Я не знаю, чем руководился экзарх Грузии, точнее, кавказское светское начальство, посылая почетную депутацию православного духовенства к гробу католикоса. Надо думать, что тут мы имеем один из бесчисленных примеров того же ухаживания за инородцами, какое на всех окраинах наших привело Россию к унижению. Желая изо всех сил понравиться и угодить, у нас готовы пожертвовать даже достоинством народным, даже такой тысячелетней гордостью России, какой считалось православие. Угодим мы этим или не угодим армянам – это еще большой вопрос: 1'apetit vient en mangeant, и чем больше мы заискиваем перед слабостью, тем она становится надменнее. Но что собственное достоинство мы унижаем подобными странными демонстрациями – это несомненно. Несомненно и то, что пренебрежение к древнему закону Церкви соблазняет не "единого из малых сих", а целые миллионы слабых людей, за которых кто-то даст ответ не здешней власти.

21 декабря

 Я получаю письма от армянских священников, где они негодуют на мою статью "Рекорд веротерпимости" ("Новое время", № 12493). В этой статье, как читатель благоволит припомнить, я отметил еще один - и крайне яркий - пример разложения нашей церковной бюрократии, пример пренебрежения к правилам святых апостолов и вселенских соборов. Я говорил, что армянская церковь считается и Западной, и Восточной Церквами еретической, между тем на похороны армянского католикоса у нас сочли нужным послать почетную церковную депутацию в лице епископа, архимандрита и ректора семинарии. Безусловно сочувствуя всякой искренней вере, хотя бы и неправославной, я думаю, однако, что посылка названной депутации была ненужной и неприличной, оскорбительной для тех церковных законов, которые до сих пор не отменены. Армянские священники мне не возражают по существу вопроса. Они только опровергают мое указание, что армянская церковь разделяет ересь Евтихия, то есть монофизитство. В письме в редакцию от 23 декабря священник Мрктич Газарян говорит, что "армянская церковь не только не признает учения Евтихия, но и предает анафеме и Евтихия, и его учение, и его последователей. Армяне вовсе не монофизиты и признают в Иисусе Христе вовсе не одну природу, но армянская церковь признает в Иисусе Христе две природы". Я позволю себе усомниться в авторитетности г-на Мрктича Газаря-на, хотя он и армянский священник.

Правда, формально армяне отвергают учение Евтихия, однако сами исповедуют в несколько другом выражении ту же самую ересь. В чем же сущность установленного Евтихием монофизитства, как не в том, что Христос был только Бог, хотя и воплотившийся в человека? Это вовсе не я выдумал, будто армяне монофизиты: это значится в учебниках и энциклопедиях как вещь научно общепризнанная.

Профессор Крюгер - авторитет по части христианских вероисповеданий, и в суждении об армянской церкви он опирался на целую литературу о ней, начиная с Calanus - "Historia Armena ecclesiastica", 1686, и кончая таким армянским авторитетом, как М. Ormanian ("Le Vatican et les Armeniens", 1873). В качестве монофизитской, признающей в Христе одну природу, говорит об армянской церкви и немецкая энциклопедия Брокгауза (т. 1, с. 898): "Вероучение армянской церкви отличается от греко-православного тем, что это учение принимает монофизитским образом во Христе только одну природу".

Как видите, называя церковь монофизитской, я опирался не на свое собственное мнение, а на общее в Европе убеждение по этому вопросу, которое держится больше тысячи лет.

Допустим, однако, вместе с профессором Крюгером, что "армянская церковь приняла монофизитство, не отдавая себе точного отчета в том, что она делала"; допустим даже то, что если захотеть понять не так, а этак, то из тех же армянских догматов можно вывести противоположный общепринятому смысл. Для меня в данном случае богословские тонкости совершенно неинтересны. Правы или не правы армянские вероучители - это их дело. Для нас с читателем важна не вероисповедная, а политическая сторона посылки православной депутации в Эчмиадзин. Нарушил ли экзарх Грузии каноны православия чествованием анафематствованного патриарха или не нарушил? В чем бы ни состояла ересь, приписываемая армяно-григорианству, она до сих пор официально считается ересью. Кто прав, кто виноват - один Бог рассудит, однако для духовного начальства обязательно лишь то поведение, которое предписано правилами святых апостолов и вселенских соборов. В течение более тысячелетия армяне считались еретиками - и это было установлено в те века, когда вопросы о ересях привлекали к себе самое вдумчивое, самое напряженное внимание культурнейших тогдашних классов. Было же, стало быть, замечено тогда какое-то глубокое различие между православием и армянством, и не без серьезной же причины эта древняя церковь была предана анафеме. Если теперь кажется, что никаких различий нет и все это вздор, "все веры равны", - то подобный вывод, очевидно, основывается на полном равнодушии к какой бы то ни было вере и совершенном нежелании разобраться в различиях. Но древнее христианство бесконечно внимательнее глядело на разноверие, и как оно понимало армянскую ересь, об этом остались следы в уставах и преданиях нашей Церкви. Например, в уставе служб за Неделю мытаря и фарисея сказано:

