В клинике пришлось подождать, пока Ольгин отец не закончит прием. Наконец я вошла в кабинет. За столом сидел пожилой импозантный мужчина в очках.

— Это насчет вас Оля звонила? — спросил он, кивнув в ответ на мое «добрый день». — Давайте, показывайте.

Просмотрев заключение, Волошин хмыкнул и поправил очки.

— А ты не летчик, а я была так рада… — задумчиво пропел он себе под нос. — Сами снимки где?

Я достала диск.

— И все старое давайте, что есть.

Волошин изучил бумаги, потом вставил диск в дисковод, долго разглядывал снимки, увеличивая и передвигая изображение.

— Мда… Ну что вам сказать, девушка… Боюсь, летчик ваш не только отлетался, но и отходился, как ни печально. Смотрите сюда, — он повернул монитор ко мне и ткнул пальцем в экран. — Вот тут у нас фокальная рефрактура, это повторный перелом точно на месте первого. Только теперь перелом оскольчатый, — палец прочертил V-образную линию поверх размытого пятна. — Отломок пока относительно фиксированный, но он смещается и травмирует спинномозговой нерв. Вот здесь. Это само по себе крайне скверно, отсюда боли, онемение, вплоть до преходящего паралича. Но гораздо хуже другое.

Он замолчал, а я прикусила губу и почувствовала во рту медный привкус крови.

— Рано или поздно этот отломок сместится еще больше и перестанет закрывать собою вилку, которая просто разорвет нерв. Когда это случится, не знаю. Даже если Николай будет носить себя как хрустальную вазочку, это не поможет. Достаточно неосторожно наклониться, чтобы завязать шнурки. Через месяц, через год или через два, но так и будет.

— А почему нельзя сделать операцию? — я изо всех сил старалась сдержать слезы.

— Можно, — вздохнул Волошин. — Но это как в кино, когда за сорок секунд надо перерезать один проводок из тысячи, не задев соседние, иначе мир взлетит на воздух. Здесь нужно удалять часть позвонка и ставить титановую конструкцию. Не задеть при этом нерв будет посложнее проводка.

— И что, никаких шансов? — я никак не могла поверить, что все безнадежно. Что врач, делавший Нику МРТ, оказался прав.

— Ну почему же? Шанс есть. Мизерный. Как джекпот в лотерею сорвать.

— А вы можете? Рискнуть?

Он снял очки и посмотрел на меня пристально.

— Как вас зовут? Евгения? Евгения, вы определенно человек мужественный и решительный, раз при всех… сложившихся обстоятельствах не побоялись обратиться к Ольге и ко мне. И это многое говорит о вашем отношении к Николаю. Но, при всем уважении, решать не вам.

— Само собой, — терять было нечего, и я поняла, что не отступлюсь. — Решать ему. Но сейчас я спрашиваю вас. Вы — можете рискнуть?

— Нет.

— Почему? — подо мной словно земля обвалилась, но я еще судорожно цеплялась за край обрыва. — Репутация? Деньги? Или личное?

— Ну вы даете! — рассмеялся Волошин. — Такие операции делают по квоте. Репутации подобная неудача точно не навредит. Личное — ну тут вам должно быть стыдно. Личная жизнь моей дочери не имеет никакого отношения к моему профессиональному долгу. Нет — потому что не вижу смысла рисковать. Без операции у Николая есть еще немного времени, чтобы пожить нормальной жизнью. Пусть не слишком комфортной и со множеством ограничений, но это лучше, чем инвалидное кресло. Операцией я с очень большой вероятностью посажу его туда прямо сейчас.

— Понятно… — я собрала в папку бумаги и диск, положила все это в сумку и встала. — Простите, что отняла время. Всего доброго.

Все вокруг затянуло слезами, как стекло в дождь. Но я помнила, где должна быть дверь. И уже взялась за ручку, когда услышала за спиной:

— Подождите.

Я обернулась и позорно шмыгнула носом.

— Вы ведь не женаты?

— Нет. В апреле собирались расписаться.

— И вы готовы связать свою жизнь с инвалидом?

У меня не было времени обдумать это и представить в деталях. Но и представить себя без Ника я тоже не могла.

— Молчите? Понимаю. Это был шок, а вы из тех людей, кто в стрессовой ситуации бьет, а не бежит. Не раздумывая.

