Парфен повалился на кровать и застонал.

Тарасов встретил подследственного радушной улыбкой. Но все его радушие растаяло, когда Парфенов твердо заявил, что намерен отказаться от всех показаний.

Ошарашенный донельзя таким поворотом, капитан сразу понял: что-то случилось. Он попытался осторожно выяснить, что же могло так напугать Гришку. Поняв, в чем причина, он задумался. Главная часть обвинения строилась на показаниях Парфенова. Без них все рассыпалось, как карточный домик от хорошего дуновения ветра.

Глядя на сжавшего зубы, угрюмым волчонком смотревшего себе в ноги парня, Тарасов экстренно прокручивал в голове все варианты, чем бы можно было окончательно купить Парфенова так, чтобы тот уже не мог пойти на попятную! Ведь впереди был еще суд, где молодой человек увидит всех своих недавних товарищей, которые благодаря его показаниям надолго окажутся за решеткой!

Глядя на Парфена, он набрал внутренний номер.

— Лев Павлович, мне бы посоветоваться с вами! Да, да, именно по этому самому делу… Да, безопасность свидетеля, — хитро подмигнув Парфену, он выслушал невидимого абонента и положил трубку на рычаг.

— Подожди, кажется, насчет тебя все можно хорошо решить! — сказал он Гришке, и тот опять поверил ему.

…Колымага тащилась по осенней грязи. В полумраке и тесноте кабины спецфургона, набитого до отказа зэками, Гришка горько усмехнулся своим воспоминаниям и пожалел в который раз, что ничего нельзя уже исправить. Тарасов в очередной раз купил его, выбив перевод на охраняемую квартиру. Этот перевод тогда чуть не закончился для него трагически и мог поставить жирную точку в будущем деле. Но сейчас Гришка зациклился на совершенно другой мысли: а почему, собственно, той ночью, ставшей роковой для «вечного старлея» Ходакова, сам Тарасов так неожиданно и кстати испарился? Что значил тот странный телефонный звонок? Вновь мысль о шахматной партии, в которой он сыграл роль разменной пешки, пришла в голову. Кем же был в ней Тарасов? И до конца ли Гришка понял его роль в ней? Теперь Парфен на сто процентов был уверен, что нет!

Спортивный комментатор в пылу страсти срывался на крик — транслировали бои боксеров тяжеловесов-профессионалов. Гришка откинулся в кресле и без особого азарта наблюдал, как два здоровых негра бьют друг друга. Закончился очередной раунд, кажется, восьмой по счету, и два усталых спортсмена разошлись по углам. Парфен покосился на Ходакова. Тот, напротив, был весь внимание. Олег Андреевич, приехавший полчаса назад, отправился на кухню сварить кофе.

— Красавица твоя не приезжала? — чуть насмешливо поинтересовался он у Гришки.

— Не-а, — мотнул головой тот.

— Скоро все закончится! Через неделю суд!

Это напоминание вызвало у Парфена двоякое чувство: с одной стороны — радость, что скоро действительно закончится кошмар, в котором он пребывал уже второй месяц. С другой стороны, он содрогался от мысли, что ему придется сидеть в зале с пацанами из бригады и смотреть им в глаза. Перед старшими он не чувствовал своей вины. Костя и Гена в его представлении (не без старания Тарасова) и были основными виновниками того, что случилось. Они гребли бабки, а парни, такие как Гришка, покойные Свирид и Макар, Крыл, Стас, лили кровушку, свою и чужую!

— Олег Андреевич, а Костю взяли? — поинтересовался Парфен у следователя.

— Романов пока на свободе, но только пока! Никуда не денется — возьмем! — бодро отрапортовал Тарасов. Слишком бодро. Кроме Гришки, фальшь в его голосе почувствовал и его коллега, а потому слегка удивленно глянул на следователя. — Что, Михалыч, возьмем? — сразу переключился на него Олег Андреевич.

— Конечно, возьмем, не таких брали, — буркнул Ходаков, не отрывая взгляда от телевизора. Там как раз боксеры с новым энтузиазмом принялись мордовать друг друга.

Гришка был еще в спецодиночке, когда по «Рубину» в криминальной хронике передали об аресте Гены Хвороста и его правой руки, как выразился комментатор, Александра Полякова по кличке Чалый. Второго лидера преступной группировки обнаружить не удалось.

