Под знаменем умброта ехал сэр Тобиас, который никак не мог сдержать улыбку. Фрэнсис Эткорт тоже не мог, и де Бозе, и все остальные. Император внимательно осмотрел все полки, но и так было ясно, что люди готовы, лошади ухожены, оружие начищено.

Император остановил Кессина.

— А ты похудел, — сказал он.

— Харчи скудноваты, капитан, — ухмыльнулся Кессин. Он оставался крупным и широкоплечим, с огромным животом, но глаза больше не исчезали с лица, когда он улыбался. Он спешился и предъявил пятьдесят две стрелы, моток веревки, часть переносной лестницы, тщательно вычищенную кольчужную рубашку и бригантину, стальную уздечку и прекрасную сторту, кривую этрусскую саблю. Бацинет из закаленной стали был отполирован до зеркального блеска и обмотан тонким красно-белым шелковым платком, завязанным в сложный тюрбан. Кессин увидел, как император смотрит на тюрбан.

— Сэр Павало показал нам, как его наматывать, капитан. Сэр. Ваше величество.

Император обошел лошадь Кессина, посмотрел на подковы, а потом на Плохиша Тома.

— Все лошади в такой хорошей форме?

Том довольно кивнул.

— Вениканцы дали нам лучших. И я еще у ифрикуанцев немного прикупил. А сейчас они почти неделю ели хорошую траву и овес. Кессин молодец.

— Ему бы помыться, — с улыбкой сказал Габриэль, — и поесть. Голодает без толку.

— Есть такое, — согласился Кессин.

Габриэль подарил и ему розового леопарда и поехал к сэру Тобиасу.

— Я? — спросил сэр Тобиас, спешился и начал раздеваться. Оруженосец поспешил помочь ему снять доспех. Через минуту все было разложено на земле: доспехи, кольчуга, плащ и ложка с котелком, кошелек, меч и кинжал, небольшой ифрикуанский боевой молот и тяжелый шерстяной худ.

— Ты новенький, — сказал император с улыбкой. — Кто вообще научил тебя чистить доспехи?

— Вы, — ответил сэр Тобиас. — И Йоханнес.

Габриэль хлопнул своего бывшего оруженосца по спине.

— Том? Есть еще какие-то неудобные штуки, требующие моего внимания?

— Ни единой.

— Тогда Майкл распределит вас по шатрам. Господа и дамы, врата просыпаются. До боя осталось четыре дня. Ешьте и отдыхайте. — Он сел в седло.

— Такой же, как всегда, — прошептал Кессин Калли.

Калли скривился.

— Что? — прошипел Кессин.

— Он беспокоится, — сказал Калли. — Мне не нравится, когда капитан волнуется.

Наступил рассвет.

В землю вбили два столба, каждый высотой шесть футов, ровно в ста двадцати футах друг от друга. Лучники выстроились на флангах лицом внутрь строя, крайние касались столбов. Бывшее войско наемников встало лицом к площадке между кольями, шеренгой шириной в сорок рыцарей. За каждым рыцарем стоял оруженосец, за каждым оруженосцем — паж в полном доспехе. А за пажами стояли в десять рядов пугала с пятнадцатифутовыми пиками, так близко друг к другу, что они едва дышали.

Калли и Том Лаклан ходили взад-вперед, Калли велел лучникам стрелять тупыми стрелами и перестраивал их под разными углами, а Том Лаклан передвигал рыцарей и поддерживающих их копейщиков в разные стороны. Он перестраивал их и разбивал построение, приказывал всем разбегаться, спасая свою жизнь, и свистком призывал вернуться обратно в строй. Он повторял это снова и снова в течение нескольких часов, пока рыцари не возненавидели его. Недавно отполированные доспехи ржавели от пота, несмотря на холодное осеннее утро.

Калли делал то же самое с лучниками: бежать, перестраиваться, бежать, перестраиваться.

— Изюминка! — крикнул Фрэнсис Эткорт, и все головы повернулись.

Армия этрусков входила на поле Арле. А тут стояли император с вардариотами и шестеро нордиканцев. постоянно сопровождающих его.

— Надеюсь, она дала этим несчастным денек на то, чтобы отполировать доспехи, — пробормотал Кессин.

— Равнение на середину! — проревел Плохиш Том.

Строй дрогнул и снова встал лицом к вратам.

— Когда мы уже пройдем в эту чертову штуку? — пробормотал Эткорт.

— Когда остановим то, что ждет за ней! — гаркнул Том. — Ты когда-нибудь думал об этом?

