МОЖЕТ БЫТЬ, НА ЭТОТ РАЗ ЭТО ИМЯ РОК-ЗВЕЗДЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СРАБОТАЕТ? НЕ-А.

«Значит, музыкант?» — сказал он с некоторым появившимся апломбом. Я объяснил, что мы в туре Big Day Out и что мы пробыли здесь несколько дней, наслаждаясь этим чудесным городом, отсюда и нелепый скутер. «Ага… — сказал он. — Когда следующий концерт?» «Завтра в Сиднее», — ответил я с проблеском надежды. «Извини, приятель, ты его пропустишь. Я должен тебя задержать». Я почувствовал подкатывающую панику. Я объяснил, что практически вижу отель с того места, где мы стоим, и что вполне мог бы просто припарковать этот кусок дерьма и пройти остаток пути пешком. «Извини, приятель», — все, что я получил в ответ. Мне был и правда пиздец.

Как раз в этот момент Тейлор, который успешно прошел через контрольно-пропускной пункт и вернулся, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, подъехал к нам и сказал: «Чувак, что происходит???» Я объяснил, что меня задерживают и что он должен бежать обратно в отель и попросить Гаса подготовить мой залог. Тейлор умчался, а я остался стоять там один, пока ряд за рядом проезжали машины, а люди с концерта высовывали головы из окна и кричали: «Йоу, Дэйв! Будь здоров, приятель! Клевое шоу!» Я мог только улыбаться и махать. Придурок.

Вскоре на меня надели наручники, посадили в полицейскую машину и отвезли в передвижной полицейский участок через дорогу, где меня допрашивали детективы, как будто я Тед Банди[55]. «Ваш домашний адрес? Домашний адрес вашей матери? Рабочий адрес вашей матери?» Это продолжалось целую вечность, и если у меня действительно было какое-то опьянение, то оно быстро прошло из-за утомительных и совершенно неуместных вопросов, которые мне задавали. «Просто уже посадите меня за эту чертову решетку», — подумал я спустя несколько часов. Именно это они и сделали.

За решеткой меня снова приветствовали все остальные преступники с моего концерта. Меня официально зарегистрировали на стойке регистрации и поместили в камеру с вырубившимся чуваком в футболке Primus, который храпел так громко, что, я подумал, мне, возможно, придется повеситься на шнурках. Я лег на свою бетонную кровать и попытался укрыться жестким холщовым одеялом, которое мне выдали, дрожа от холода в мокрой от дождя одежде. Поскольку дверь камеры из плексигласа, после ее закрытия в комнате наступала полная тишина, как в студии звукозаписи, так что я просто лежал и слушал, как в ушах звенит после триумфального шоу, на котором я играл всего несколько часов назад, задаваясь вопросом, как мои выходные в раю превратились в это.

Через несколько часов прибыл мой герой и спаситель Гас, и, глядя на мониторы службы безопасности с заключенными, он указал на мою дрожащую фигуру на экране и объявил офицерам: «Это мой». Дорога обратно в отель сопровождалась смехом и моими трезвыми рассказами обо всех ребячествах, которые привели меня к этому невероятному абсурду. Мы поспали несколько часов и на следующее утро полетели в Сидней на концерт.

Но моя преступная жизнь не осталась позади. По закону я должен был вернуться в Голд-Кост на заседание суда через неделю. Если меня признают виновным, придется не только заплатить штраф, но и вполне возможно, что мне грозит реальный тюремный срок. Не говоря уже о том, что мои шансы когда-либо снова получить разрешение на въезд в их прекрасную страну будут просраны, что весьма душераздирающая перспектива, поскольку за годы Австралия стала моей любимой страной в туре. Если бы я потерял эту возможность из-за нескольких бутылок пива и дешевого скутера, я бы никогда не смог себе этого простить, да и моя группа тоже. Я отнесся ко всему этому очень серьезно, настолько серьезно, что мы с Гасом пошли в универмаг и выложили 700 долларов за костюм, чтобы я не выглядел полным придурком перед лицом закона. Нет ничего более жалкого, чем двое взрослых мужчин, прогуливающихся среди стеллажей с одеждой в универмаге, принимающих модные решения на основе объективности чопорного судьи и говорящих что-то вроде «Слишком консервативно?» и «Слишком диско?». Мы выбрали что-то элегантное, но не слишком лихое и приготовились к поездке на север. На следующий день, когда мы покидали отель в Мельбурне, чтобы лететь обратно в Квинсленд, я столкнулся в холле с гитаристом Primal Scream, который пошутил: «Что вы скажете члену Foo Fighters в костюме? ВИНОВЕН!!!» Это вообще не помогало.

