да, ты так ловко обошёл все те преграды, что сам установил. Да и сам я не мог уничтожить банк данных, это же история, информация, компромат. Нужны были козлы отпущения.

— Убьёте меня?

— Ну что ты, конечно. Но не сейчас, у меня же приём. Тут столько свидетелей, для которых я должен оставаться честным, добрым и великодушным Мэром, примером, героем. Думал, это для меня главное? Быть чистюлей в их глазах… Нет. Половина из тех людей, что здесь есть, знают, как я строю свою идеальную империю уже двадцать пять лет. Но среди них нет того, кто во мне сомневается. Если они поймут, что ты всё это время был у меня под носом, а я не заметил… Начнутся разговоры, а они мне не нужны. Хотя ты и не сделал ничего. Поражение за поражением, да ещё и те, что мне на руку, твоему противнику.

— В этом ваш план, в этом ваша политика? Вводить людей в заблуждение, чтобы они вам верили, и вы творили беспредел.

— Лишь от части. Я строю идеальный мир, для всех.

— Откуда вам знать, каков он, идеальный мир для всех?

— Ох, ну мы и разболтались. Скажу так, я давно слежу за тем, что нужно человеку и суть одна, но для этого мне не нужно мешать. А вам, мистер Редсти, пора идти, чтобы попытать счастье и попробовать выжить. Сбежите сразу или заберёте единственные улики, касающиеся пропажи мистера Рева из своего дома?

— Ты убил Виги?

— Я лишь сделал его лучше, он принял будущее. А ты тоже примешь его, не переживай. Наш остров, когда-то назывался Островом Судьбы. Так вот, твоя судьба, это быть объятым пламенем, которое разгорится на костре всех твоих начинаний. Ты живёшь, и всё горит, ты умрёшь, и вся твоя работа обернётся прахом — судьба сопротивления. Видит бог, я давал тебе шанс, раз за разом. И я всем его давал, вы живы только по этому.

Эван, сдерживал порыв эмоций и смотрел Мэру прямо в глаза. Он всё ещё не мог поверить, что маски сняты и он теперь на совсем другом уровне проблем. Свободная жизнь, для него кончилась.

— Спасибо за приглашение, рад буду увидится ещё.

— Я жду, с трепетом. — сказал Мэр, болтая бокал, с вином.

Эван, стремительно направился к выходу, что смутило заметившего это Ральфа Альмаматера. Эван зашёл в гостевой лифт и дверь за ним закрылась.

В трущобах дела обстояли не просто. Рене, Галион и Брендон пытались сдерживать натиск новой техники, конечно же им помогали и их сторонники, но большая часть реставрировала клуб и выводила людей из зоны поражения. Техника и новые полицейские оттеснили протестующих людей к одному району, в котором и находился клуб, и там начали возводить баррикады. Техника начала отступать, но полиция продолжала давление. Брендон пролетал над людьми и хватал тех, кто тянул руки в небо, чтобы отнести их в безопасное место. Галион дезориентировал противников и забирал их вооружение, раздавая его гражданам. Рене же, отстреливал всех тех, кто нападал на людей. Лу помогала раненным и отбивалась вместе с другими дикарками от тех, кто сумел проникнуть в клуб. Трущобы были в осадном положении. Этот район стоял на ушах, а в остальных был введён комендантский час. Некоторые пытались добежать до места сопротивления, но их задерживали и избивали. Так зародилась новая эпоха сопротивления, долго ли она продлиться, будет ли от неё толк? Покажет только время.

По улице катаются разряженные бластерные батареи, везде лежат части дронов или людей, ветер гоняет пыль с места на место, а люди ведут раненных за баррикады. Улица залита кровью, но ещё не конец, полиция лишь отошла, чтобы перегруппироваться. Рене стоял на крыше и контролировал, чтобы люди зашли за баррикады в целости и сохранности. Один из полицейских нацелил лазерную винтовку на затылок одинокого старика. Рене бросил лезвие в дуло винтовки, полицейского. Он выстрелил, и его винтовка взорвалась, оторвав кисти, а сам он загорелся. Под истошные крики, несколько человек подбежали его тушить, но тут подошёл начальник взвода и выстрелил раненому в голову, убрал пистолет в кобуру и ушёл обратно. Рене спустился с крыши и вместе с Галионом закрыл баррикады.

— Думаешь, мы выстоим? — спросил Рене.

— Нужно предать это огласке, нам нужен резонанс, чтобы показать, что творит Мэр. Однако, он так долго промывал всем мозги. Что люди решат то, что мы сами виноваты. Нужно что-то ещё, но это потом. Сейчас, нам нужно давать такой же отпор, как и вчера… — ответил Галион.

— Но сколько нам сопротивляться?

— Сколько потребуется, до тех пор, пока не поймут, что нас не взять таким способом и им придётся сбавить натиск, чтобы и мы успокоились.

— А должны ли мы успокаиваться? Может, уже всё, революция?

— Нет, друг мой, до неё ещё далеко. Процентов семьдесят, считают нас врагами. Мы не победим и ничего не докажем. Всему своё время, мы добьёмся наших целей. Но эту фразу должны говорить не только мы, но и весь простой народ или хотя бы большая его часть.