«Я тогда написал, что не понимаю, почему все считают, что фальсификации маленькие. Конечно, один пример — всего два участка, две временные точки и две географические — не дает права оценивать размер фальсификации по стране. Но это, как мне казалось, должно поколебать веру в тезис, что, мол, все и так за «Единую Россию», какая разница, как считать голоса, — рассказал Сонин в интервью Ленте. ру[60]. — Вот я написал тот пост, а потом оказалось, что у него было совсем неожиданное последствие: его прочитал Сергей Шпилькин, и с этого началось его занятие электоральной математикой. Он потом сделал гораздо больше, чем мы все (авторы оригинальной работы), для анализа данных по российским выборам».

Мировая политологическая наука начиналась с изучения тех стран, которые сейчас принято называть развитыми демократическими странами. Поэтому, если смотреть на политологическую науку как на науку, она очень долгие годы была наукой, изучающей исключительно демократию. Все в ней было предназначено для демократии, и, соответственно, электоральные фальсификации изучались не как какой-то специальный феномен, а как патология. О них рассуждали в основном практики — скажем, американский сенатор выигрывал выборы с помощью какого-то воровства голосов, его оппонент подавал в суд, были судебные разбирательства — вот эта вот история и изучалась.

Например, у лауреата Пулитцеровской премии Роберто Каро есть замечательная книга, биография американского президента Линдона Джонсона. Второй том его книги целиком посвящен выборам (а это около 600 страниц), которые Линдон Джонсон выиграл с помощью небольших фальсификаций. Небольших в том смысле, что они составили какие-то десятые — сотые доли процента относительно числа проголосовавших. То есть он украл несколько тысяч голосов из нескольких миллионов. Но там исключительно «клиническая история болезни»: как люди воруют голоса, переписывают протоколы и как потом суды с этим разбираются.

Но так было до недавнего времени. Примерно 15–20 лет назад политологи стали больше интересоваться тем, что происходит в менее развитых странах. И, конечно же, появились работы про смысл электоральных фальсификаций, их оценку. Автора анализа фальсификаций выборов, в частности, ссылаются только на работы по оценке, но упоминают и те работы, которые говорят про смысл, потому что иногда это загадочная вещь.

В современной политологии так или иначе применяются математические методы. Фальсификации — это всегда динамическая вещь, потому что каждый следующий фальсификатор, конечно, статей не читает, но пытается каким-то образом использовать ошибки предыдущих. Это было наглядно видно в Москве на президентских выборах в марте 2012 года. Там методы фальсификаций были отличными от декабрьских. В марте, например, людей регистрировали как работников производств на непрерывном цикле и т. д. Такого в декабре не было — то есть предыдущий опыт был учтен. Но анализ позволяет узнать, что в стране происходило на самом деле.

Методология исследования была чрезвычайно проста. Чтобы сравнение имело смысл, распределение наблюдателей должно было быть случайным. Соавтор исследования, Рубен Ениколопов (профессор РЭШ, сейчас работает в Институте перспективных исследований в Принстоне) несколько лет в Москве всех пытался убедить проводить эти случайные эксперименты, то есть разбрасывать наблюдателей случайно. Была группа людей от «Гражданина наблюдателя». Они распределили своих наблюдателей 4 декабря на 3164 участках случайным образом. В общей сложности в выборке было 156 участков.

Это дало возможность сравнить два типа участков: участки, на которых наблюдатели были, и участки, на которых их не было. Их и сравнивали по среднему значению проголосовавших за ту или иную партию. Благодаря этому удалось оценить размеры фальсификаций за «Единую Россию».

Итак, у ученых был материал для сравнения. Конечно, возник вопрос: что тут публиковать, ведь эти результаты уже были оглашены «Гражданином наблюдателем» 6 или 7 декабря, и тогда же была колонка Алексея Захарова на Slon.ru. Но научный вклад статьи оказался в том, что исследователи аккуратно все записали, аккуратно объяснили, что было проделано, а кроме того, выполнили некоторые проверки устойчивости. Проверка на устойчивость — это, грубо говоря, когда ученые предполагают другие (отличные от собственных) возможные объяснения того или иного явления и придумывают, с помощью какого теста эти альтернативные объяснения можно опровергнуть.

«Какую проверку мы проводили здесь? Я еще раз вернусь к случайности назначения наблюдателей. Представьте, что, как на предыдущих выборах или как это было в других городах, наблюдатели пошли бы на те участки, на которые хотели, и мы получили бы сходные результаты. То есть оказалось бы, что среднее по участкам с наблюдателями отличается от среднего по участкам без наблюдателей. Что бы это означало? Это могло бы означать, что наблюдатели захотели пойти на вполне определенные участки, потому что, например, это их родные участки, на которых у «Единой России» аномально маленький процент голосов. У нас же получилась совсем другая картина. Поскольку мы получили разницу в результатах между участками с наблюдателями и участками без наблюдателей, а наблюдатели были распределены по участкам случайным образом (первый, 25-й, 50-й, 75-й в каждом из больших территориальных округов), то выходит, что разница в результатах возникает по причине, нам неизвестной», — сказал Сонин.

Чтобы отвергнуть упреки в нерепрезентативности выборки, исследователи взяли данные 2007 года.

«Я это так говорю «взяли данные» — это интеллектуально очень просто взять данные. На самом деле этих данных в каком-то смысле не существует в природе, — уточняет Сонин. — И все из-за российского ЦИКа. Надо понимать, что основным методом фальсификации чуровского ЦИКа являются вовсе не осмысленные действия (про них мне ничего неизвестно), а совершенно вопиющие бездарность и некомпетентность. Поэтому по 2007 году, например, нет никакой таблицы, которая позволяла бы сравнивать участки 2011 года с 2007-м. Не по злому умыслу, а просто потому что они совершенно никуда не годные профессионалы. И вотмы с помощью большой работы, она охватила примерно треть всех участков, которые были в 2007 году, по домам поставили в соответствие с участками 2011 года. Соответственно, мы получили довольно большую выборку и могли сравнить, отличались ли выбранные нами участки от остальных. И получилось, что в 2007 году они совершенно не отличались, то есть среднее по ним было тем же самым, что и среднее по всем участкам».

Таким образом, был выявлен факт, что в 2011 году это отличие имелось, и это указывает на наличие заявленного исследователями «эффекта присутствия наблюдателя», снижающего процент фальсификаций.

Основной результат заключался в том, что есть очень сильные статистические доказательства масштабных (как минимум 10,8 процента) фальсификаций. На выборах в Москве 4 декабря 2011 года «Единая Россия» набрала, по официальным данным, 46,5 процентов голосов.

10 процентов — это минимальная оценка. Если посмотреть по тем участкам, по которым наблюдатели сообщили, что нет нарушений, то тогда оценка получается больше — до двадцати процентов. Однако основной результат исследования никак не был связан с тем, что сообщали наблюдатели. Оценка была основана только на том, присутствовал наблюдатель на участке или не присутствовал.

После выборов в Государственную думу VI созыва 4 декабря 2011 года в России начались многократные массовые политические выступления граждан России против фальсификации выборов. Один из основных лозунгов большинства акций — «За честные выборы!». Одним из символов акций протеста является белая лента.

Протестные митинги продолжились о время и после кампании по выборам Президента России, состоявшихся 4 марта 2012 года президентских выборов, на которых В.В. Путин официально победил в первом туре. После президентских выборов выступления стали носить ярко выраженную антипутинскую и антиправительственную направленность.