А ЗАТЕМ Я УСЛЫШАЛ ЧЕТЫРЕ СЛОВА, КОТОРЫЕ НАВСЕГДА ИЗМЕНИЛИ МОЮ ЖИЗНЬ: «ТЫ СЛЫШАЛ О NIRVANA?»

Во время телефонного разговора со старым другом, который вырос с парнями из NIRVANA в крошечном городке Абердин в Вашингтоне, я узнал, что в то время у них не было барабанщика и что пару недель назад они видели выступление Scream в нашем злополучном туре. Оказывается, их впечатлила моя игра, и мне дали их номера телефонов. Конечно, я слышал о NIRVANA. Их дебютный альбом Bleach, ставший знаковым на андеграундной сцене, представляя собой смесь метала, панка и мелодичности в стиле The Beatles, состоял из 11 музыкальных шедевров, изменивших альтернативную музыку (по удивительному совпадению запись альбома обошлась в 606 долларов). Альбом быстро стал одним из моих любимых, отличаясь от всех других шумных и тяжелых панк-пластинок в моей коллекции, потому что в нем были ПЕСНИ. И этот голос… ни у кого не было такого голоса.

После еще нескольких дней голода и разочарования я решил испытать судьбу и позвонить басисту NIRVANA Кристу, чтобы узнать, что у них там с барабанщиком. Мы не были знакомы, поэтому я представился и объяснил, что его номер мне дал наш общий друг, так что мы немного поболтали, пока Крист с сожалением не сообщил мне, что место барабанщика уже занял их хороший друг — Дэн Питерс из Mudhoney. Я подумал, что все равно попробовать стоило, и это не конец света. Я оставил свой номер в Лос-Анджелесе Кристу и сказал ему, чтобы он оставался на связи и позвонил мне, если они когда-нибудь приедут в Лос-Анджелес. Похоже, Город ангелов, к сожалению, теперь мое постоянное место жительства.

В ту же ночь зазвонил домашний телефон. Крист перезвонил. Кажется, он все хорошенько обдумал. «Может быть, тебе стоит поговорить с Куртом», — сказал он. Дэнни Питерс — потрясающий барабанщик, но его стиль сильно отличался от моего. Он играл в более классическом стиле 60-х, в отличие от моей упрощенной, динамичной и в чем-то неандертальской игры, которая казалась немного более подходящей для Nirvana. К тому же Крист и Курт чувствовали себя виноватыми, забирая Дэнни из Mudhoney, одной из их любимых групп. Потому я тут же позвонил Курту, и мы немного поговорили о музыке. От NWA до Нила Янга, от Black Flag до The Beatles, от Cramps до Creedence Clearwater Revival — мы обнаружили, что у нас много общего в музыкальном плане, и, возможно, мне стоит пройти прослушивание. «Что ж, если ты сможешь до нас доехать, просто дай нам знать», — небрежно сказал он с протяжным акцентом, который теперь знает весь мир. Мы попрощались, и мне предстояло принять одно из самых трудных решений в жизни.

С момента присоединения к Scream я чувствовал себя частью семьи. Хотя я был намного моложе Пита, Франца и Скитера, они всегда относились ко мне как к равному, и мы стали лучшими друзьями, проводя почти каждый день вместе, будь мы в туре или нет. Я провел с ними самые важные, формирующие годы жизни, открывая для себя музыку, мир и, в свою очередь, себя, поэтому мне было очень тяжело принять решение самому двигаться дальше, оставляя их на этом тонущем корабле. Это даже больнее, чем прощание с отцом, когда он отрекся от меня после того, как я бросил школу. Мы всегда были вместе, один за всех и все за одного, и вместе пережили столько дерьма. Но этому новому кризису, который заставил меня усомниться в своем будущем, должен прийти конец. Поэтому я сделал то, что делал всякий раз, когда сомневался в своем будущем, когда требовался голос разума или несколько слов мудрости: я позвонил тому, кто ни разу в моей жизни не дал мне неправильного совета…

Своей маме.

Я позвонил за счет вызываемого абонента со стоянки музыкального магазина в округе Ориндж и со слезами на глазах объяснил свою дилемму, и она все поняла, потому что в глубине души чувствовала то же самое к Питу и Францу. Мы ВСЕ стали семьей за эти годы, и для нее они тоже были намного большим, чем просто моими товарищами по группе; они были моими братьями. Я никогда не забуду тон ее голоса, направившего меня в нужном направлении.

