— Да вы, блядь, издеваетесь! — УАЗику Сергей обрадовался как родному. Нам — нет.

— Там что, на Дороге указатель поставили? «Приют одинокого долбоёба»? — он стоял подбоченившись, борода веником, глаза сверкают. — «Аттракцион невиданной щедрости! Если у вас лишние дети, тащите их сюда! Добрый дядя Зелёный всех, блядь, прокормит, утешит и жопки помоет!»

— Они не лишние… — заикнулся я.

— Тогда какого ты их опять притащил сюда? Вокруг бесконечный долбаный Мультиверсум! Почему вы подкидываете ваших сироток именно на мой порог?

— Это не сиротка. Это моя дочь.

— Э… извини, не знал, что у тебя есть дети. То есть, ты хочешь сказать, что ты не собираешься её мне подбросить?

— Я сам не знал ещё утром. И всё-таки собираюсь, ты прав.

— О великое сраное Мироздание! — с чувством высказался Сергей. — Извини, ребёнок, я в сердцах. А вот это, с сиськами, что такое?

— Сам не уверен.

— Не уверен, но мне притащил… «Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку…» И что вы сделали с моей машиной, долбоёбы? Мотор троит, ты что — не слышишь?

— Слышу, — покаянно покивал головой я, — именно поэтому я и решил заехать…

Он развернулся и пошёл к башне.

— Движок заглуши, живодёр! — кинул мне через плечо. — Больно слушать.

Я вспомнил про Зелёного, когда с тревогой понял, что мотор работает как-то не так. Машина на глазах теряла мощность и не ехала на четвёртой передаче. Подумал, что это его УАЗик, и он наверняка знает, что в таких случаях делать. И ещё — он может что-то посоветовать. С Дороги я отчётливо видел маркер даже без планшета, и, наверное, смог бы к нему добраться, но как быть с Эли и Настей? Чёрт его знает, что меня там ждёт. И кто.

— У тебя три жены незнамо где, дочь-подросток и домашнее животное с излучателем в сто психоватт? А я-то думал, что это у меня семейные проблемы.

— Она не животное! — возмутилась Настя.

— Ну да, мобильная версия походно-полевой женщины. Минибарышня для минибара. Легко помещается в чемодан, — хмыкнул он.

— Вы же так не думаете, — сказала моя свежеобретённая дочь с укоризной, — вы добрый на самом деле, я чувствую.

— И эта «чувствует», ну что ты будешь делать? — покачал головой Сергей. — Мать твою, надеюсь, женщину… Откуда такие берутся, а?

— Я не знаю… — тихо сказала Настя. — Не могу вспомнить…

— Да в рот вам пассатижи, что у вас вообще творится?

— Я не знаю, — сказал я честно. — Я в последнее время как-то потерялся в происходящем. Внезапно всё оказалось совсем не таким, каким выглядело.

— Обычное дело, — покивал он. — В жизни всегда всё не так, как выглядит. Мне ли не знать…

Мы сидели в башне за столом у камина и пили чай с вареньем. Эли на стул подложили два толстых тома: «Математические методы статистики» и «Methoden der Korrelation — und Regressiolynsanalyse», и она весело болтала ногами, макая в чай печенье и излучая тихое довольство. Я посмотрел на Зелёного с опаской.

— Ты что, это читаешь?

— Нет, блядь, держу, чтобы на стул подкладывать.

— Он чем-то очень расстроен, — шепнула мне на ухо Настя. — У него какая-то беда случилась.

— Что шепчетесь, блудные попугаи?

— У тебя какие-то проблемы?

— А у кого их нет? — отмахнулся он. — Забей. Чего ты от меня хочешь, беглый коммунар?

— Я собираюсь разыскать…

— …Похищенных злодейскими злодеями суженых-ряженых, ага, — перебил он меня. — Дураку понятно. Умному было бы понятно другое, а дураку — именно это. Ничуть не удивлён. Анекдот про медведя знаешь? Там такой же, как ты, медведя искал. И нашёл. Но кончилось всё плохо.

— В смысле?

Зелёный закатил глаза и шумно вздохнул.

— Ну, вот приехал ты туда такой красивый, на моей, к слову, машине. И дальше-то что? Тебе там их вручат, перевязав ленточкой, и платочком вслед помашут?

— Не знаю…

— Ну да, об этом ты будешь думать, когда найдёшь, верно?

— Как-то так…

— Ну и дурак.

