Моя карьера курильщика травки была в разгаре; я курил, если было что, и искал что покурить, если ничего не было. Это, пожалуй, самая большая проблема в жизни на дороге. Мало того, что нужно было заложить это в свои суточные в размере 7,50 долларов в день (сигареты, Taco Bell, травка), нужно было иметь острое чутье вечериночного радара, чтобы все время понимать, у кого что есть. Мы с Джимми постоянно выглядывали какого-нибудь долговязого металлиста с нашивкой Slayer на спине кожаной куртки или хиппи-панка с дредами, заправленными в вязаную кепку, болтающегося рядом с местом концерта. Когда изредка мы находили то, что нужно, то бежали обратно в фургон и осматривали шишку, поражаясь, насколько она превосходила ту коричневую грязную траву, которую мы привыкли курить дома, а затем прямо перед шоу накуривались, летая где-то на высоте знаменитых сосен Джорджии.

Наконец-то пришло время отправиться в Калифорнию, увидеть которую я даже и не мечтал. Стоять перед вывеской «Голливуд» в 2670 милях[30] от моего маленького идиллического городка — для меня примерно то же самое, что водрузить гребаный флаг на Плутоне. Уму непостижимо. Все, что я знал о самом гламурном штате Америки, — это то, что видел в кино и по телевизору, поэтому представлял, что вся полиция будет выглядеть так, будто они из Village People, все дети — как будто они из The Bad News Bears, а все женщины будут похожи на «Ангелов Чарли». (Оказывается, я был прав.)

Оставалось пять дней до следующего концерта, и мы не торопясь направлялись к нашему следующему пункту назначения — Санта-Крус, еще одному городу, о котором я практически ничего не знал, кроме того, что там снимался вампирский шедевр с участием Кори Хэйма «Пропащие ребята». Scream уже много лет близко дружили с группой Bl’ast из Санта-Круса, и, поскольку почти все были в этой андеграундной сети, они любезно предложили нам остановиться у них до нашего следующего выступления в Сан-Франциско. Дорога в 800 миль была убийственной, но пейзаж компенсировал нашу клаустрофобию. Мы продвигались через горные перевалы доисторических хребтов Тихоокеанского побережья, пока наконец не добрались до шоссе Pacific Coast. За окном пролетали могучие секвойи, гигантские волны разбивались о скалистый берег. Я был в восторге. Наблюдая, как разворачивается пейзаж в течение долгих, напряженных недель и тысяч миль, эту красоту я счел вознаграждением. Я был таким счастливым, таким живым и таким свободным.

Подъезжая к городу, мы остановились у телефона-автомата. Пит заранее позвонил пригласившему нас Стиву Айлсу из Bl’ast и сообщил примерное время прибытия. Он вернулся в фургон с прекрасными новостями: мать Стива, Шерри, готовила для всех нас ужин с пастой, и следующие четыре дня мы будем жить в их красивом доме в форме буквы А недалеко от пляжа. Это уже не турне, а настоящий курорт. Мы купили Шерри букет цветов и бутылку вина в продуктовом магазине и помчались в наше новое место жительства, готовые вырваться из тесноты нашего фургона и пировать, как короли.

Нас встретили как своих, и вскоре мы уже поглощали горы пасты и передавали по кругу толстые косяки с самой невероятной марихуаной, которую я когда-либо пробовал. В воздухе витал густой сладкий дым, мы пили и рассказывали дорожные истории. К моему удивлению, курила даже Шерри! Вот ЭТО Калифорния. А я еще думал, что МОЯ мама крутая. Для Шерри принять эту бродячую группу растрепанных панк-рокеров, накормить, накурить нас и выделить нам какое-нибудь теплое место для сна — не что иное, как невероятная благотворительность. Это самый бескорыстный акт гостеприимства, который я когда-либо видел. Я вырубился в спальном мешке с туманной улыбкой и полным желудком.

