— Что ж ты, Волдырь, едва в «хату» ступил, сразу кулаками размахивать принялся? У нас так не принято.

— Как встретили, так и ответил.

— А-а! Так тебя плохо встретили!

Находящиеся на стороне Севера зэки дружно загоготали, уловив в голосе смотрящего иронию.

— И почему же тебя так плохо встретили? — прищурился на него старый вор. Гришка ничего не успел ответить, как смотрящий обратился к своим корешам: — Еще один столичный франт выискался. Встречать его, видите ли, должны!

Те вновь загоготали, подыгрывая Северу.

— Север! Говори, зачем звал, — не выдержал нервного напряжения Мирон. — Я не пионер, чтобы на линейке перед тобой стоять!

— А ты погодь! С тобой разговор отдельный. Сейчас мальца поучат уму-разуму, чтоб впредь знал, как здороваться нужно, а затем мы и с тобой побазарим!

— Я Волдыря в обиду не дам! — отрезал Мирон, и ноги его сами встали в боевую стойку.

— Ну что же, — вздохнув, поднялся со своего стула смотрящий, — ты давно напрашивался!

Он кивнул одному из своих. Тот коротко кивнул ему в ответ. Слова были не нужны — и так было все понятно. Подручные Севера не спеша двинулись на Мирона и Гришку.

У Парфена засосало под ложечкой — он знал, что сейчас произойдет что-то страшное.

— Прикрывай спину! — сквозь сжатые зубы процедил Слава.

— О-па! — неуловимым движением ближайший к ним противник достал нож. Поигрывая пером, он сделал скачок в сторону Мирона. Едва он оказался на расстоянии удара, Мирон выстрелил ногой. Гришка успел уловить боковым зрением, как нападавшего швырнуло на его товарища, стоявшего за спиной, и оба повалились на пол.

— Ах ты, сучонок! — раздался чей-то звериный крик, и люди смотрящего кинулись на них гурьбой.

Парфен дрался с небывалым для него ожесточением. Он знал, что стоит ему только упасть на пол, и для них будет все кончено. Он пропускал удары и бил сам, стараясь держаться изо всех сил. Из разбитой губы текла кровь. По ребрам что-то полоснуло, и бок словно обожгло огнем.

— Волдырь, держись! — услышал он крик справа и на мгновение отвлекся. Это была его ошибка. Последнее, что он успел увидеть, это то, как его товарищ мощным ударом отправил на пол еще одного нападавшего. Сильный удар в голову, и в глазах стало темно. Затем Григорий почувствовал, что проваливается в никуда.

«Вот и все. Конец!» — успел подумать он перед тем, как отрубился окончательно.

Он уже не видел, как неожиданно Мирон схватился за бок и пошатнулся. Затем все же выпрямился и вновь встал в стойку. Из семерых нападавших оставалось на ногах только трое. Один пытался встать и вскоре должен был присоединиться к корешам.

Вдруг за дверью раздался громкий крик:

— Атас!

Те, кто стояли против Мирона и лежащего без сознания Гришки, не сговариваясь, бросились из комнаты вон. Когда режимник зашел в комнату отдыха, Мирон без сил опустился на пол, держась рукой за окровавленный бок.

Очнулся Григорий в лагерной больнице. На сей раз, к своему удивлению, он отделался гораздо легче, чем в прошлый. Пара фингалов, шишка на затылке и шов на левом боку — полоснули-таки, сволочи, финкой! У Мирона то же самое, только продырявили его поосновательней. Но гадам и от Славы хорошо досталось — одному он сломал челюсть, второму — ногу. Лежал Мирон рядом с Григорием и выглядел довольно весело.

— Ну что, земляк, живем?

— Живем! Это точно! — улыбнулся в ответ Парфен.

— Куда там этим баранам двух таких парней завалить! Давай похаваем!

— Давай! — живо откликнулся на предложение Парфен.

— Тебе, кстати, тоже «дачка» пришла!

— Вот здорово!

Гришка осторожно сел на постели. Мирон пока вставать не мог. Стараясь не тревожить туго перетянутый бок, Парфен достал продолговатый ящик.

На торцовой стороне стоял синий крестик.

«Ясно, значит, Тарасов уже в курсе всех наших подвигов!» — удовлетворенно отметил он про себя. Синий крест на посылке означал, что все идет как надо и можно продолжать операцию дальше.

