— Эш? — позвал он.

Никто не ответил. Он был готов сражаться, даже в одиночестве, он обыскивал эфирный план города, который ничем не напоминал реальность, его склоны, холмы, долины и выгребные ямы не имели ничего общего с настоящим городом, зато многое говорили о боли, любви, похоти и смерти.

— Черт, — вслух сказал Гармодий. Где-то кричали люди.

Он видел их. Он потянулся сквозь эфир безрассудно, сжигая врагов там, где заставал, но некоторые из них уже взорвались, как грибы-дождевики, и семена новой заразы повисли в воздухе.

Он развернул лошадь и поскакал обратно к воротам, чтобы найти Ранальда Лаклана. И королеву.

Никос, магистр грамматики императорского университета, ipso facto стал главным магистром в армии. В мантии ученого поверх кольчуги он выглядел не опасным, но удивительно безвредным. На поясе у него висели только столовый нож и пенал. Никос стоял, вглядываясь в неестественную тьму. У него за спиной рубили деревья — при свечах, хотя был полдень, а отступающая армия освещала свой путь факелами. В воздухе пахло горящими камнями.

Мастер Никос поправил тяжелые очки. Оруженосец Гэвина держал перед ним книгу. Магистр вывел несколько слов аккуратными готическими буквами, черными магическими чернилами, а потом поднял голову, походя в своих очках с толстыми линзами в деревянной оправе на озадаченную сову.

— Я не представляю, что происходит, — признался он Сказочному Рыцарю.

— Я тоже, магис-с-стр, — нахмурился Тапио. — Полагаю, один из них упал. Похоже, это был наш-ш-ш с-с-союзник. Жаль.

Магистр облизнул губы, как будто мог почувствовать вкус эфира. Взглянул на Тамсин, которая явилась свежая, как рассвет.

— Мне кажется, никто из них нам не союзник, — сказал он.

Гэвин Мурьен смотрел на запад, поверх площадки, где располагалась его последняя засада.

— Надеюсь, вы ошибаетесь. Он мне нравится, и он наш союзник. — Он впился взглядом в грамматика. — Многим своим союзникам я доверял меньше.

— Гармодий им не доверяет, а он — magister maximus, — возразил мастер Никос. — Я видел Змея в Дормлинге. Он хорошо притворяется человеком, но все же он не человек. Он очарователен и коварен. И похож на сатану не меньше, чем тот, с которым мы сейчас сражаемся. Мой приказ…

— Вот они. — Тапио указал на настоящую волну хейстенохов, которая катилась по лугу к переправе. — Давайте сражаться с чудовищами, которые уже здесь.

— Прошу прощения, — рассеянно пробормотал грамматик, входя в свой Дворец.

Гэвин смотрел, как первые тяжелые стрелы полетели в рогатых.

— Мы начинаем проигрывать, — сказал он. — Я помню это чувство по другим боям. Проигрываешь не разом. Просто пропускаешь один удар, другой, потом теряешь равновесие, меч скользит в руке, и вдруг ты уже лежишь на земле.

— Мы далеки от поражения, — ответил грамматик. — Его сегодня нет на поле боя.

— Хотел бы я быть в этом уверен, — скривился Гэвин, — или в том, что вы не правы и мы не потеряли дракона.

В камышах на берегу реки хейстенохи наткнулись на закопанные в грязь колья и погибали, пронзенные. Задние ряды давили, загоняя передние в ловушку. Это была идея Харальда Редмида: королевские егеря знали толк в капканах.

Мастер Никос снял очки, вытер их и с треском захлопнул гримуар. Указал куда-то вдаль.

— Мы не проигрываем.

Гэвин Мурьен погладил топор.

— Мы второй день отступаем из Н’Гары. Каждый день мы используем новый трюк. Мы учим их воевать. И трюки закончатся раньше, чем у них закончатся трупы. У них нет недостатка в бойцах.

— Возможно, пора немного рискнуть, — ответил морейский маг. Еще раз потянулся в эфир и нахмурился, как будто ему не понравилось то, что он почувствовал. Но затем мастер Никос собрал силу — гораздо резче, чем это обычно делают человеческие маги, — разжал пальцы и выпустил тщательно продуманное заклинание, состоявшее из маленьких сфер сжатой силы, плюющихся молниями. Он направил их за ряд ловушек, и на какое-то мгновение все люди на невысоком гребне увидели светящиеся шары над водой.

