Калган пока не доставал, но каждый раз, проходя мимо, одаривал красноречивым взглядом. Погодь, мол, чуток, падла!

Прошла еще неделя. Гришка «по своим каналам» получил спичечный коробок анаши, и Сурок в одночасье стал ему другом до гроба.

— Хреново тут до чего! Подрывать нужно! Совсем загнемся без кумара! — втолковывал ему Парфен, глядя в мутные, обкуренные зенки. Сурок соглашался.

Они потихоньку начали готовить побег. Делалось все, конечно, в «строжайшем» секрете, но Гришка не сомневался, что весь лагерь знает… В основном благодаря умственным способностям его нового кореша. Парфена это нисколько не смущало, в чем-то это ему было даже на руку. «Готовился» в основном, конечно, Парфен. Задача Сурка ограничивалась бытовыми мелочами — на большее он все равно не был способен.

Прошла еще почти неделя с начала их хлопот, как к нему подошел Семен.

— Парфен, базар есть, — негромко объявил он, шныряя зенками по сторонам. — Давай отойдем в сторонку. Ты что, действительно с этим полоумным подрывать собрался?

— Ты же знаешь, что у меня просто нет другого выбора, — тяжело вздохнув, отозвался Парфен. — А с Сурком… Что делать — одному мне не справиться.

— Ладно, это дело твое, — закуривая, Семен еще раз зыркнул по сторонам.

На секунду его взгляд остановился на ком-то и скользнул дальше в сторону. Парфен глянул туда же и увидел Калгана, стоящего в отдалении с группой зэков. Он что-то говорил им, кивая в сторону Парфена.

— Короче, малява на тебя пришла, — поворачиваясь к Калгану с его приятелями спиной, скороговоркой заговорил Семен. — Вор в законе, Хворост Гена… Знаешь такого?

«Хвороста в законники короновали, ни хрена себе! Ну, теперь держись!» — быстро подумал Гришка.

— Знаю. И что с того?

— А то, что он тебя «объявил»! Теперь Калган всем этой малявой в рожу тычет — мол, не верили мне, так вору в законе поверите!

— Зачем ты мне это сказал? — спросил в упор Гришка.

— Ты земляк мне, — не глядя в глаза, ответил Семен, — поэтому и сказал!

— Ну, спасибо.

— Не за что.

На этом невеселый разговор и закончился. Парфен еще раз глянул в сторону Калгана. Тот нагло глазел на него и откровенно лыбился.

Гришка нисколько не сомневался, что про маляву Семену рассказал именно Калган. Скорее всего, Хворосту маякнул по тюремной почте тоже именно он. Гена и переправил письмо, в котором разоблачал предателя и просил покарать.

Гришка от Тарасова знал, что кто-то из начальства колонии тоже задействован в игре. А кого-то и не нужно было даже ставить в известность: Тарасов просто загодя просчитал интерес лагерной администрации и продумал, как выгодней его использовать.

В целом, у лагерного начальства резон был таков: из-за осужденного Парфенова, который с некоторых пор как бельмо на глазу, в ИТК Владимирской области приехали столичные федералы. Кому нужно лишнее внимание? В Москве кого-то крутого, видите ли, Парфенов этот застрелил! Теперь на него охотиться могут! Защищать его, видите ли, бедненького, нужно! Ага, сейчас, разбежались!

В общем, если замочат парня, то всем только легче станет! Побежит — поймаем. Сплавим на другую зону и еще влепим к его семерику годика три. Пусть у тамошних ментов башки болят, что с этим ходячим геморроем делать! А если он федералам нужен, так пусть забирают насовсем и нянчатся с ним сами!

Гришка нисколечко не сомневался, что примерно такие мысли в отношении него были у тюремного начальства. Да и последние события, как-то: вызов к Соколову, подталкивание со стороны Семена — а рассказанное им Гришка воспринял именно так — к побегу вполне определенно свидетельствовали о том, что капитан ФСБ Тарасов не ошибся в своих выводах.

«Ну что, пришла пора действовать! Иначе действительно может быть поздно!» — сказал сам себе парень и, выкинув окурок, хмуро глянул в сторону заранее торжествующего врага. Больше не оборачиваясь на человека с бледными рыбьими глазами, Гришка пошел в сторону барака.

И вот настал день побега. Вернее — утро.

