— И зачем всё это было? — спросил я мрачно, не ожидая ответа. Но она ответила.
— Мы нашли их.
— Это не их базовый срез, они там…
— Знаю — оборвала она, — мы забросились сразу, как тебя привезли. Провели разведку, взяли «языка», оценили обстановку. Узнали много интересного, так что ты получил по физиономии не зря.
Замолчали, недовольные друг другом. Машина катилась в туманном шаре Дороги, проплывали мимо размытые полупейзажи, которые то ли существуют, то ли являются в чистом виде феноменом наблюдателя. Воронцов в этом вопросе не соглашался с Матвеевым, но у того было большое преимущество — он давно помер. С покойником не поспоришь.
— Переговоры-то с местными провёл? — спросила Ольга вдруг. — Они готовы лечь под нас?
— Откуда ты…
— Ой, ты думаешь, почему я тебя отправила, а не Андрея, например? — засмеялась она. — Ты прекрасно подходишь для спонтанных самопрезентаций. Такой обаятельно-беспомощный, при этом положительный и позитивный. Как щеночек. Даже удивительно, что тебя всё-таки побили. Как у них рука-то поднялась?
— Они не со зла, — буркнул я растерянно, — так надо было…
— Вот! Я же говорю! По Андрею сразу видно, что он хитрожопый мудак, по Боруху — что он сапог, Македонец просто бы всех убил… Кого посылать, как не тебя, Тёмочка? Ты отлично создаёшь положительный образ коммунара. Этакий наивный и честный, пионер-герой. Может, зря я с тобой разошлась? — подмигнула она и положила мне руку на колено.
— Но-но! — я решительно отодвинул коленку, насколько это вообще возможно в тесной машине. — Я человек женатый!
— Ты… кто? — Ольга озабоченно заглянула мне в глаза. — Тебя по голове, что ли, били?
— А ну-ка, — обернулся к нам с водительского места заинтересовавшийся Андрей, — только не говори мне, что Сева… Что, да?
— Ну… Типа да.
— А-ху-еть! — в восторге подпрыгнул он. — Ну, Тёма, ты и кретин! Рекорд Мультиверсума, я считаю, да, Оль?
— Серьёзно? — Ольга смотрела на меня с жалостью и недоумением. — Сева впарил тебе этих… Ну ты даёшь!
— А у меня что, был выбор? — возмутился я. — Да и что с ними не так? Ну, кроме того, что их трое? Я, конечно, к этому обстоятельству без восторга, но, чувствую, дело не только в этом…
— Что, пожалел несчастных девочек? — укоризненно покачала головой Ольга. — Я ж тебя знаю, на сиськи бы ты не повёлся. Пожалел же, признайся?
— Да меня никто и не спрашивал! Ну, практически…
— Развёл тебя Сева, — снова повернулся к нам Андрей. — Не мог он тебя заставить, не по понятиям это. Просто развёл. Увидел дурачка, и…
— Да что с ними, мать вашу, не так?
— А ты подумай, — неприятно гыгыкнул он. — Неужели работорговец не нашел бы, куда трёх красивых баб пристроить? Если бы за ними не стояли ба-а-а-льшие проблемы?
— И что, ничего теперь нельзя сделать? — спросила его Ольга. — Жалко же Тёму. Хоть и дурачок, а свой…
Меня аж перекосило. Дурачок?
— Ну, не знаю… — засомневался Андрей. — Слушай, многожёнец, ты их трахал?
— Нет, — ответил я, — как-то, знаешь, не до того было.
— Тогда, может быть, есть варианты… — ответил он неуверенно, — но не факт. Надо бы перетереть с Севой, зря он так. Македонца ему, вон, заслать страха ради. Он про него наслышан.
— Вы сами не разрешили мне его трогать! — возмутился Македонец. — Я бы его…
— Он нам ещё нужен, — отрезала Ольга, — да и не такой он плохой. Знает границы. Санитар леса, так сказать. Не будет его — будут другие, куда хуже.
— Как скажешь, — не стал спорить стрелок, — но я бы их всех…
— Ты их и так уже всех… — почему-то раздражённо сказала Ольга.
В Коммуну прибыли без приключений, но со странным чувством. Всё было, как всегда, но теперь меня не оставляло ощущение фальши, как будто из-под фасада благополучного сплочённого общества стали просвечивать самого подозрительного вида конструкции. Но это, конечно, нервное. Надеюсь.