На следующий день Шерри уезжала из города, но проинструктировала нас, что остатки еды в холодильнике, а травка в шкафу. Мы с Джимми посмотрели друг на друга и сразу же направились к шкафу, где нашли большую стеклянную банку, набитую травой, которую можно увидеть только на развороте High Times[31]. Мы схватили пушистую флуоресцентно-зеленую шишку и поехали на пляж на двух скутерах типа «Веспы», которые нашли в гараже, и вот он… Тихий океан. Я прошел по песку к воде и позволил ледяной воде омыть мои ноги, наблюдая, как солнце садится за горизонт. Я сделал это. Я ПЕРЕСЕК СТРАНУ ОТ ОДНОГО ОКЕАНА К ДРУГОМУ ТОЛЬКО ИЗ ЛЮБВИ К МУЗЫКЕ И ЖЕЛАНИЯ ВЫЖИТЬ.

Конечно, лучше этого ничего быть не может.

Торонто, Канада. 22 июня 1990 года. Солнечный полдень. Мы со Scream только что отправились в очередное турне по Северной Америке на своем надежном (но убогом) фургоне «Додж», начав с серии концертов за границей в двух моих любимых городах Канады — Монреале и Торонто. За эти годы Scream обзавелся небольшой, но преданной фан-базой на Великом Белом Севере[32], одновременно подружившись с удивительными людьми, которые любезно принимали нас на складских чердаках и общих квартирах каждый раз, когда мы приезжали (куда более удобное жилье, чем то, к которому мы привыкли). Начиная с моего первого турне в возрасте восемнадцати лет, я всегда любил Канаду: травка отличная, девушки симпатичные, концерты обычно удавались, собирая достаточно купивших билет зрителей, чтобы мы могли без особых проблем доехать до следующей остановки. Но действительно стоящими эти поездки делали безумные тусовки с нашими канадскими друзьями после концертов. Потому что, давайте посмотрим правде в глаза, канадцы просто охрененные. Спокойные, искренние и чертовски веселые. Никому не удастся пройти и одного городского квартала, тут же не найдя себе канадского друга. Там нас всегда с распростертыми объятиями встречала наша большая семья фриков и гиков, и всегда нас ждали развлечения, будь то пьяные прогулки по улицам Монреаля далеко за полночь в поисках сэндвичей с копченым мясом и путина[33] или ночной просмотр Night Ride в дыму марихуаны. (Night Ride — до сих пор одна из моих любимых передач, — по сути, представляла собой камеру, установленную на приборной панели автомобиля, в течение часа катающегося по городу под джазовый флюгельгорн. Жанр с ужасно смешным названием «медленное телевидение» в сочетании с небольшим количеством травки и выпивки превращался в сюрреалистичную, абсурдистскую медитацию. Очень популярная штука среди заключенных… по крайней мере, так говорят.)

Из всех площадок Торонто Rivoli на Куин-стрит-вест был, пожалуй, самым крутым клубом. Известный тем, что в нем играли самые модные коллективы андеграундной сцены, вместимостью около 250 человек, это был, конечно, не Royal Albert Hall, но для такой группы, как наша, вполне подходил, и мы определенно были готовы порвать его в клочья. Когда мы загружали и распаковывали наше снаряжение на крошечной сцене перед саундчеком, я заметил, что бармен развешивает рекламные плакаты нового альбома Игги Попа Brick by Brick на липких от никотина стенах. «Странно», — подумал я, но, поскольку это не имело никакого отношения к нашему выступлению, мы продолжили подготовку к своему высокооктановому панк-року, стараясь максимально точно выстроить уровни колонок и мониторов. В то время наша дорожная команда состояла из одного роуди, Барри Томаса (канадца до мозга костей), поэтому процессом сборки оборудования в основном занималась группа. Ни звукорежиссера, ни светотехника — только мы вчетвером и Барри. Обычно саундчеки в клубе устраивались во второй половине дня, незадолго до открытия дверей, так как выступления обычно приходились на поздний вечер.

Но по какой-то причине в тот день нас попросили прийти гораздо раньше, в полдень, при том, что наш выход был в девять вечера. Странновато. Тем не менее мы не стали спорить. Пока я настраивал барабаны и смотрел, как на стене появляется все больше и больше плакатов с Игги, у меня возникло смутное ощущение, что что-то не так, поэтому я остановился и спросил бармена: «Слушай, чувак, а в честь чего постеры?»