Мы встретились с моим адвокатом, или «барристером», как они их там называют, в Burger King рядом со зданием суда и обсудили мою защиту за жирными чизбургерами и несвежей картошкой фри. На самом деле говорить было особо нечего. Я превысил допустимый предел за рулем. Дело закрыто. Нет никаких подводных камней, на которые я мог бы опереться, чтобы аннулировать обвинение, поэтому в основном судья должен определить суровость моего наказания (и разумность выбора костюма). Я поправил свой дешевый галстук, и мы отправились на виселицу в судный день. Это дерьмо становилось все более реальным.

Еще до того, как мы вошли в здание, меня окружили местные журналисты, пихая мне в лицо микрофон. Я пробирался внутрь, только и успевая повторять «Без комментариев», прячась за новыми солнцезащитными очками. Должен сказать, если и есть что-то хорошее во всем этом опыте, так это то, что теперь я знаю, каково быть Джонни Кокраном[56]. Слава богу, это случилось только один раз (и, слава богу, я не Джонни Кокран). «По крайней мере, костюм мне идет», — подумал я. Мы вошли внутрь и скрестили пальцы в ожидании маловероятного вердикта «невиновен».

Судья решил наказать меня по всей строгости. К счастью, мне удалось избежать тюремного заключения или общественных работ, но технически это была судимость, поэтому я заплатил штраф (меньше, чем стоил костюм!) и теперь пожизненно считаюсь преступником в их стране, так что по сей день должен ставить галочку в маленьком квадратике рядом с надписью: «БЫЛИ ЛИ ВЫ КОГДА-НИБУДЬ ОСУЖДЕНЫ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЕ В АВСТРАЛИИ?» И каждый раз, когда я передаю сотруднику иммиграционной службы свою форму, они щелкают маленьким переключателем под столом, который загорается красным светом, сигнализируя их начальнику прийти им на помощь. И каждый раз, когда я объясняю свое преступление этому начальнику, они смеются и говорят: «А, точно! Я это помню!»

Я ЛЕГКО ОТДЕЛАЛСЯ, НАВЕРНОЕ. МОЕ НАСТОЯЩЕЕ НАКАЗАНИЕ? ПОЗОР НА ВСЮ ЖИЗНЬ.

Если бы только я использовал свои экстрасенсорные способности той ночью на шоссе, дрожа в толстовке под дождем, медленно приближаясь к пункту проверки на трезвость, мне не пришлось бы отвечать за это постыдное преступление долгие годы. Я заплатил за это недорого… Но после той встречи с экстрасенсом в Сиднее иногда смотрю вниз, чтобы увидеть ту мощную голубую ауру, которая вроде как исходит от моих мозолистых рук, и задумываюсь, поможет ли она мне когда-нибудь. Хотя, даже со всеми своими предполагаемыми суперспособностями, я все равно всегда выберу, чтобы жизнь шла своим чередом. Ведь жизнь — это путешествие, куда лучше отправляться без карты, в которую можно подсмотреть, когда заблудишься.

«Сколько вам лет?» — слегка озадаченно спросил меня врач.

«Мне сорок», — нервно ответил я.

«И на что вы жалуетесь?» — поинтересовался он.

«У меня боль в груди, и мне кажется, что я умираю, черт возьми!» — выпалил я в панике.

Мы сидели перед мониторами с результатами компьютерной томографии в Седарс-Синайском медицинском центре в Лос-Анджелесе, где я только что полчаса лежал совершенно неподвижно в вызывающей приступ клаустрофобии трубе. Врач рассматривал размытые цифровые изображения на экране, пытаясь найти какие-то тромбы или отложения в артериях и камерах моего напряженного сердца. Я сидел рядом с ним, нервно потирая вспотевшие руки, с тревогой ожидая смертельного диагноза, пока он минуту или две внимательно изучал, казалось бы, совершенно нечитаемые черно-белые картинки, а затем откинулся на спинку стула.