Я пожал плечами — возразить мне было, по сути, нечего. Добраться до маркера, посмотреть, что там, дальше — по обстоятельствам. Я понимаю, что это «посмотреть» может плохо кончиться, но других идей нет.

— И ты хочешь, чтобы я оставил у себя этих двух, — он показал на Настю с Эли, — пока ты там будешь самоубиваться. А поскольку самоубьешься ты, в отличие от остальных твоих достижений, успешно, то я должен буду кормить их остаток дней своих, так?

— И ещё машину починить, — кивнул я, — а то не доеду.

— Вот ты пиздец наглый… Но тупой.

— А ты — вежливый и тактичный.

— Зато честный.

Вот и поговорили.

— И даже не думай, что я устрою акт публичного героизма на брудершафт и поеду с тобой, — сказал он чуть позже, когда мы валялись в шезлонгах, глядя, как плещутся в прибое Настя и Эли. — Мои обязательства перед Человечеством ограничены строго рамками моей семьи. Машина ладно, чёрт с ней, с машиной. Если уж я её тому мутному мудозвону отдал, Андрею, то чего там теперь жалеть. С Настей и этой, как её…

Он недвусмысленно обрисовал руками в воздухе нечто вроде гитарного силуэта.

— Эли.

— Да. С ней. Что-то можно придумать. Сложно и геморно, скажу честно, но это лучше, чем ты их угробишь. Натурализую как-то дома, ещё не знаю как, но придумаю. Здесь их держать нельзя, рыжая твоя сообразит рано или поздно. А ружьё у неё, небось, не последнее было.

— А нельзя их… ну, временно… в Альтерион? Как тех беженцев.

Сергей резко помрачнел.

— Можно… — сказал он нехотя. — Но это билет в один конец. Им, — он показал на купающихся, — будет там неплохо. Но тебе их потом в лучшем случае через забор покажут. В бинокль. Что к альтери попало — то пропало.

— Так у тебя с ними проблемы? — догадался я.

— Или у них со мной. Не бери в голову.

В голосе у него было что-то такое, от чего я вздрогнул. Вспомнил, как меняется этот не злой, в сущности, человек, когда что-то угрожает его семье.

— А там, на Родине — что там сейчас?

— Да, в сущности, то же, что и всегда, — вздохнул он. — Что-то получше, что-то похуже. Сильно больше контроля, капельку меньше бардака, международная обстановка сложная, но когда она была простой? Не праздник, но жить можно.

— А не боишься засветиться?

— Поздно, блядь, бояться… — резко сказал он.

— И как ты теперь?

— Кверху каком. Не твоя забота.

Ну, не моя так не моя.

— Дядя Зелёный, — оказывается, Настя выбралась из воды и теперь стояла рядом, — вы нам поможете?

— Я тебе не дядя, — ответил он мрачно. — Если бы я был тебе дядя, твой самозваный папаша был бы мне брат, а у меня не может быть таких тупых родственников.

— Спасибо вам, — сказала она неожиданно. — Вы хороший.

— У тебя слишком умная дочка, — пожаловался он. — Не в тебя пошла.

— Он не на тебя злится, — сказала Настя мне. — А на себя.

— Иди уже отсюда, девочка-рентген, — отмахнулся от неё Сергей. — Видишь ты много, да понимаешь мало.

— Просто я ещё ребенок. Но я скоро вырасту!

— Это меня и пугает… Всё, кыш, белобрысая! Нам поговорить надо.

Он вылез из шезлонга и пошёл к башне, поманив меня за собой.

— Так, назрел момент выпить, — сказал он, доставая из шкафчика бутылку и две рюмки. — Мне легче делать глупости, когда я умеренно нетрезв. Да и тебе стресс снять не помешает.

Он разлил тёмный напиток, я попробовал — неплохой коньяк.

— Твоя проблема в том, что ты не понимаешь, что происходит вокруг и бегаешь, как курица с отрубленной башкой. Задорно и весело, но бестолково.

Я не стал спорить. В целом он, безусловно, прав.

— Я не буду изображать героя, я не такой крутой, как выгляжу…

— А ты и не выглядишь, — не упустил я случая его поддеть.

— Нет? Какая досада, я так надеялся… В общем, я, конечно, как-то пристрою твоих мелких, если не будет другого выхода. Но я предпочел бы не взваливать себе на шею ещё и их. Я не Мать Тереза.