— Клетка и Кул Гэнг, как бы нам не было от этого противно, всё-таки наводят порядок. И отсюда тогда вопрос: Зачем повстанцам их натравливать друг на друга? — спросил Виги

— Извини, в ответах я ограничен. Правильно задавай вопросы. — ответил Эван, имитируя компьютерный голос.

— Доктор Лэннинг, а не могли бы вы не выёбываться? — вновь спросил Виги.

— А это, детектив, правильный вопрос. Ладно, если серьёзно, то мы должны думать о том почему они не боятся оказаться крайними в этой ситуации. Пара дней разбирательств и все уже поняли что это“ Повстанцы”. Соответственно, две сильнейшие банды могут объединиться и пойти решать вопрос старым злобным способом. Их это не пугает, почему?

— Их больше и они сильнее.

— Были. Когда-то. Но сейчас есть лишь слухи. Они абсолютно неактивны в поле своей деятельности, но сила остаётся. Откуда?

— Поддержка сверху?

— Именно. И если так, то будет тяжело с ними справится. Кстати, тебе выдали эти все бумаги или ты их просто взял? — указывая на коробки с макулатурой, спросил Эван.

— Духарес сказал нам ничего не брать с места преступления, если документы в их участке хранятся на месте преступления, то им стоит задуматься.

— Каждый полицейский участок в этом государстве, а особенно в “Загоне”,это место преступления.

— Базаришь.

Виги снова уткнулся в бумаги. Собрав несколько папок в одну стопку, он положил их на свой стол и взял в руки другую папку, которая отличалась от полицейских. Пройдя от своего кабинета до зала, где Эван сидел на полу в окружении бумаг, он аккуратно перешагивал их, чтобы вручить папку своему коллеге.

— Это всё что у нас есть на Эзру. — Виги передал Эвану папку и сразу заметил его удивлённый взгляд, после того как он взял папку в руки. — Пальцы тебя не обманывают, папочка довольно худая.

— Я всё думаю о том, сколько мы потеряли времени. Словно с каждым прошедшим днём становится всё меньше шансов на то, что Эзра вообще жив.

— Я думаю, если мы продолжим копать, то обязательно выясним. Тем более, у нас теперь есть, какие-никакие, связи.

— Всё это под вопросом.

— Раньше всё было проще, даже если учесть, что мы практически росли сами. Ну, вы то с Эзрой точно.

— И то верно, но раньше и трава была зеленее, как говориться, а стоит ли об этом говорить?

— Это скорее к вопросу о судьбе и напоминание о том, почему мы не должны забывать о моральных ориентирах. У Эзры был выбор и он его делал. Когда ушёл от идиота отца, убившего его мать. Когда охотно помогал нам в наших псевдо-расследованиях и даже, когда он отправился на ту дипломатическую миссию, вместо учёбы. Он ни разу не делал выбора, что вёл бы его к насилию ради насилия, а что в итоге? Мы даже не знаем что вы в итоге.

— Я тоже делал выбор, но не то чтобы он у меня был. — ответил Эван, шагая к холодильнику. — Ты и сам прекрасно знаешь что меня лишили детства, а в приютах особо выбора нет.

— Да, но кем ты в итоге стал, благодаря верно принятым решениям.

— А кем я стал? Человеком что получил своё образование благодаря тебе и твоим богатым родителям. Маргиналом, который избивает людей по ночам, а в дневное время старается отвлечься на что угодно, лишь бы не вспоминать о потере друга и том, что завтра лучше не станет.

— Вот не надо. Родители оплатили нашу учёбу, но учились мы, а не их деньги. Ну, а что до того что мы берёмся за любое дело, чтобы не утопать в безнадёжных поисках Эзры, то это наш общий крест.

— А про маргинала ничего не скажешь? — уточнил Эван, достав из холодильника две бутылки пива.

— Так ты и правда мутный тип. — улыбнувшись, ответил Виги.

— Пошёл ты! — резко ответил Эван, аккуратно бросив одну из бутылок товарищу.

Виги поймал бутылку и на секунду задумался о том что было бы, если бы ему это не удалось. Он невольно оглянулся вокруг, подметив каждый документ, что лежал на полу их офиса. В этот момент он призадумался. «Вот она наша беда…», думал он, «… Распиздяйство.» Эван сел на диван, рядом с Виги, прихватив тонкую папку. Он начал доставать из неё бумаги и после изучения встал и начал цеплять их к доске на стене.

