Нужно ли подсказывать России, чего она еще может пожелать в наступающем году? О, как мы все это чувствуем без лишних слов! Мир на земле, конечно, не напрасно сопоставляется со славою Божией в небесах. «Благоволение в человецех» – это и цель, и средство земного счастья. Но ради этой священной цели нужно беречь воину, дабы закончить ее блистательно, со всею полнотою результатов. Наступающий год для России должен быть великим, даже величайшим в ее истории, но это требует продолжения богатырских жертв и усилий. Многое говорит за то, что большинство великой работы уже сделано и осталось, в сущности, лишь добить врага. Но эта часть операции должна быть сделана с хирургической тщательностью. Война, выражаясь шахматным языком, уже вступила в период Endspiel. Идет, в сущности, конец партии. В каком бы углу доски ни был сделан мат, под Берлином или под Варшавой, – это не меняет дела. Важно, чтобы неприятельская армия оказалась непоправимо разбитой, не выдерживающей дальнейшего преследования. Нашествие, остановленное ео ipso (в силу этого.– Ред.), ожидает участь быть отброшенным, как это уже и совершается на нашем австрийском и турецком фронтах. Первое и, так сказать, соборное, вселенское пожелание России – это чтобы Господь послал силы докончить великий подвиг нашему Верховному Главнокомандующему, которому отечество уже и теперь обязано глубокой и горячей благодарностью.

Не хочется даже желать чего-нибудь, кроме победы. Не хочется загадывать о будущем. «Там видно будет», а пока необходимо это, зато в безмерной степени. Впрочем, при условии победы даже и мирное наше будущее представляется не иначе как рядом побед. Со всякими затруднениями справимся, все одолеем, если вынесем из пламени войны то высокое одушевление, при котором все доступно. Победоносная война упрочит наше мировое положение и заставит уважать благожелательную волю России при меньших ее жертвах. Ведь и этой войны не было бы, если бы нас достаточно боялись. Нужно – и при наших средствах возможно – довести свое могущество до степени авторитета, покоряющего одним желанием: Roma locuta, causa finita. (Рим высказался, дело закончено. – Ред.) Укрощение тевтонов и османов, равносильное разгрому двух разбойных гнезд, угнетавших преимущественно славянство, позволит сократить вооружения, а это сразу вольет в труд народный тот капитал, который так необходим для молодой культуры. Вполне справедливо будет, если побежденные враги возместят хоть часть великих жертв, предпринятых для борьбы с ними. Это не будет грабеж чужого, а лишь возвращение своего. Успокоенная за свои границы, великая славянская держава рассчитывает, сколько от нее зависит, жить в глубоком мире со всеми народами, кроме желающих промышлять разбоем. С такими соседями мир и впредь не будет возможен, и Россия, как одна из крупнейших представительниц человечества, не откажется от долга защищать цивилизацию. В сердечном согласии с другими племенами-старейшинами в человеческой семье Россия будет осуществлять давнюю свою мечту о всеобщем мире.

Таков, мне кажется, желанный лозунг внешней политики. Что касается внутренней, то, несомненно, победоносная война внесет и в эту область жизни самое благодатное воздействие. Война пробудила душу народную, примирила распри, объединила разнородные элементы и еще раз показала народу, какое это великое благо – государственность, если она достигает своих задач. В годину тяжких бедствий хороши мы были бы, если бы у нас не было непререкаемой и священной Верховной власти или если бы она была ослаблена до тени своего значения, как мечтают наши демократы обеих партий этого имени (конституционные демократы и социал-демократы). Хороши мы были бы, если бы у нас не было хоть и далеко не совершенной, но все же организованной исполнительной власти.

