— Он сделал это, потому что у него не было выбора. Я меченая, а мастер Мельхом оказался в нашем городе в день Искупления, когда никому, кроме меня, не позволено покидать дом. Он просил привести к нему мужчину. Он сказал, что я не достойна, что я сама недостойная, но вы и сами это видите. Он дал мне этот перстень лишь за тем, чтобы я не пошла к Паймону.

— И ты не пошла.

Я дёрнула рукав, обнажая запястье.

— Там, откуда я родом, считалось, что одна только прядь моих волос приносит несчастье, господин. Вы будете прокляты, если заберёте меня целиком.

Иберия жутко улыбнулся, словно я подала ему отличную идею.

— Целиком? Ты даже не представляешь… — Он посмотрел на Индру. — Подай передатчик. Надо бы собрать совет.

Пыточная — единственное место в этом доме, где было разрешено говорить без спроса. Если же сразу после этого тебе посчастливилось оказаться в зале совета, значит пыточная выполнила свою функцию. Отныне тебе надлежит только слушать. Даже когда великие мастера молчат, ты не имеешь права их перебивать. Даже если тебе задают вопрос, ты либо киваешь, либо качаешь головой.

Я зевнула, и Индра прищурился.

— Сделаешь так в зале, и я тебя убью.

Вот и весь «инструктаж», на который его хватило. Что касается марафета?.. Ну, мне разрешили посетить уборную. Понимаю, обычно о таких вещах не рассказывают, но это ведь уборная в доме Иберии. О таком не стыдно поведать и внукам.

Да, наверное, я могла бы рассчитывать и на большее, так угодив Иберии. Но, видимо, по задумке хозяина Тавроса я должна выглядеть как ничтожество, пока он официально меня не возвысит.

Он сказал, что должен быть щедрее мёртвого Мельхома. И он уже сдержал слово, усадив меня за один с собой стол. Одесную ли? Нет, конечно. Это место принадлежало его наследнику, поэтому я села слева. Напротив Индры. Это было почти привычно, учитывая, как мы сюда добирались… Может, он снова захочет закурить? Сейчас самое время.

— Адсон, — окликнул Иберия секретаря. — Напомни, что мы должны обсудить сегодня?

Это была формальность. Иберия его даже толком не слушал, прекрасно зная, что именно они тут будут обсуждать. По его губам блуждала загадочная улыбка…

Адсон обрисовал общую картину, кое-кто из старейшин его поправил, кто-то дополнил, а потом секретарь сказал:

— Если останется время, то, пожалуйста, определитесь насчёт новогодней благотворительности.

— Новогодняя благотворительность? С неё и начнём! — заявил Иберия, указывая на меня. — Я решил удочерить сироту из трущоб Самти. Если придумаешь что-то более благотворительное, Адсон, дай знать.

Адсон ему не ответил. Адсон отключился.

Вообще, все отреагировали на эту новость по-разному. Кто-то даже засмеялся, приняв слова Иберии за шутку, но Индра повернул голову в его сторону, и смех тут же оборвался. Весельчак понял, как это выглядело со стороны. Будто бы он смеялся над ним, над Индрой. Потому что таким решением Иберия подставлял именно сына. Хотя и не так сильно, как меня, конечно…

— Господин, о твоём милосердии и так все знают, — заговорил один из старейшин. Наверное, он никогда не был в той-самой-приёмной. — Если тебе хочется, мы можем открыть целый приют. И все дети там будут называть тебя отцом.

— Следи за языком, чёрт возьми, — проворчал Иберия. — Похоже, что у меня с этим какие-то проблемы? Думаешь, я не могу обеспечить себя родными детьми, и мне вдруг понадобилась компенсация?

Я заметила, как Индра нахмурился на этих словах. Это была больная тема для них обоих, как я потом узнаю.

— Но что ты понимаешь под удочерением? Ты хочешь поставить её на одну ступень со своими родными детьми? — уточнила женщина-мастер, когда все мужчины испуганно потупились. — Это возмутит всех в клане.

— Если это не возмущает моих родных детей, почему должно возмущать кого-то ещё? — спросил Иберия, но ведь это не так.

