— Зачем? — поморщился старший лейтенант. — Чего парня дергать? Отдыхал бы себе, он сегодня после дежурства.

— Ничего, полчасика посидит с тобой!

После этого он уже окончательно покинул квартиру и больше не возвращался.

Бокс порядком надоел Парфену, и он лениво поднялся. Как раз в это время раздался звонок в дверь. Звонили как условлено — два коротких и один длинный. Несмотря на это, бывалый опер пружинисто поднялся и чуть ли не театральным жестом извлек табельное оружие. Встав сбоку от двери, он отпер замок и громко пригласил:

— Проходите!

«Рисовщик!» — мысленно фыркнул Гришка.

К большой радости парня, пришла его девушка.

Татьяна принесла домашних пирожков, которым обрадовались оба мужчины. Чайник моментом был водружен на плиту. Ходаков рысью подбежал к креслу, вновь безвозвратно погружаясь в мир спорта.

Гришка с Татьяной удалились на кухню. Некоторое время они просто целовались, затем, оторвавшись друг от друга, молодые люди принялись не спеша обмениваться впечатлениями. Рассказчиком была Татьяна, ибо Парфену со своей стороны и рассказать было, в общем-то, нечего: его пребывание в двухкомнатной квартире на окраине столицы было однообразным. Тоже заточение, только более комфортное. Одна радость — посещение родных или Татьяны. Пирожки, как оказалось, напекла его мама — Таня днем заходила к Гришке домой.

Пока девушка выкладывала принесенное в тарелку, Парфен устроился на подоконнике и, слушая подружку, поглядывал то и дело на улицу. Неожиданно он позабыл обо всем на свете и во все глаза уставился на происходящее во дворе дома.

В арку дома влетела тачка и лихо остановилась у их подъезда. Тройка «ребятишек» в легких осенних плащах до пят выскочили из нее и торопливо заскочили в подъезд. Все это не понравилось Парфену, и, хотя буквально через минуту звонок издал два коротких и один длинный, Гришка очень даже не был уверен, что открывать нужно. Он в открытую сказал об этом Ходакову, и опер выглянул в окно. Уже здорово стемнело, и под лимонно-желтым освещением уличного фонаря проглядывались только контуры машины.

— Кажется, не Валеркина! — пробормотал Ар-тем Михайлович, доставая свой ствол. — В спальню, ребята! — скомандовал опер, рукой подталкивая девушку по направлению к указанной комнате.

Звонок опять огласил квартиру правильным условным сигналом.

— Валера, это ты? — поинтересовался Ходаков, прежде чем открыть.

— Конечно я, а кто же еще? — ответили ему.

Дальше все происходило довольно быстро. Но, удивительное дело, в сознании Григория время опять потеряло свои реальные границы и растянулось до вечности. Он видел, как Ходаков открыл дверь, и в ту же секунду ее резко толкнули на него. Тут же раздался выстрел. Ходаков неестественно дернулся и повалился на пол. Уже падая, старый опер выстрелил. Всего один раз.

Парфенова словно парализовало. Невообразимо долго, как ему представлялось впоследствии, тело Артема Михайловича, «вечного старлея», так и не успевшего стать капитаном, падало на пол. За дверью послышались матюги и шум возни. По всей видимости, Ходаков своим выстрелом уложил одного из нападавших, и спешащим бандитам нужно было быстро убрать ставшее помехой тело товарища с дороги.

Секунду спустя дверь начала открываться, и в этот момент Парфена словно отпустило. Мышцы вновь обрели способность сокращаться. Он бросился к вывалившемуся из руки убитого старшего лейтенанта «ПМ» и, не глядя, выстрелил в сторону двери. Пуля попала в стену и выбила облачко штукатурной пыли.

— Падла! — услышал он злой, придушенный вскрик, и над его головой пуля противника вспахала стену, и за шиворот Гришке отлетело несколько крошек.

Гришка заскочил в спальню и захлопнул за собой дверь. Таня стояла чуть живая от страха. Губы ее подрагивали. Прижав руки к груди, она медленно пятилась от двери.

Парфен автоматически закрыл дверь на защелку и поймал ладошку подруги. Рука была безжизненно вялой. Гришка же, наоборот, как никогда, пожалуй, прежде, был настолько организован и уверен в правильности своих действий.

«Балкон!» — и он увлек за собой девушку.