Гришка еще тогда заметил одну вещь, показавшуюся ему странной. Тарасов, интересовавшийся любой мелочью, касавшейся главарей группировки, ни разу не поинтересовался, знает ли Парфенов, где проживают лидеры! Хотя бы ради проформы. Гришка все равно не знал и не мог знать. Во-первых, он был новичком, и посвящать в такие детали его никто бы не стал. Во-вторых, как знал он со слов все того же Свирида, никто из пацанов, за исключением, может быть, Чалого, не знал, где квартируют лидеры.

Он вспомнил, как еще при въезде на квартиру, после гулянки с проститутками, когда они с Вадимом вдвоем допивали водку, затронулась эта тема.

Гришка тогда поинтересовался, не опасается ли Свирид, что хозяйка может заподозрить своих квартирантов и вложить ментам.

— Не успеет! — уверенно объявил тогда Вадим. — Через месяц, максимум пару — мы свалим на другую хату.

— И так постоянно?

— Это что! — усмехнулся кореш. — Костя с Геной каждый месяц хаты меняют. И снимают сразу две!

— Зачем? — не допер сразу Парфен.

— А затем, чтобы не вычислили! — пояснил Вадим и, перегнувшись через стол, доверительным голосом добавил: — Даже из пацанов наших никто не знает, где старшие ночуют! Телефон для связи — и все!

«Вот житуха — постоянно скакать, как блоха!» — подумал тогда Парфен.

— Ну, это не навсегда! — словно угадав его мысли, успокоил парня более опытный друг.

Поэтому, когда по телевизору в камере «Матросской тишины» Гришка увидел арест Хвороста и Чалого, он очень удивился, что взяли их на квартире.

«Кто же их сдал?» — гадал тогда Парфен. Вопрос так и остался открытым.

Меж тем Олег Андреевич, помешав ложечкой в своей чашке, аккуратно отложил ее на стол. Он негромко спросил о чем-то Ходакова. О чем — Гришка не расслышал. «Вечный старлей» только промычал в ответ. Как раз в этот момент один из негров, пониже ростом, поверг в нокаут противника и ожидался повтор кадра. В связи с этим обстоятельством Ходакову было не до вопросов приятеля.

Судя по тому, что переспрашивать Тарасов не стал, интересовала его какая-то ерунда. Некоторое время все молча смотрели бокс. Сказать по правде, никого, кроме Артема Михайловича, он не вдохновлял, но Гришка и Тарасов терпеливо досмотрели до конца. Победил, как и прогнозировалось, более темнокожий. Под рев трибун судья поднял руку в боксерской перчатке, и Ходаков скинул напряжение, расслабившись в своем кресле.

— Ох, Артем Михайлович! Представляю, как тогда вы смотрите футбол! — глядя на старшего коллегу, улыбнулся капитан.

— Не говори, — вздохнул тот, — жена из квартиры порой убегает! Ну а уж если «Локомотив» играет…

Раздалось характерное пиликанье, и Тарасов извлек из внутреннего кармана сотовый.

— Жена, наверное, — покосившись в сторону приятеля, буркнул Ходаков.

Получилось так, что Гришка как раз смотрел на следователя. Парфен четко запомнил, что Олег Андреевич, сказав привычное «да, слушаю», неожиданно изменился в лице, будто ему сообщили о смерти близкого человека. Но тут же, справившись с собой, он улыбнулся и отключил телефон, так и не сказав ни слова.

— Жена? — еще раз спросил Артем Михайлович, с интересом глядя на следователя.

— Да, она, — подтвердил Тарасов, но Гришке отчего-то показалось, что он врет. — Как ты догадался?

— Парни из отдела по городскому позвонили бы — они знают, где ты! Зачем лишние гроши жечь? Только бабам наплевать! — вздохнул Ходаков. Семейный бюджет — для него больная тема.

— Слушай, Артем, мне домой сгонять нужно, на часок. Обойдешься тут без меня или из отдела прислать тебе бойца?

— Давай, — равнодушно обронил Ходаков, не отрывая взгляда от экрана. Как раз вышла новая пара и рефери давал последние указания перед боем.

— Я быстро! — пообещал Тарасов и торопливо покинул квартиру. Впрочем, через минутку он вернулся и сообщил Ходакову: — Я на всякий случай Валерке Меньшову звякнул. Он через двадцать минут подъедет!