Но одно дело — встретить своего кумира мимоходом. Другое дело, когда он становится твоим другом.

Как-то несколько лет назад в Лос-Анджелесе мы выпивали вместе со своей командой, и по пути к туалету того захудалого бара, который мы в тот момент громили, я заметил единственного и неповторимого Лемми, сидящего в углу и пьющего в одиночестве перед автоматом для покера (я не буду называть его фамилию или то, в какой группе он играет, потому что если вы все еще этого не знаете, то нам придется попрощаться). Я не смог устоять. Этот человек — живая легенда рок-н-ролла, и я смотрел на него снизу вверх с тех пор, как впервые услышал его хриплый голос, ревущий из моих динамиков. Я подошел к нему и сказал: «Простите, Лемми? Я просто обязан поблагодарить вас за все те годы вдохновения, что вы мне подарили». Он поднял глаза из-под своей черной ковбойской шляпы и поднял бокал в густом облаке дыма Marlboro. Я уже собирался повернуться и уйти, когда он сказал: «Мне жаль, что с твоим другом Куртом все так получилось».

С этого момента Лемми больше не был богом рок-н-ролла, которому поклонялись во всем мире; он был простым человеком. И с годами мы стали друзьями, делясь историями из жизни на колесах и взаимной любовью к Литл Ричарду за тысячами сигарет и бутылок Jack Daniel’s каждый раз, когда мы встречались.

Я восхищался его честностью, правдой и силой, но также и его уязвимостью. Будь то в баре Rainbow Bar and Grill на Бульваре Сансет (его второй дом, до такой степени, что как-то, когда мы там вместе пили, к нам подошла официантка и отдала ему пришедшую на его имя почту) или в его захламленной квартире на той же улице, я дорожил каждой минутой, проведенной с ним. Потому что для меня он был не только музыкантом, но и другом.

Известие о его смерти стало для меня настоящим шоком. Это случилось всего через несколько дней после его семидесятилетия и буквально через несколько недель после его последнего выступления. Я думал, что он переживет всех нас. Он прошел трудный путь, по которому большинству никогда не суждено было пройти, и, хотя такой образ жизни и сказался на нем, он обладал энергией и духом воина. Лемми боролся до последнего. Но в конце концов ему все-таки пришлось сдаться и обрести покой.

Я пошел прямиком в тату-салон и нанес на свое левое запястье туз пик и «SHAKE YOUR BLOOD» — слова из песни, которую мы вместе написали много лет назад. Лемми был истинным любителем рок-н-ролла и жил полной жизнью. Это были те две вещи, которые нас определенно объединяли.

Примерно через неделю, на его поминальной службе, меня попросили выступить с речью, и, сдерживая слезы, я поделился несколькими историями о времени, проведенном нами вместе, с его самыми преданными друзьями. Это было горько-сладкое празднование его жизни. Он принес всем нам столько радости, и теперь мы учились жить без его незаменимой дружбы.

Вытащив из кармана куртки маленькую черно-белую фотографию, которую Литл Ричард подписал для меня много лет назад, я встал и прочитал слова старого госпела, который однажды исполнил Литл Ричард: «Господи, возьми меня за руку».

Я повернулся и поставил фотографию на алтарь Лемми, чтобы поблагодарить его.

Моя благодарность за вдохновение безгранична.

«Харпер… Вайолет… Что происходит?»

Обе мои дочери ошеломленно молчали. Перед ними у дивана стояла единственная и неповторимая королева рок-н-ролла Джоан Джетт со своими перистыми черными волосами, в потрепанных «конверсах» и обтягивающей джинсовой куртке. Она отбрасывала длинную тень на их ангельские личики, словно статуя воина, а ее фирменный хриплый голос перекрывал звуки мультиков на заднем плане. «Девчонки! Это ДЖОАН ДЖЕТТ!» — радостно сообщил я, надеясь на какую-то ответную реакцию. Я мог видеть, как закрутились шестеренки в их маленьких головках, отчаянно пытавшихся осознать эту странную встречу, но они потеряли дар речи. Я уже предупредил Джоан по дороге к дому, что так все и будет, объяснив ей, что девочки с ней хорошо знакомы… просто никогда не встречали супергероев в реальной жизни.

За несколько месяцев до того, в очередном европейском турне в дождливый выходной день, я решил отвести дочек в гигантский лондонский универмаг Harrods для небольшой шопинготерапии. Было слишком холодно для парка и слишком сыро для прогулки, поэтому, чтобы ненадолго выбраться из отеля и развеяться, я решил устроить им экскурсию по легендарному отделу игрушек, по сравнению с которым большинство американских магазинов игрушек казались крошечными. Конечно, это не культурная программа, в которую входит посещение многочисленных и впечатляющих музеев города, но иногда нужно просто сказать: «Да пошло оно все» — и дать людям то, чего они хотят. Особенно когда эти самые люди ростом ниже четырех футов. Как бы увлекательно ни было путешествовать с семьей по миру, со временем дети начинают сходить с ума, постоянно переселяясь из одного гостиничного номера в другой, и ты начинаешь заранее искать, чем их можно занять, чтобы не попасть в порочный круг из куриных наггетсов и мультфильмов с субтитрами. Даже после тяжелого и активного концерта я всегда пытался что-то придумать, чтобы превратить изнурительный тур в веселую семейную рок-н-ролльную поездку. За долгие годы мне посчастливилось показать им весь мир, от каналов Венеции в Италии до Сиднейской бухты, от ледников Исландии до Эйфелевой башни. По пути я с гордостью наблюдал, как мои дети переходят от автомобильных кресел, пристегнутых ремнями к самолетным креслам, и люлек рядом с гостиничной кроватью к тому, чтобы махать стюардессам, требуя еще имбирного эля, и самим в ночи заказывать мороженое в номер. Теперь они опытные путешественники, и мне это нравится, потому что это означает, что мы можем быть вместе.

Войдя в огромный отдел игрушек, я решил установить несколько правил. «Итак… у вас есть один час, чтобы найти игрушку, и она должна быть достаточно маленькой, чтобы поместиться в вашем чемодане. На старт… Внимание… МАРШ!» Я засек время, и дети бросились бежать, как два бешеных участника телешоу Supermarket Sweep[64], отчаянно пытаясь решить невыполнимую задачу выбора игрушки, которая соответствовала бы моим жестоким и необоснованным требованиям. Один час? Да ладно! И… что значит «чемодан»? Мы говорим о ТВОЕМ чемодане? МОЕМ чемодане? Или, может быть, НОВОМ чемодане, в который с легкостью влезет целый викторианский кукольный домик? Миссия невыполнима. Тем не менее мне было приятно наблюдать за тем, как они бегают, шлепая своими маленькими туфельками по торговым секциям, с разбегающимися глазами от бесконечного количества представленных вариантов. Вскоре я оказался в ловушке в отделе Lego, пытаясь, благоговея перед огромным ассортиментом, решить, должен ли я присоединиться к игре или остаться сторонним наблюдателем. Признаюсь, у меня всегда была слабость к Lego. С самого детства это всегда было моей любимой игрушкой. Я любил эти замысловатые маленькие кусочки и приятный щелчок двух крошечных блоков, идеально подогнанных друг к другу, и мог часами строить замки, машины и другие конструкции, получая удовольствие только от того простого факта, что я сделал это сам. В юности я был на грани одержимости. До такой степени, что даже мое «видение» музыки состоит в том, что я вижу отдельные части песен как кубики Lego. Эта «игрушечная» форма синестезии до сих пор помогает мне запоминать аранжировки и композиции.