— Угроза в письме как-то связана с делами брата. Там может быть все, что угодно. Но о каком договоре идет речь, непонятно. Может быть, позвонить Мите? Что-нибудь посоветует…

— Нет, обсудите ситуацию по приезду. Теперь же собирайся. Завтра с утра оформи увольнение. А мне надо вернуться в офис. Сделать пару звонков.

Он заторопился и ушел.

Мила сказала Жанне, обсуждая совет Кирилла:

— Хватит! Нагостились! Пора и честь знать! Оставила брата одного так надолго. Почему он не отвечает? Как бы мне не опоздать!

— Обратись к Мите. Он обязательно тебе поможет все выяснить.

— Ты оставайся и не беспокойся за меня. А если соберешься домой раньше, чем я разберусь с делами и вернусь, то Кирилл все сделает: посадит тебя на поезд, а я встречу.

— И как жить будем?

— Да ладно, что об этом сейчас думать! Крыша над головой у нас есть, — она вернулась к больной теме. — Хоть бы с Димкой все было в порядке.

Утром приехал Кирилл. Вызвал ее на крыльцо корпуса и передал приобретенный билет. Сказал, что переговорил с Корейцем. Мила с надеждой спросила, сможет ли он приехать вместе с Жанной. На что он резко ответил:

— У меня нет особого желания да и возможности возвращаться в родной город в ближайшее время.

Она вздохнула, лучше бы не спрашивала.

Он смягчился и добавил:

— Я приду на вокзал проводить тебя. Может быть, будут новости от Корейца, и я смогу рассказать, о каком договоре писал аноним. Что он имел в виду.

Эти его слова неприятно поразили Милу. Глядя вслед удаляющемуся Кириллу, она поняла: он знает больше, чем содержалось в послании для нее. Вполне вероятно, что и писали-то, в первую очередь, для него.

Кирилл сдержал обещание проводить Милу. Он отвез ее на вокзал. Вместе нашли купе, он устроил ее чемодан. Они вышли на перрон.

Все-таки очень приятна мужская помощь и забота друга. Она могла считать его другом. Особенно благодарна была за его заботу о Жанне. Та уж очень долго была подавлена из-за своей беспомощности после выхода из комы. Куда подевались ее уверенность в себе и жизнерадостность?

Оживать Жанна стала лишь с появлением Кирилла. Как ребенок, была благодарна за принесенные им сладости, фрукты, за мелкие, ничего не значащие подарки. С интересом слушала его рассказы, смеялась над его шутками.

Да, он умел дружить. И сейчас стоял рядом, озабоченный отъездом Милы. Было видно, что огорчен, и огорчение свое показывать не стеснялся.

Она напомнила ему об обещании просветить ее насчет договора, упомянутого в анонимном письме.

То, что она услышала, повергло ее в шок.

— Да, должен рассказать о том, что я скрывал от тебя. Ты должна понять меня. Дело в том, что после твоего похищения я вынужден был пойти на уступки конкурентам Ивана Захарова. Надо было освободить тебя. Они хотели, чтобы я предал Ивана, прекратил наш договор о совместной работе. И объявили свое требование — через посредника: если я не уеду из города, то пострадают мои близкие люди. Это была устная угроза. Прежде всего, они угрожали тебе. Других близких у меня нет. Мне пришлось заключить этот негласный договор с людьми, которые не гнушаются подобными способами.

— И они вновь угрожали мне? Им недостаточно было похищения!

— Да и мне пришлось пожертвовать складывающимися отношениями с Захаровым. Что касается тебя… Я считал, что если мы расстанемся навсегда, то никто не пострадает. А в Москве… я не думал, что угрозы будут действовать за пределами нашего города. Но они, видимо, так не думали и посчитали, что я нарушаю договор. Получается, они следили за мной или за тобой. Угроза в анонимном письме адресована мне. Ругаю себя, что стал встречаться с тобой, что ты напугана и вынуждена менять свои планы… Но сейчас я сделал все возможное, чтобы они не привели в действие свою угрозу.

Мила поняла, что она была права в своих предположениях. Письмо предназначалось не ей, а ему.

— Почему ты мне раньше не рассказал? Я же тебя спрашивала, а ты ничего не хотел объяснять.