Как я дедугану и обещал, донёс информацию до руководства. Хотя формально достаточно было рассказать Ольге, но я упёрся и дошёл до Палыча. Одноглазый Председатель выслушал меня внимательно, задал несколько уточняющих вопросов и обещал обсудить ситуацию на Совете. Меня на него никто, конечно, не пригласит, и по принятым решениям в известность не поставит, но мне и не сильно хочется. Всё, что зависело от меня, я сделал, а дальше сами как-нибудь.
Лекции мои, как выяснилось, из учебного плана успели исключить. «Ну, мы не знали, когда вы вернётесь, — сказал секретарь учебной части, глядя мимо меня в угол. — Да и нагрузка на детей так выросла, так выросла. Очень много времени занимает военная подготовка, пришлось убрать часть курсов. Ну, вы же понимаете…»
Я понимал. И мне было даже почти всё равно. Что-то во мне на сей счет ещё не перегорело, но уже определённо сдвинулось. Правда, когда на меня на улице налетела девочка Настя и, тряся белобрысой шевелюрой, затараторила: «Тёмпалыч, здравствуйте! Тёмпалыч, где вы были, мы так ждали?!! А ваши уроки вернут, не знаете? Ой, как жаль…», — во мне поднялось-таки некое сентиментальное чувство. Но я сказал себе, что хватит мне быть «дурачком», а надо быть суровым и сильным. А дети про меня скоро забудут, и правильно. Прав Борух, это всё гнилое интеллигентское рефлексилово. Пусть лучше Карасов их научит глотки резать. Самый полезный навык для подрастающего поколения Коммуны. Думаю, лет через десять последствия их сильно удивят, но это уже не мой уровень компетенции.
— Объясни ему, что так дела не делаются, — инструктировал меня Андрей. — Что это подстава и за неё и спросить могут. Есть кому. Тем более, что ты будешь с Македонцем, Сева его боится до усёру… Пусть другого лоха ищет.
— А может, ты со мной? Сам и объяснишь, раз вы так хорошо знакомы…
— Не, — помрачнел он. — Тот срез, где они… Нечего мне там делать. Это личное.
— Совесть, что ли, внезапно проснулась? — удивилась Ольга. — Не поздновато?
— Это никогда не поздно, но тебе не понять, — огрызнулся Андрей. — У тебя-то и просыпаться нечему…
Ольга не обратила на его слова никакого внимания.
— Поскольку твой брак не завершён фактически — если не врёшь, конечно, — поучала меня она, — условие нарушено не будет, и Сева это знает. Просто ему давно хотелось переложить этот геморрой на чужую задницу, а тут ты подвернулся. Он, поди, забухал на неделю с такого счастья…
— С чего мне врать? — обиделся я.
— Не знаю, — отмахнулась Ольга, — люди всегда врут про секс, а у тебя вообще болезненная потёртость на том месте, которое ты ошибочно считаешь совестью.
— А почему мне никто не хочет сказать, что это за девушки, почему Сева так хочет от них избавиться, и в чём вообще проблема? — не стал я поддерживать тему совести. Ведь про служанку и ту, вторую, например, я так никому и не рассказал, хотя, казалось бы, ничего такого. Ну, Ольга бы меня облила презрением, конечно, но она и так каждый день пинает меня в самолюбие, я привык.
— А что, тебе так хочется стать внезапным многожёнцем? — удивилась она.
— Ничуть, но…
— Вот и прекрасно. Когда эта проблема станет не нашей, будет вообще всё равно, в чём она состояла.
— Да, но…
— Никаких «но»! Вам пора. Это ты у нас праздношатающийся ловелас, а Македонец с «Тачанкой» в жёстком графике работают.
Мне это очень не понравилось, но я знаю, что давить на неё бесполезно. Поэтому улучил момент и прижал в углу Андрея:
— Знаешь, — ответил он нехотя, — с одной стороны, Ольга права, и не лез бы ты во всю эту мистику. С другой — она-то со своим комсомольским анамнезом в неё и не верит. А, может, и зря.
— Мистику?
— Ну… Знаешь, культ Искупителя…
— Кого?
— Нечто вроде религии. То ли проекция Мультиверсума на христианство, то ли наоборот… Но многие в него верят. Надо же людям во что-то верить?
Договорить нам не дали, подлетели на «Тачанке» Македонец с Маринкой, под их неласковыми взглядами Андрей стушевался, замолк и ушёл.