«Дэвид… Я знаю, что ты любишь своих друзей, но иногда нужно ставить свои потребности выше потребностей других. Ты в первую очередь должен позаботиться о себе». Это говорила мне женщина, вся жизнь которой противоречила этим словам, и это меня совершенно шокировало, но, поскольку она была самым мудрым человеком, которого я знал, я повесил трубку и решил следовать ее советам, несмотря ни на что.

Я сложил сумку, спальник и барабанную установку в картонную коробку и отправился в Сиэтл — город, в котором я был только однажды и в котором практически никого не знал, — оставив одну жизнь позади, чтобы начать другую. В душе была дыра. Ничего подобного я раньше не испытывал. Я скучал по дому. Я скучал по друзьям. Я скучал по семье. Теперь я действительно сам по себе и начинал все с нуля. Но я все еще был голоден. И, поскольку не привык сидеть сложа руки, я должен был двигаться дальше. В конце концов, я все еще свободен, и за каждым новым поворотом меня ждали приключения.

Я до сих пор проезжаю мимо этого старого дома, того тонущего корабля в Лорел Каньоне, почти каждый день, и с годами он медленно уходит под воду под собственным весом, со временем исчезая с поверхности. Но воспоминания и уроки, которые я извлек за тот период, еще не поблекли, и теперь я сам беру спасательную шлюпку всякий раз, когда мне нужно подвести итоги, вспоминая все свои шаги и планируя следующие.

ПОТОМУ ЧТО КАЖДЫЙ ДЕНЬ — ЭТО ВСЕ ЕЩЕ ЧИСТЫЙ ЛИСТ.

«Ты не будешь против, если мы прервемся? Я никогда раньше не делал тату в стиле трайбл[39]».

Поверьте, это не то, что хочешь услышать от человека, в руках которого игла, загоняющая черную краску под твою кожу со скоростью 1000 ударов в секунду, пока ты отчаянно пытаешься не орать от боли. Но капли пота на его лице и выпученные глаза явно не были хорошим знаком, поэтому после быстрого и болезненного промакивания бумажным полотенцем я встал из кресла и пошел перекурить на улицу. Замысловатый дизайн, который я придумал сам на основе классического логотипа Джона Бонэма из трех кругов, должен быть максимально графичным, с острыми прямыми линиями и ровными кругами, затейливо переплетающимися, образуя нечто вроде зловещего кельтского браслета на запястье. Задача непростая даже для опытного профессионала, а его усталость и фрустрация не внушали оптимизма. Но пути назад нет, надо довести дело до конца.

В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЭТО НА ВСЮ ЖИЗНЬ.

Была осень 1990 года. Олимпия, штат Вашингтон. Я только что получил свою первую зарплату как участник группы Nirvana. 400 баксов — огромная сумма, таких денег я до этого никогда не видел. Этот столь необходимый в тот момент аванс исходил от нашей новой продюсерской компании Gold Mountain. Тогда за Nirvana охотились все известные звукозаписывающие компании, но мы с Куртом в прямом смысле голодали и жили в нищете. Наша квартира на 114 NE Пир-стрит по сути была задней частью полуразрушенного старого дома, построенного примерно в 1914 году, с одной спальней, одной ванной комнатой, небольшой гостиной и кухней размером с чулан для веников (по иронии судьбы она расположена прямо через дорогу от здания главного офиса государственной лотереи штата Вашингтон). В общем, это далеко не Версаль. Слово «грязно» даже примерно не отражает ту кровавую бойню, что творилась внутри. По сравнению с этим отель Chelsea можно считать Four Seasons. Это была ванная Уитни Хьюстон, перевернутая вверх тормашками. По квартире словно промчался ураган, оставив гору пепельниц и журналов. Большинство никогда не осмелилось бы и ступить ногой в этот ужас, но это наша скромная обитель, и мы называли ее домом. Курт занимал спальню, а я спал в спальном мешке на старом прожженном коричневом диване, явно коротковатом для моих шести футов роста[40]. Сбоку от дивана стоял старый стол, на котором Курт держал в вонючем террариуме домашнюю черепаху. Он был большим любителем животных и, что особенно интересно (возможно, Курт видел в этом метафору), испытывал особенно нежные чувства к черепахам, поскольку их панцири, защищающие их больше всего, на самом деле довольно чувствительны. «Как будто твой позвоночник находится вне твоего тела», — сказал он однажды. Но каким бы красивым и анатомически поэтичным ни было это чувство, мне на это было наплевать, поскольку эта чертова рептилия каждую ночь не давала мне спать, часами стуча головой по стеклу в попытке сбежать из нашего общего свинарника. Я не мог ее в этом винить. Я и сам часто чувствовал себя так же.