— Помнишь ту безумную историю Эзры про его папашу? — спросил Эван.

— Про центральный парк или про тесак? Может про убийство матери или чулан? Ты бы уточнил, а то слишком много вариантов, а это я только классику перечислил.

— Я про чулан хотел снова послушать, но не припомню историю про центральный парк.

— Там трагедия в трёх актах, так как это было после истории с чуланом. Будем считать её за первый акт. Тогда его папаша припёр новый телек от своих друзей-алкашей и он не работал. Купил, принёс, включил, не работает. Он сам что-то нашаманил в нём и, после включения, тот как вспыхнет. И начался пожар, а Эзра был наказанный в чулане.

— Так это случайность была?

— Ну, со стороны папаши, это объяснялось, как случайность. Со стороны следствия, это распиздяйство и умышленное оставление в опасности.

— А за что он его наказал и в чулан засунул? Я думал он там прятался от него.

— Да у него портфель в школе украли, а бате не понравилось, что он не смог сдачи дать и вернуть портфель.

— Понял, так а причём тут парк?

— Сейчас до этого дойдём. Пожар, батя сбежал, Эзра в шкафу. Мать на смене была и не знала ни о чём, как я помню. Пожар довольно быстро потушили, но медленнее, чем могли бы. Хата у него была не в лучшем районе.

— Это к слову о приоритетах Мэра.

— Да-да — отхлебнув пива, подтвердил Виги. — Ну и пожарные ахуели, когда чулан открыли, а батя к нему кинулся с криками «Сыночек-сыночек, я уже думал о худшем, ты зачем это устроил и спрятался?». Эзра, конечно, уточнил у бати, что он несёт, если тот сам его запер и тут то пожарные поняли что надо в полицию сделать звоночек. Как-то, с кем-то его отец договорился и вот он на свободе, идёт домой. К своей любимой семье.

Эван стоял спиной к Виги и продолжал размещать заметки на доске. Виги, в свою очередь, усердно показывал кавычки, произнося слово «любимой». Поняв что его дорогой друг так и не повернётся, кавычки сменились на многозначительные средние пальцы. Эван обернулся, не понимая почему рассказ прекратился.

— Охренел?

— Да это ты охренел, я тут историю душещипательную рассказываю, а ты и не повернулся ни разу.

— Я занят вообще-то.

— Отвернись, я продолжу. — Виги подождал, пока озадаченный товарищ отвернётся и продолжил. — Папаша приходит домой и, слёзно, умоляет сына простить его, за всю хуйню. Тем более, что мама уже дома и вероятнее всего ей всё было рассказано, а терпеть ещё и её скандал, он не хотел. Он сына за ручку и повёл в город, мол вину заглаживать, а за окном темнело уже. Со слов Эзры, они и правда неплохо провели вечер и вот они пошли прогуляться в парке и по пути ему очень захотелось спать. Ночь на дворе была, ему семь лет, столько стресса и вот отец его берёт на руки и несёт в сторону дома. Через парк всё ещё, это важно. Эзра уже уснул на тот момент, когда батя его прошёл уже половину парка и вот там есть мостик через всё озеро. А оно по глубине весьма приличное. Папаша его, как ты понимаешь, недолго думая швырнул ребёнка спящего в озеро и убежал домой.

— Пиздец.

— Именно, а там в конце ещё и панчлайн. Эзра очнулся в момент, когда его уже откачивали врачи. Они подвезли его до дома. И вот он стоит с врачами и ждёт, пока они вызовут полицию, а из окна его квартиры, его же отец в грубой форме объясняет матери, что так легче будет, никакой обузы, да и вообще встанем на ноги я тебе нового заделаю. Ну это же вообще ахуеть.

— А этот ублюдок жив вообще?

— Не знаю. Но это ещё и не панчлайн. Его отца менты выводят, а он смотрит Эзре в глаза и говорит. «Вот хуйло. В огне не горит, в воде не тонет» и плюёт в него.

— Я хуею, как он после всего этого вообще из тюрьмы вышел? И как его продолжали подпускать к ребёнку?

— Да кто бы знал. Эзра сбежал от него и слава богу, а вот маму его жалко.

— Десять раз задумаешься потом о словах: «Неважно какие родители, главное что они есть».