— Я пойду с нордиканцами, — сказал Габриэль Фрэнсису Эткорту. — Подождите, пока мы не остановим их атаку, или не проломим их строй, или нам не станет совсем плохо, — и нападайте.
Плохиш Том руководил лучниками. Весь отряд выдвинулся вниз по склону, а за ними шли пушкари.
— Готово, — сказала Анна, слегка хлопнув Габриэля по наплечнику. Макгилли надел шлем ему на голову, а Хэмуайз застегнул подбородочный ремень. В них во всех летел очередной залп красных молний. Блестящий лес лишился листьев.
Мортирмир покачал головой.
— У нас заканчиваются силы, — сказал он. — Я не смогу вынести еще один залп. Прости.
Нордиканцы лежали обугленные, как котлеты, вместе с дюжиной пугал. Юный Хэмуайз стоял, глядя на мертвеца рядом с собой.
— Копье! — крикнул Габриэль.
Мальчик передал ему копье на вытянутых руках. Анна захлопнула его забрало и встала за ним с мечом в руках, плечом к плечу с герцогиней Вениканской с одной стороны и Харальдом Деркенсаном с другой. До врага оставалось сорок шагов.
Тварь с великолепной раковиной снова вышла вперед.
— Калли? — позвал Габриэль.
Калли протиснулся мимо своего капитана, нацелил лук в небо, мощные плечи напряглись, а затем расслабились, спина искривилась, и он выстрелил, походя на арфиста, играющего на волшебной арфе. Стрела Калли попала в колдуна, войдя прямо над белым нагрудником. Саламандра споткнулась, а потом упала, сраженная тяжелой стрелой.
Несколько красных молний долетели до холма. Затрубили трубачи, и пугала и наемники пошли в атаку, наемники чуть впереди. Лучники стреляли непрерывно, а пушкари Эдварда остановились и дали залп всего в двадцати шагах от скелета, служившего штандартом.
Но Габриэль ничего этого не видел. Когда вихрь разрозненных красных молний полетел в сторону холма, они с пугалами выдвинулись вперед, пользуясь всеми преимуществами высоты. Колдун перед строем врага попытался встать на ноги, но Калли воткнул в него еще стрелу.
В десяти шагах от врага Габриэль понял, что их доспехи из мрамора. Это ни черта не имело значения, разве что делало врага из иного мира еще ужаснее и непонятнее. Ему хотелось бежать вперед, атаковать, использовать все преимущество холма, отпустить себя на волю… но, думая эти мысли, он удерживал свою часть герметического щита, потому что красные молнии продолжали лететь. В пяти шагах от врага ему пришлось прекратить заклинание: мешали волна страха и неизбежность ужаса. Саламандра напротив него, черноглазая, с красно-бурой кожей, подняла костяную флейту.
Габриэль был слишком далеко от своего Дворца и поэтому отбил стрелу копьем. Но сотни пугал погибли в последнем торопливом залпе алого огня, несмотря на щиты и явное отсутствие координации среди врагов. Пораженные падали и горели.
Еще одна шеренга копейщиков спустилась с холма.
Копье Габриэля ударило, и первый противник упал, разрубленный пополам наискосок. Из него потекло что-то черное, коричневое, горячее, как расплавленная смола.
Копейщики строились — от десяти до пятнадцати шеренг, по пять копий на каждый квадратный фут. Те саламандры, которые были достаточно глупы, чтобы стоять и пытаться отбить копья, гибли, как будто пораженные стальными искрами, летящими из человеческого костра. Сотни монстров пали — преимущество в скорости не действовало при недостатке места, они были ниже ростом и стояли ниже по склону. Они отступили, а потом, будучи смертными, дрогнули. Габриэль как раз изобразил великолепный dente di ciangare, перерезав каменный топор противника, его рукоять, мраморный нагрудник и голову одним могучим и неудержимым ударом. Он посмотрел налево через узкую щель в своем забрале и увидел, как пугала ровно движутся вперед.
— Стой! — крикнул он, поравнявшись с Жизель.
— Это еще почему?