Индра был возмущён, просто он узнал о планах отца раньше старейшин. Приравнять меня к наследнику, это же всё равно, что назвать самого Индру трущобным отбросом. Он и так терпел моё оскорбительное присутствие весь день. А теперь я буду жить под одной с ним крышей?

Если так подумать, Индра точно предпочёл бы привезти домой кузена, чем такую «сестру». Но он сдержался от рукоприкладства в пыточной, здесь он тем более не собирался буянить.

— Мне… э-э, — Адсон немного оттаял. — Мне подготовить необходимые документы?

— Нет, подожди. Это ведь ещё не всё. Скажу даже, это только начало, — выдал Иберия, уложив на стол перед собой саблю Паймона. — Это удочерение нужно лишь затем, чтобы никто из вас не посмел оспорить мой следующий приказ. Особенно подразделение Мельхома… потому что теперь это подразделение Элы.

По сути, он назначал меня командиром пустого места, потому что всё подразделение Мельхома пало. Даже если бы в тылу оставался кто-нибудь из его подопечных, это всё равно не считалось бы…

Когда раздался чудовищный грохот, я решила, что взорвалась шумовая граната. Но нет, это просто самый здоровый мужик в этом зале жахнул по столу кулаком.

— Бартл, — вздохнул Иберия, и я вспомнила, что мне сказал Мельхом.

Он собирался отдать кольцо человеку, полностью мне противоположному. Так вот, это лучшее описание Бартла. Он был устрашающим, несдержанным, огромным монстром. Даже сидя, он подавлял своим присутствием всех, а потом он встал и заговорил:

— При всём уважении, босс. Но даже гибель мастера не ранит меня так, как ваше решение!

— Это решение твоего мастера, не моё. Я просто соблюдаю его последнюю волю, ты должен понимать это, как никто.

— Вы не можете знать наверняка, что это его воля! Люди трущоб — падальщики! Они живут тем, что убивают и обирают погибших!

— Согласен, — сказал Иберия. — Мельхому повезло, что в этот день у них был выходной.

— Она украла его! — прорычал здоровяк, и я не могла с этим поспорить. Я украла. Но не у Мельхома, а у него, у Бартла.

— Если бы украла, то продала бы, а саблю вернула Паймону. И он бы, кстати, не стал собирать совет, чтобы приблизить к себе угодившего ему сироту. У него уже есть подобный опыт. Чем я хуже него?

— Плевать мне на Паймона. Из-за того, что вы сделали, я даже не могу его как положено ненавидеть. — У Бартла поникли плечи. — Конечно, это всё моя вина. Меня не было рядом. Я бы спас его. Если не от Паймона, то от позора, который пал на него теперь. Он не заслужил этого. Почему вы поступаете так с ним, босс, да ещё во время траура?

— Бартл, чёрт возьми, — Иберия разговаривал с ним, как с ребёнком. — Твой мастер дал слово. Понимаешь ты или нет?

— Давать слово людям из трущоб, это всё равно что давать слово грязи.

— Заткнись, — спокойно оборвал его тот, от кого подобное услышать ожидали меньше всего. — Ты говоришь о моей сестре.

Индра произнёс это так, что старейшины к этому вопросу больше не возвращались: ни на том собрании, ни после. Всё было решено. Иберия мог бы ещё час препираться с Бартлом, а потом с каждым из мастеров, но стоило Индре признать меня, и все смирились.

Даже Бартл смирился, хотя и вышел из зала.

— Простим ему эту выходку, — рассудил «милосердный» Иберия. — Мельхом был ему как отец. Я думал, что смогу возместить эту потерю, поручив ему заботу о новом мастере. Всё-таки ему давно пора обзавестись собственным учеником, это сделало бы его более открытым и отзывчивым… — Сказав так, Иберия посмотрел на сына, и его озарило. Снова. — Хотя новый мастер настолько невежественен и слаб, что доверить его воспитание я могу лишь лучшему из нас. Тому, кто сможет на собственном примере объяснить, как должно выглядеть моё дитя.

Вот так.

— Конечно, отец, — ответил Индра, предвосхищая его приказ. — Оставь это мне.

Старейшины их единодушно поддержали. Воистину мудрое решение: вручить новичка тому единственному, кто мог убить его на законных основаниях.

Но в тот момент мне об этом совсем не думалось.