План «подрыва» был до банальности простой — в семь утра каждую пятницу с рабочей зоны вывозили большие баки с мусором. Контейнер засыпали доверху. При засыпке обязательно присутствовал офицер или прапорщик. Затем, уже перед самым выходом из колонии, двое бойцов специальными пиками наугад тыкали в мусор. И только после этого машина выходила за территорию колонии. В самих баках было спрятаться нереально. Пика обязательно нашла бы тело зэка. А за поимку беглеца бойцу полагался краткосрочный отпуск с выездом на родину. Поэтому солдаты ВВ службу секли четко.

Выезжали с мусором две машины. План был таков: водитель, естественно, был подкуплен и принимал участие в сговоре. Прапорщика, который должен был присутствовать при загрузке, обработали соответствующим образом в местном управлении ФСБ. Что уж ему там пообещали, Гришка не знал. Но он знал, что на него можно положиться. Кстати сказать, связь с Тарасовым Парфен держал именно через него.

Утром Парфена и Сурка поставили на загрузку мусора. Дальше все проходило четко по сценарию. Баков на «ЗИЛе» стояло всего два. Во второй водитель зачем-то по углам наварил изнутри стальные уголки сантиметров по тридцать длиной. Прапорщик, досматривающий загрузку, куда-то отошел, и в этот момент в контейнер прыгнули Парфен и Сурок. Тут же на них сверху лег стальной лист. Он уперся на приваренный уголок и надежно укрыл беглецов от солдатских пик.

— Мне дышать совсем нечем! — натужно просипел Сурок.

— Ты повернись на бок и молчи! — сквозь сжатые зубы приказал Парфен.

Дышать было трудно — хорошо еще, что водитель догадался внизу в стенке бака просверлить несколько небольших дырочек.

Пытка, как показалось Гришке, продолжалась бесконечно долго. Затем машина поехала, остановилась, вновь поехала и вновь остановилась. По стальному листу застучали пики. Слышались голоса, нечеткие обрывки фраз. Парфен прислушался:

— Все чисто!

Машина тронулась и вскоре покатила быстрее. Вот она, свобода!

Совсем неожиданно для себя Гришка испытал пьянящее чувство радости. Неожиданное потому, что прекрасно знал, что это все ненадолго. Еще будет и новый лагерь, новый побег, а только потом уже, если дело выгорит и менты не обманут во второй раз, — настоящая свобода. Без груза прошлого. Жизнь, начатая заново. Жизнь с любимой женщиной и его ребенком. Именно об этом думал Парфен, придавленный грудой мусора, полузадушенный и полураздавленный. Сегодня утром было положено начало того нового тяжелого пути, который ему следовало пройти, чтобы обрести свой мир и, может быть, счастье.

И тут машина остановилась.

— Приготовься, — едва выдавил из себя Парфен.

Сурок ничего не ответил, лишь покряхтел в ответ. Огромные клещи подняли баки и переставили на другую машину. Вновь дорога, и затем Парфен почувствовал, что стены наклоняются, и он покатился вниз.

Это была самая рискованная часть операции. Тело нещадно колотило о всякую дрянь, сверху на него сыпался мусор.

Гришка упал на живот и закрыл голову руками. Едва все стихло, Парфен встал, скидывая навалившееся сверху. Поискал глазами шапку, поднял, стукнул о колено.

Железный лист, спасающий их от вохровских пик, сыграл еще одну добрую службу: зэки упали сначала на него, а не на свалочное дерьмо. И все же Гришка умудрился порезать руку, а Сурку чем-то здорово садануло в глаз — получился здоровый фингал.

Едва мусор из второго бака перестал сыпаться, Гришка дернул за руку подельника и заорал на него:

— Сурок, тикай за мной!

Они бросились вниз по склону, пригибаясь и прячась за горами мусора. Отбежав метров на двести, зэки остановились, спрятавшись за здоровенной кучей.

Оба тяжело дышали, Гришка только сейчас заметил, что у него на ладони кровь. Он вытер руку о телогрейку, посмотрел на Сурка и вдруг сначала тихо, потом все громче и громче начал смеяться. Тот сначала удивленно смотрел на Парфена, а затем присоединился к нему. Некоторое время они просто до упаду ржали в два горла, но неожиданно Сурок заткнулся и уставился в одну точку.