Хороши мы были бы без многовековой армии и совсем без флота, а главное, без воспитывающей народ государственной дисциплины, заставляющей радостно идти на подвиг и восторженно – как этот юноша Боткин – умирать за родину. Сколько погибло этих милых юношей-героев, которых мы еще недавно видели детьми! И кто мог предполагать, что в наше «растленное время», когда национальная школа действительно поколеблена, поколеблена даже семья, все-таки действует какая-то сверхчувственная, мало замечаемая государственная дисциплина, которая восстановляет дух народный и внушает, как и встарь, высокое благородство?

Победоносная война создаст те моральные ценности, которые растрачиваются в мирное время слишком нерасчетливо. Она еще раз укрепит устои государственности: «Во искушеньях долгой кары, перетерпев судьбы удары, окрепнет Русь». И уже крепнет, и это прекрасное приобретение войдет в жизнь как неожиданный результат войны, но благодатный. Победа создаст наилучшую базу для всех внутренних преобразований – не столько для идей, в которых нет недостатка, сколько для осуществления их. Будем откровенны и сознаемся, что главный наш внутренний враг – это общественная вялость, недостаток того темперамента, который побуждает англичанина или американца от слов переходить тотчас же к делу. Мы же от прекрасных слов переходим к другим хорошим словам, к третьим, к бесчисленному их количеству, которое никак нельзя назвать прекрасным. В трясине слов, обсуждений и пререканий самые живые, неотложные вопросы пребывают десятки лет, часто погибают в ней или выходят полузадушенными. Неужели это свойство нашего национального характера? Однако в глубине своей народ более работает, нежели рассуждает, и работает иногда превосходно. Я думаю, вялость реформ, какая-то сковывающая дух робость в решениях – они значительно зависят от несчастных войн за последнее полстолетие. Военные неудачи как тень продолжаются на десятилетия мира. Поколения, воспитанные в бесславные годы, не могут быть столь же решительными, как поколения в века побед. Не будь Полтавы и Гангута, может быть, не было бы петровских реформ. Не будь блистательных суворовских и кутузовских побед, не было бы и «золотого века» нашей дворянской культуры. Не из пустого тщеславия мы «должны победить», а ради последующего величия России и расцвета гения народного на всех его путях. Поэтому и первая, и последняя наша мысль при встрече Нового года – да ниспошлет нам Господь победу. Тогда молодая победоносная Россия под овеянными славою знаменами великой армии непременно вступит на новую дорогу счастья, еще не слыханного у нас и небывалого.

1 января

Немцы прокричали на весь мир о бесчисленных своих совершенствах, и простодушные соседи им поверили. В числе совершенств особенно воспеваются немцами их Treue (верность), их Treueherzigkeit (прямодушие) и т. д. Но великая нынешняя война сделала настоящее вскрытие немецкой души, и там оказались такие извращения, перед которыми всему свету приходится руками развести. Один путешественник, прибывший в Яффы, рассказывает, например, что германские офицеры, состоящие на службе у турок, носят в настоящее время на левом рукаве перевязь с надписью на арабском языке: «Нет Бога, кроме Бога, и Магомет – пророк Его». Надо знать, что весь обряд принятия магометанства заключается в публичном произнесении этой формулы. Благодаря этому в Турции укореняется мнение, что все немцы приняли ислам. Конечно, турки ошибаются. Немецкие офицеры делают только вид, что приняли ислам, как в России немецкие подданные делают только вид, что признают и русское подданство. Если немцы вообще допускают двойное подданство, то есть двойную присягу, двойную верность власти, то почему не допустить двойной веры в Бога и двойной морали? Вы скажете, что это психологически невозможно. Ведь душа-то у человека одна, и она должна же знать, что она действительно любит и чему поклоняется. Казалось бы, так, но природа, как видно, выше логики. Что душевное раздвоение, в основе которого лежит измена, весьма свойственно натуре немцев, это показывают и их история, и их народная поэзия. У меня нет ни места, ни времени, чтобы проследить с читателями почти двухтысячелетнюю историю немцев и их поэзию, но напомню некоторые основные факты.