— Это безумный рис-с-ск! Вы могли привлечь внимание врага!

Мастер Никос смотрел, как тысяча тварей обратилась в пепел за одно мгновение. Это было одно из самых сокрушительных заклинаний в его жизни. От его улыбки Гэвин вздрогнул.

— Эш — не единственная сила в этом мире, — сказал грамматик. — Осторожностью нам не победить. Сегодня наш враг… нездоров. — Глаза старика заблестели. — Готов биться об заклад.

— Откуда вы знаете? — спросил Гэвин.

— Полагаю, что мастер Смит на севере слегка его потрепал. Я это вижу. Он потратил больше, чем имел. Пришло время платить по счетам.

Магистр Никос был ученым и был стариком, но сила так и текла сквозь него.

— Что это значит? — спросил Гэвин.

— Я просто написал его имя огненными буквами, а он не ответил, — пояснил мастер Никос и сотворил еще одно заклинание. Авангард Эша продолжал умирать. Старый грамматик засмеялся. — Ей-богу, всегда хотел это сделать.

Он поднял руки и обрушил на своих врагов смерть. Он продержался всего несколько минут, но за это время погибли все пещерные тролли, и никто не смог защитить их. Хейстенохи горели заживо, большинство стражей успело поднять щиты и выжило, но более крупным тварям повезло меньше. Виверны падали с пылающими крыльями, волна белого огня катилась по боглинам, а Эш не подавал признаков жизни.

Впервые за несколько недель армия альянса удерживала позицию целый день. А потом Гэвин оставил свое пламя гореть и ускользнул под покров ночи, а Тамсин спела песнь обмана, и войско растворилось в великих северных лесах, оставив Эшу мертвецов и возможность злиться.

Крылья грифона забили по воздуху, словно хватаясь за него, золотые перья задрожали все вразнобой, седло уперлось Габриэлю в живот, и они рухнули вниз. И вот уже львиные лапы побежали по земле, поднимая пыль.

Габриэль почти привык к этому. Почти. Почти с нетерпением ждал полета, и желудок не сводило, как когда-то перед уроками магии с матерью.

«Люблю тебя», — сообщил огромный зверь.

В ответ Габриэль вытащил ноги из стремян и крепко обнял пернатую шею. Грифон довольно заворчал. Ариосто быстро оправился от битвы с Руном и последующего набега на армию нечисти. Но он ел слишком много — половине населения Арле грозил голод из-за непомерного аппетита грифона.

Габриэлю нужно было поговорить с Томом Лакланом. Минуты бежали, времени оставалось все меньше, и ему пришлось сделать это лично. Его встретили аплодисментами, которые, несмотря на войну, славу, усталость и счастье полета, его все еще радовали. Навстречу вышли Бент и Длинная Лапища, который дежурил в этот день. Корнер, бальи вениканских моряков, подошел, поклонился и получил клочок пергамента с личной печатью герцогини.

— Как Том? — спросил Красный Рыцарь Длинную Лапищу.

— Да как обычно. Ваше величество.

— Мы готовы ехать? — улыбнулся Габриэль.

— Да вроде того.

Они шли мимо мишеней, на которых учились лучники. Двадцать человек стреляли, еще пятьдесят ждали, и у Габриэля на мгновение сжалось сердце, когда он понял, что почти никого из них не знает — хотя все они были в красном.

Он кивнул Безголовому, который стоял рядом с боглином. Оба держали в руках натянутые луки, готовые стрелять в самые далекие мишени.

— Ты, наверное, единственный боглин во всей Древней земле, — заметил Габриэль, остановившись.

Длинная Лапища положил руку на жесткое надкрылье.

— Урк Моган. На турнире Дракона они с Калли оказались на равных в стрельбе на дальнюю дистанцию.

Габриэль, который, хоть и был императором, не чурался слухов, взял существо за руку.

— Я слышал об этом от Калли. Тебя наняли в войско?

Четыре челюсти щелкнули, но почти беззвучно.

— Он довольно застенчивый, — пояснил Длинная Лапища, он же сэр Роберт Каффель.