Он достал продукты, заварили чай. Перекусив на славу, они завели разговор на волнующую их тему.

— Как меня вырубили, ты не видел?

— Табуреткой по затылку шарахнули, — чуть усмехнулся Мирон.

— Падлы, с ножами лезли! — негодующе воскликнул он через секунду. — Так бы мы их всех уработали. И этот король вонючий! Натравил своих шестерок, а сам свалил!

К моменту драки Север действительно вышел из комнаты.

— Что делать-то дальше будем? — Этот вопрос не мог не волновать Волдыря в его положении, и Парфен решил, что пора его озвучить. — Ведь порежут нас рано или поздно! По одному отловят и порежут!

— Есть мыслишка одна, — одними губами прошептал Мирон. На его физиономии застыло выражение глубокой значимости.

— О чем ты?.. — так же тихо переспросил Гришка, по привычке зыркнув по сторонам.

— Понимаешь, мне ух как надоело уже тут. И я давно понял, что с Севером мы миром не разойдемся. Или я его, или он меня! Мы все равно сцепимся — это только вопрос времени!

— Ну и что дальше?

— Подрывать я отсюда буду. Хочешь, давай со мной.

— Куда же я от тебя теперь!

— Ну и отлично. Вдвоем легче будет.

— Бежать надо, — немного помолчав, задумчиво произнес Григорий. — Только ведь просто так не убежишь. Готовиться сколько нужно. А у нас времени — всего-то до выхода из больнички! Потом все одно Север с его дружками достанут.

— Ну, недельку лишнюю я отторгую у врача. А насчет подготовки… Так все практически уже готово! Я ведь давно решил подрывать, как только понял, что нормально мне с этими ублюдками не ужиться.

Григорий выказал крайнюю заинтересованность и перебрался на кровать к своему товарищу.

План состоял в следующем.

Колонию построили в шестидесятых, а раньше на этом месте был завод — не завод, в общем — промзона. И от этого допотопного сооружения осталась канализация. Конечно, менты приняли меры безопасности, но через своего человека в их среде Мирон узнал, что один раз через эту канализационку уже бежали.

— Короче, они там по ходу трубы решетку наварили. Но я со своими связался на воле через нашенского прапора. Он схему передал парням. Те озадачили спецов по этой хренотени и… в общем, в одном месте трубы проходят так, что под ними проползти можно. А решетка уже сгнила давно. Ее пальцем толкнуть — отвалится!

— Да ну!

— Ну, не пальцем, конечно. Я преувеличил. Но к назначенному дню нам ее там проковыряют! Наша задача — незаметно нырнуть в люк. По дороге к «тошниловке» видел люк?

— Да он почти у самой «локалки»! Там же часовой с вышки пасет!

— За это не боись — все будет правильно. Кого нужно, я уже подмазал. Главное — чтобы нас встретили.

— А если не встретят?

— Слушай, Волдырь! Ведь выбора у нас все одно нет!

— А вот это точно.

— Давай покемарим. Надо сил набираться.

На этом их разговор закончился. Через некоторое время, убедившись, что Мирон равномерно посапывает, Парфен достал ручку и листок бумаги. Почесав за ухом, он принялся писать письмо Татьяне. Письмо было самое обыкновенное. Только два момента в нем присутствовали обязательно. В тексте мелькнула фраза «две недели» и в конце не было подписи. Тем самым Григорий давал знать капитану Тарасову, что все идет нормально и побег должен состояться через две недели.

Покончив с этим, он заклеил конверт и тоже прилег на боковую. Но никак не мог уснуть. Тревожил раненый бок, чуть-чуть потягивая. Но уснуть он не мог не из-за раны. Вспоминался первый побег. Тогда тоже все были подмазаны. И побег удался, в чем Парфен не сомневался с самого начала. Но почему-то Калган нашел их первым, а не менты! Спасибо, что Сурок не струхнул. Перед Гришкиными глазами вновь живо нарисовалась картина того дня: Сурок, то и дело шмыгающий ладошкой по физиономии, и лежащий на полу уголовник по кличке Калган.

Тарасов ничего так ему толком тогда не объяснил. Хмурясь, еле выдавил из себя, что им самим еще разобраться нужно, почему ситуация вышла из-под контроля и откуда взялся третий беглец.