Дверь трещала под напором, Гришка еще раз выстрелил прямо в середину и закрыл за собой балконную дверь.

— Повисни на руках и прыгай! — приказал девушке он.

— Я не сумею! — запротестовала та.

— Сумеешь! — прямо в лицо закричал Парфен. — Таня, убьют!

Кажется, до нее дошло, и она неуклюже полезла через перила.

— Быстрее! — Гришка в одно мгновение перемахнул со своей стороны и в тот же момент услышал, как под сильным ударом дверь хлопнула, защелка отлетела напрочь.

Подхватив девушку за талию, он оттолкнулся ногами от бетонной плиты. Секунду длилось падение, и затем — удар, боль в лодыжке. Следом на него навалилось тело. Тихий вскрик рядом с ухом и следом же, громко:

— Вон он, падла, скорей во двор!

«Бам!» — темноту наступающей ночи прорезала красно-желтая вспышка выстрела. Пуля пролетела мимо, к счастью, не задев никого.

В следующую секунду Гришка был уже на ногах. Едва он поднялся, сразу понял, что не все так хорошо, как ему показалось сперва. Острая игла боли пронзила мозг. Несмотря на то что упал он на вскопанную землю приподъездной клумбы, ногу подвернул здорово. К тому же при падении Парфен потерял пистолет Ходакова, и искать его совершенно не было времени.

— Ты не ушиблась? — увлекая Татьяну в темноту двора, спросил он. Ответом были частые всхлипы.

Гришка успел увести девушку уже на порядочное расстояние, когда услышал голоса бандитов:

— Носатый, вправо! Я — прямо!

И следом звук движущегося автомобиля и резкое, пронзительное:

— Атас, валим!

Бах! Бах! — тишину ночи разрезали подряд два выстрела.

Парфен не стал гадать, что может значить для них с Татьяной вмешательство еще кого-то. Он как раз свернул за угол дома. Призрачный свет луны сливался с белым холодным светом уличных фонарей.

Где-то уже далеко звучала сирена. Гришка в изнеможении опустился на ближайшую лавку. Редкие прохожие таращились на парочку, полагая, что молодые люди просто пьяны. Татьяна неожиданно попыталась отстраниться от крепко державшего девушку Парфена.

— Пусти, — прошептала она сквозь крепко сжатые губы, — пусти, слышишь?! — повторила она уже громче, в голосе послышались истерические нотки.

— Таня, все хорошо, все кончилось, — устало пробормотал парень.

— Да пусти ты! — неожиданно закричала девушка и рванулась что было сил. — Что — «хорошо»?! Чего хорошего я видела после знакомства с тобой? — Слезы потоком текли по ее лицу, но зеленоглазая красавица не замечала их. С ней приключилась самая настоящая истерика. — Скажи, что я видела с тобой хорошего?!

— Таня! — только и смог выдохнуть Гришка.

— Что — «Таня»?! Ненавижу! — кричала она в лицо ошеломленному Парфену. — Ненавижу, слышишь! Убирайся из моей жизни!!

Круто развернувшись, девушка сначала пошла, а затем побежала в сторону метро. Гришка смотрел ей вслед и не находил в себе сил догнать ее. И дело было не только в распухшей лодыжке — он не чувствовал за собой морального права остановить девушку. Она была во всем права. Что он мог предложить ей? В будущем, это если все хорошо будет, — годы скитаний вдали от родного города, родственников, постоянные страхи, что, как сегодня, в дверь ворвутся вооруженные бандиты и учинят скорую расправу. За блатного авторитета по кличке Улыбка. Или за братков, которым, благодаря его показаниям, придется провести за решеткой много-много лет!

Парфен сидел, свесив голову и бесцельно разглядывая свои руки. На данный момент для него все отсутствовало в этом мире — и Москва, и москвичи. Олега Андреевича парень заметил только тогда, когда тот дернул его за рукав.

— Не переживай, — тихо произнес капитан, — это не самое страшное из того, что произошло в этот вечер.

Гришка покосился в его сторону, сплюнул под ноги и ничего не ответил. Он слишком устал от всего, и случилось то, что и должно было случиться: на смену неимоверному нервному напряжению последних дней пришла тупая апатия. Словно Татьяна со своим уходом забрала весь остаток энергии. Гришке теперь было все равно, кто именно полчаса назад вломился в дверь квартиры, про существование которой бандиты не должны были ни в коем случае знать.