Эткорт покачал головой.

— Том, я старый. Я устал. И я умею держать равнение.

Том Лаклан не сорвался и даже улыбнулся.

— Да, так и есть. Последний раз, и пойдем к ним.

Он дунул в свисток и наклонился к Калли.

— Постреляй над нашими головами, что ли. Как будто в дракона.

Калли вернулся к обучению лучников.

Перед армией этрусков шли почти шесть сотен телег и повозок, шесть передвижных кузниц, табун коней и стадо коров — точнее, целое море говядины. Десятки вардариотов в рабочей одежде подъехали на запасных конях и начали сгонять скот в уже размеченные загоны. Появилась Бланш со своими фрейлинами и мастером Юлием. Они переходили от загона к загону, считая и делая пометки, проверяя привезенное продовольствие.

За обозом, фургонами, продовольствием и повозками шла армия. Сначала бывшее войско наемников, потом сотни и сотни лучников, Айрис и Эларан, северные ирки, Урк Моган, Злой Кот, Типпит, Джек Кейвс и Криворукий, все трезвые, собранные, начищенные. Безголовый ухмыльнулся Калли, и они со Смоком отсалютовали императору и выстроили лучников, а сэр Данвед вывел на поле пехотинцев. Сэр Милус поднял копье, знамя Святой Екатерины опустилось, и у Габриэля на глаза навернулись слезы.

— Как будто я смотрю на свою молодость, — сказал он и обнял Изюминку.

Позади него рыцари без всякого приказа вскакивали на коней и выстраивались в ряды, как будто после четырех часов беспощадной муштры им больше всего хотелось стоять на параде.

Том Лаклан выехал вперед и тоже обнял Изюминку. Она ухмыльнулась.

— Говорят, ты победила, — сказал Плохиш Том.

Теперь она улыбнулась по-настоящему.

— Да уж.

Войско выстроилось в длинную колонну из шестнадцати отрядов: четыре рыцаря, четыре оруженосца, четыре лучника, четыре пажа, четыре человека в ширину и четыре в глубину.

Изюминка подняла жезл:

— Войско! Стройся в линию! Направо поотрядно! Марш!

Колонна зашевелилась, каждый отряд четко поворачивал направо, и вскоре на месте колонны стояла шеренга из нескольких сотен человек, облаченных в доспехи.

— Стой! — крикнула Изюминка.

Наступила тишина. Изюминка обнажила меч и четко отсалютовала им. Рыцари графа Симона выходили на поле Арле левее войска, а за ними шли новые солдаты, и их было очень много: арбалетчики, копейщики, вениканские моряки.

А вот войско наемников позабыло о дисциплине: люди обнимали своих друзей, жены бежали к мужьям, рыцари спрыгивали с коней. Император сиял, глядя на них, а когда лицо Изюминки сделалось грозным, положил руку ей на плечо.

— Пусть, — сказал он.

Взял Майкла, Тома и Изюминку и поехал поздравить графа Симона, пожать ему руку и осмотреть его рыцарей перед встречей с остальными офицерами.

Вечером в армейских запасах вина и эля образовалась значительная брешь, так как две армии заново знакомились и рассказывали свои истории. Рассказы о колдовстве патриарха соперничали с рассказами об умбротах, Длинная Лапища порадовал старых товарищей историей о саламандре и повторил ее для Габриэля и Моргана Мортирмира — во второй раз вышло хуже, потому что рассказчик был уже пьян. Арьергард под командованием герцогини Вениканской в сумерках слегка взбунтовался: они шли весь день, чтобы успеть к сроку, а вечером им дали не еды, а вина.

Забивали скот и разводили новые костры, люди ходили между ними, разговаривая и слушая. Длинная Лапища обнаружил, что одной рукой обнимает Калли, а другой — Безголового и слушает рассказ о зарядке пушки перед мордой живого чудовища. Граф Симон восседал на корзине для доспехов с роговым кубком и слушал Филипа де Бозе, который говорил о турнирах. Изюминка побыла с графом Заком, но потом решила, что желает гулять и наслаждаться своим триумфом, а он захотел выпить с нордиканцами, поэтому она оставила его и бродила по полю, кутаясь в старый плащ.

Она уже здорово набралась, когда увидела Тома Лаклана, который стоял совсем один и смотрел на звезды. Она хотела пройти мимо, но он уже заметил ее, повернулся, споткнулся и усмехнулся. Они смотрели друг на друга как настороженные хищники.