Я вдруг вспомнила маньяков и сон, в котором убила насильника. Когда-то я даже не бежала, а впадала в ступор. Потом — да, стала бить.

— Давайте сделаем так. Вы спокойно все обговорите с Николаем и… Нет, я сам ему позвоню, а потом уже вы все обсудите. Да, решать ему — но и вам тоже. Для себя. Разумно и взвешенно оцените свои силы, чтобы потом не было разочарований для обоих. И вот что… — Волошин замолчал, видимо, подбирая слова. — Вы женщина еще молодая, красивая, а это слишком важная сфера, чтобы не учитывать. В случае неудачи интимная жизнь для вас закончится. Для него полностью и окончательно, для вас… Ну вы поняли.

Меня словно в прорубь бросили — об этой стороне дела я вообще не думала.

— Спасибо… — что я могла еще сказать?

— Если решите, сделаем все быстро, по цито. Начало года, квоты на дорогостоящее лечение не исчерпаны, к тому же Николай ветеран боевых действий, первичная травма получена во время службы. Можно за неделю все оформить.

— Спасибо, — тупо повторила я и вышла.

Все вокруг погрузилось в хаос. Показалось, что попала если не на другую планету, то в какой-то незнакомый город. Хотела срезать угол, но умудрилась заблудиться во дворах между Есенина и Энгельса и вышла к продуктовому магазинчику-стекляшке. Остановилась посреди тротуара, мешая прохожим, и тупо смотрела на него, пока не сообразила, что дико хочу есть. Ну еще бы, больше суток во рту не было ни крошки. Зашла, купила какие-то полуфабрикаты, на автопилоте добралась до дома. Разделась, закинула котлеты в микроволновку.

Цифры таймера сменялись в обратном отсчете, я стояла рядом с вилкой и смотрела на календарь с котиками.

Календарь, календарь…

Микроволновка пискнула, я достала тарелку, понюхала — и, зажав рот, оленем ломанулась в туалет.

— Господи, нет! — стонала я между приступами рвоты. — Нет, нет, нет, нет, нет!!!

Когда все закончилось, вымыла лицо, прополоскала рот и села на край ванны, считая, сбиваясь и загибая пальцы.

Месячные должны были начаться в пятницу, а сегодня уже вторник — и ничего. Со всем этим тотальным психом я просто потерялась во времени. У меня все всегда работало как часы. Если на день задержка — уже повод подпрыгивать. Но не пять же дней!

Стоп, хватит дергаться. Это просто нервы. Откуда вообще — на шестой день цикла?

А то ж ты не знаешь, что особо талантливые умудряются даже во время месячных залететь. И байки про режим «баба-кролик», который включается на фоне угрозы для популяции, вовсе не сказки.

Спокойно, говорю. Где-то валялся тест. Сейчас найдем, сделаем и посмеемся. Потому что это было бы уже слишком. Это был бы полный пиздец.

Тест нашелся. Правда, на грани просрочки. Если будет отрицательный, придется идти за новым.

Не пришлось.

Я гипнотизировала две красные полоски — жирные, яркие, — словно лишняя от этого могла исчезнуть.

Господи, ну вот за что, а? Ну правда, я что-то такое ужасное в жизни сделала, раз ты меня так наказываешь? Чужого мужа увела? Мне за это один раз уже прилетело, дважды за одно и то же не казнят. Или за трех мужиков одновременно? Вроде не обманывала никого, ничего никому не обещала. Или, может, за похабные книжки от Джо и Аркаши? Но это вообще смешно.

Сколько тестов я сделала за двадцать с лишним лет активной половой жизни? Десяток или около того. Вторая беременность — и снова случайная. И если в двадцать лет это еще как-то можно оправдать легкомыслием и недостатком опыта, то в сорок с копейками… После сосульки мы были в таком угаре, что о безопасности и не вспомнили. Утром, правда, промелькнула бледная мысль, но тут же утонула в беспокойстве о спине Ника.

В общем, поздравляю, Женя, лох — это судьба.

Даже не будь всего прочего, это было бы сущим кошмаром. Ну какой, на фиг, ребенок в сорок два года?! В этом возрасте уже с внуками нянькаются. Не говоря о всех рисках по здоровью — и для младенца, и для мамаши. Но сейчас, когда с Ником такое…