— Раньше не хотел даже вспоминать, как они мне угрожали. Но вчера подумал, что они запросто могут исполнить свои угрозы. Выбрали твоего брата, чтобы напугать тебя и одновременно меня. Хотят оборвать все мои связи с родным городом. Жаль, конечно, Ивана. Но я слежу за ним. Поддерживаю разными способами, без меня ему трудно. Но все живы-здоровы. Сейчас мне надо снова возвращаться к исполнению договора. Письмо напоминает об этом.

— Кто эти люди? Ты их знаешь?

— Да, знаю. Но напрямую они не выходили. Эти люди готовы бороться за свои прибыли любыми способами. Они владельцы холдинга-конкурента, главные враги Захарова. Обычные бандиты. Нормальным людям такое и в голову не придет.

Надо было заканчивать разговор, проводница просила отъезжающих срочно подняться в вагон.

Мила растерянно смотрела на Кирилла. Он грустно улыбнулся. Ее вдруг охватила злость на тех, кто это сделал. Эти сволочи за ним следили. Не получалось у Кирилла быть свободным от своих врагов. Убежать от них не удалось.

Она должна что-то придумать. Она решила, что придумает.

Кирилл взял ее за руку, почти потащил к вагону и помог забраться в открытую дверь уже тронувшегося поезда.

Под мерный стук колес Мила лежала в купе на нижнем сиденье. Она и спала, и не спала. То, что узнала, мучило, вызывало боль в груди, не давало нормально дышать. Как может жить гордый человек в согласии с подобным шантажом? Поддаться шантажу неминуемо означает жертвовать и жертвовать.

Подъехав на такси и задыхаясь от быстрого бега, вбежала в подъезд, перед своей дверью остановилась, позвонила. Потом стала стучать кулаком. Дверь распахнулась, перед ней предстал заспанный Димка. В одних трусах, с накинутым на плечи большим полотенцем. Расцеловала сонного брата. Он ничего не соображал.

Потом признался, что не мог найти телефон. Решил, что где-то выронил, потерял. А вчера его подкинули под дверь.

Мила поняла, кто провернул это. Зато они могли узнать из голосового сообщения брату, что она едет домой. Они могут быть удовлетворены. Но знала, что и теперь надо ждать неприятностей.

Квартира была захламлена ее вещами из тетиной квартиры. Постепенно надо было устраивать жилище для троих. И еще надо искать новую работу.

Димка вышел на практику. Осталось немного до окончания вуза. Он подрабатывал, где придется. На последней месте задержался, так как смог совмещать с учебой.

На другой день после приезда пришел Митя. Поздравил с возвращением. Сказал, что вчера ему позвонил Кирилл.

— Ты с ним активно встречалась, как я понял. Просил найти тебе работу.

— Ты тоже активно с ним общаешься, как я поняла. Зачем ты разоткровенничался? Он спрашивал, кто был инициатором нашего расставания.

— Да, рассказал. Пусть знает, что я тебе не чужой человек.

— Он и так знает. А также знает, что ты сын Федорова.

— Что ты имеешь в виду?

— Не прикидывайся невинной овечкой. Только от тебя могли узнать твой отец или свекр, что я в Москве. Кирилл тебе не говорил, почему я приехала, не дождавшись выздоровления Жанны? Не говорил, какое я анонимное письмо получила?

Мила показала письмо. Митя недоуменно спросил:

— Ты думаешь, это имеет какое-то отношение ко мне?

— Господи, Митя! Включи голову! Мне грозят, потому что хотят наказать Кирилла. Уже один раз, похитив меня, потребовали, чтобы он перестал сотрудничать с Захаровым. Чтобы уехал из города. В этом письме угрожают брату.

— Я понял, кого подозревает Кирилл. Наверняка это Владимир Исакович. Ни за что бы не поверил, с виду он такой добродушный. Но мой отец не способен на это. Я тебе докажу. Знаешь, как? Я нашел тебе работу: хочу взять тебя бухгалтером к себе, прежний ушел на пенсию. Мой отец не будет против, вот увидишь.

— Ты перед ним отчитываешься? Боюсь, он не пойдет на это. Ведь твоя фирма дочерняя? Он же сразу узнает.

В доказательство, что он свободен от отца, Митя принял ее на работу. Наверное, его отцу показалось удобным держать ее под рукой. А может, он верил, что вредить Мите она не станет?