— Остановись и возвращайся на вершину холма, — крикнул он ей в лицо и побежал туда, где нордиканцы сошлись в бою с саламандрами и крушили их топорами. Фрэнсис Эткорт пронесся мимо нордиканцев справа, ведя за собой рыцарей, и они в сотне шагов вниз по склону врезались в бегущих саламандр. Том Лаклан уже остановил лучников и пушкарей. Правый фланг саламандр был абсолютно обнажен, левое крыло осталось далеко позади, и им всерьез угрожали схоларии, но саламандры начали швыряться пламенем в людей с пищалями, которые шли как на параде, и заливали их огнем.
— Вот дерьмо, — прорычал Том. — Дайте мне кого-нибудь убить.
— Раненых добивай, — рявкнул сэр Майкл и обезглавил лежащую на земле саламандру: та получила глубокую колотую рану, которая затягивалась на глазах.
— Назад на холм! — крикнул Габриэль ему в лицо, брызгая слюной. Он забыл, как открывается забрало, но отдать приказ было нужно.
— Нет! — крикнул Том. — В погоню!
— ВЫПОЛНЯТЬ! — взревел Габриэль, как раненый медведь. Голос он сорвал, но Том вздрогнул.
Габриэль повернулся к Анне Вудсток:
— Ателия сюда!
Хэмуайз умчался.
— Где Макгилли?
— Мертв, — ответила Анна ровным голосом. — Милорд.
Все это длилось слишком долго. Люди останавливались, чтобы обезглавить саламандру, попить воды, посмотреть в пустоту. Пугала понесли тяжелые потери, особенно в первых рядах, где стояли командиры и обученные солдаты. Остались худые крестьяне, прошедшие десятидневную подготовку.
Габриэль на мгновение закрыл глаза. Он не мог на это смотреть. Голос Жизель взлетел над полем боя:
— Назад! Назад, mes enfants[6]! Мы еще не закончили.
Габриель открыл глаза, а пугала развернулись и поползли вверх по холму. Наемники шли в идеальном строю, разве что пищальники разбились на отдельные кучки и побежали назад, где стоял Эдвард с развевающимся знаменем.
Габриэль увидел мальчика со своим конем и побежал им навстречу, глубоко зарываясь сабатонами в дерн. Он постоянно смотрел в почти пустой эфир, ожидая атаки. Сил не осталось, он очень боялся крупного заклинания вроде того, с которого враг начал бой.
Одна нога в стальном стремени, странное предчувствие — то ли разорванной нити, то ли надвигающейся опасности. Ателий радостно всхрапнул, ощутив его вес, Габриэль развернул коня, улыбнулся младшему пажу и галопом помчался на возвышенность слева, чтобы посмотреть…
Это была ловушка, и он понял все правильно — либо слишком поздно, либо как раз вовремя. Центр противника бежал, но как-то очень стройно, а фланги заворачивали внутрь, чтобы окружить его отряд и сожрать.
Но пугала вынули его голову из петли. Их строй был далек от совершенства, но они поднимались в гору быстрее, чем челюсти вражеских флангов успевали сомкнуться. Слева от него разгорелась отдельная битва. Знамя сьера дю Корса упало, арбалетчики держались, но в галлейской линии зияли огромные бреши.
Это не должно было ничего изменить прямо сейчас, пока арбалетчики и алебардисты держались. Потери были огромны. Их отбросило шагов на двести, а то и больше, фланги холма обнажились. Возможно, они не устояли, возможно, противники сделали именно то, что хотели, и стали осторожны. Габриэль даже восхитился их мастерством.
Он повернул лошадь и поскакал обратно по склону холма туда, где стоял Плохиш Том с наемниками и пугалами. Габриэль проехал перед ними, салютуя тяжелым копьем, и они кричали ему что-то радостное.
Вражеский центр прекратил движение и перестраивался. Фрэнсис Эткорт поднялся на холм. Похоже было, что он не потерял ни одного человека, что все рыцари остались в строю, только весь холм покрылся мертвыми саламандрами.
— Они очень хороши, — равнодушно сказал Габриэль Тому. — Они собирались убить нас красным огнем, но выступление центра было обманным маневром… как в бою на мечах.
— Да уж, — с отвращением поморщился Том. — Почему мы просто их не перебили? Давай, вперед, продолжай убивать.
— Я полагаю, что, когда они решат, что им не удалось обойти холм или прорвать наш центр, бой завяжется всерьез, — сказал Габриэль. — Где Зак? Где сэр Павало?
— Что тогда, просто держимся? — спросил Том.