"Миряне едят мясо, то есть сплошная неделя, а треклятые армяне постятся - мерзкий их пост называется Арцывуриев". Установлена нарочно всеядная неделя, то есть нет поста даже в среду и пятницу, чтобы не подражать армянам. Старое православие держалось строгим повиновением семи вселенским соборам, между тем армяне - по тем или иным причинам - не признают четвертого, а по некоторым источникам, и остальных соборов; уже одно это кладет между церквами непереходимую пропасть. Древняя Русь унаследовала вселенское отношение к армянской церкви. Армяне допускались в Россию на тех же условиях, что и "иудеи, измаильтяне и агаряне", - не иначе как с обязательством жить отдельно от православных, в особой черте оседлости, как бы в религиозном карантине. В Патерике печерском рассказывается, что однажды преподобный Агапит заболел. Пришел врач и пощупал пульс у больного. Случайно святой Агапит узнает, что врач - армянин. Тогда он закричал на врача:

"Как смел ты войти ко мне и осквернить мою келью, а своим прикосновением - мою грешную руку? Иди вон от меня, иноверный и нечестивый!"

Я лично, к сожалению, бесконечно далек от подобной религиозной ревности, но завидую ей и уважаю ее, как всякий темперамент, воспитанный до величия. Тут полнота религиозной страсти, тут ее гений. Вы думаете, истинное христианство было терпимо к иноверию? Нет. Вот что говорится в ежедневной (когда-то) молитве: "Шатания языческие угаси и ересей восстания скоро разори и искорени и в ничто же силою Святого Твоего Духа обрати". Нам, простым обывателям, у которых вера вылиняла до серого какого-то пятна на душе, теперь, повторяю, все равно, кто во что верит, или, точнее, - кто во что не верит. Но неужели прилично Церкви - духовному начальству - падать до нашего мертвого к вере равнодушия?

Корреспонденты радикальных газет (например, "Русского слова") телеграфируют из Эчмиадзина, что на прибывших армян-делегатов произвело "сильное впечатление присутствие на похоронах католикоса представителей Православной Церкви - случай беспримерный. Также никогда со времени русского владычества на Кавказе на погребении католикоса не присутствовало столь важное административное лицо, как помощник наместника". В самом деле, это первый в истории нашей Церкви и государственности пример самоунижения относительно армянского так называемого патриаршего престола. Называю этот престол "так называемым" с точки зрения православной власти, которая, оставаясь верной повелениям вселенских соборов, не может признать еретическое священство истинно рукоположенным. На этом основании в старину наше правительство за армянскими католикосами признавало титул "честнейших", а не "святейших", как принято теперь (теперь дошли до того, что даже языческому далай-ламе пишут "ваше святейшество"). "Но все это мелочи, - воскликнет либеральный читатель. - Не все ли равно, какие употребляют титулы?" Простите, мне кажется, что это далеко не все равно. Титул, или чин, есть формула. Он должен быть точным, как в математике, иначе самые высокие отношения в обществе фальсифицируются и принимают бредовый характер. Неужели все равно, отвечают ли общепринятые слова их понятиям или не отвечают? Но, впадая в словесное безразличие, мы идем к анархии не только слов, но и самой мысли. В глазах православной власти все неправославные иерархии, догматы, учреждения суть то же самое, что фальшивая монета в отношении действительной. Рискнете ли вы разрешить свободное печатание ассигнаций, хотя бы по виду и очень похожих на казенные кредитные билеты? Все отлично понимают, что такая свобода печатания повела бы ко всеобщему краху. Либеральнейшие из министров не согласятся на эту меру. Но в области самых дорогих понятий - религиозных и национальных - широко допускается именно этого рода фальсификация. Анафематствованная, то есть признанная ложной, церковь официально признается как бы истинной, не святейший сан признается святейшим и т. д. Если бы это допускалось только в канцелярских бумагах, то и в этом случае было бы документальной фальшью. Но православие унижает себя до ересей не на бумаге только: начинают посылать уже почетные депутации к еретикам, и депутации епископские.