Я забрала у него кольцо и долго смотрела на него, пытаясь осознать, насколько значимую вещь сейчас держу. Ещё одно украшение, которое отрицало то, что я — ноль без палочки.

— Поспеши, — бросил Мельхом. — Тебе не нужно видеть то, что произойдёт дальше.

Дальше он собирался уйти на своих условиях, тем самым хоть немного оправдав смерть в «такой дыре». Говоря о подробностях, которые мне стоит упустить в разговоре с Иберией, он, наверное, имел в виду это.

Растерянная и напуганная я пошла к дому. Мне хотелось увидеть мать. Её несчастный, вечно пьяный вид убедил бы меня в том, что я обязана оставаться здесь и служить ей.

Но её вид убедил меня в обратном. Оказалось, что Мельхом был не единственным, кто умер в день Искупления. Компанию ему составила моя мать.

Кто больше всего привлекает внимание толпы? Ребёнок с оружием? Нет. Рыдающий ребёнок. Все взрослые считали своим долгом спросить, кто меня обидел.

Я уже совершеннолетняя, не о чем беспокоиться, это от радости, я же еду в Таврос.

После двух самых жутких смертей я была даже рада оказаться в городе, где запрещено любое кровопролитие. Когда его описывали, создавалось впечатление, что это место может осушить какие угодно горькие слёзы. Так что я в любом случае отправилась бы туда после смерти матери.

Я жалела её и тосковала по ней.

Да, наверное, её нельзя назвать хорошей хозяйкой и матерью, но она была единственной, кто нуждался во мне, кто меня любил. А теперь я осталась совсем одна в мегаполисе, и это было хуже, чем остаться совсем одной в пустыне. Я и окружающий мир словно поменялись местами: раньше боялись исключительно меня.

Таврос вселял ужас. Он был огромным, шумным и суетливым — таким, что называть своим домом его могли только люди вроде Мельхома. Пару раз у меня проскользнула мысль, что он не имел никакого права так меня подставлять… Но я не могла его обвинять, он ведь уже умер.

Проблема в том, что прибыть в Таврос — это самое простое, а я уже трижды чуть не умерла. По случайности, конечно, из-за того, что я понятия не имела даже о том, как правильно по такому городу передвигаться. Но я знала — сунься я к самому Иберии, и меня убьют уже намеренно. Потому что так поступали со всеми незваными гостями.

Но что поделать, я же не могла вернуться назад. Мне просто некуда было возвращаться.

— Это особняк Нойран? — спрашивала я.

— Нет, это супермаркет.

— Это особняк Нойран?

— Нет, это ЦПЗ.

— Что такое ЦПЗ?

Мне не ответили, но, какая разница, совсем скоро мне довелось выяснить это самой. Изнутри.

— Где особняк Нойран?

Добрые люди помогли мне до него добраться. Резиденция великого клана находилась в центре города, но даже когда меня поставили буквально перед воротами, особняка я не увидела.

Обхватив руками кованые прутья, я вглядывалась вдаль. Аккуратно постриженные деревья, кусты, клумбы… вооружённая до зубов охрана на фоне цветов.

— Девчонка, не липни к решётке, — лениво отогнал меня один из дозора, прогуливаясь по ту сторону.

— Я совершеннолетняя.

— Рад за тебя.

Интересно, как ты обрадуешься, когда узнаешь, что я больше, чем просто совершеннолетняя. Я — старейшина.

Не то чтобы я всерьёз верила, что Иберия на такое пойдёт…

— Мне нужно увидеть хозяина Тавроса.

Я подозревала, что так дела не делаются, но у меня не было никаких идей. Я боялась сказать ему правду, потому что он мог присвоить все заслуги себе.

— Босс не принимает попрошаек.

— Я не попрошайка. Меня прислал Мельхом.

Мужчина закатил глаза.

— Знаешь, ты уже десятый ребёнок за сегодня. Когда выяснилось, что всё его подразделение полегло, его любовницы прибежали сюда со своими ублюдками, рассчитывая, что им хоть что-то обломится. А я уже устал повторять: у него есть наследник.

Я поджала губы. Я не могла сказать, что никак не претендую на его наследство. Поэтому просто заявила:

— Я пришла сюда из Самти, чтобы передать Иберии саблю, принадлежащую Паймону.

— Саблю, принадлежащую Паймону? — переспросил он, разглядывая меня. — А ещё что?

— Ещё его кольцо.

— Паймона?

— Нет, Мельхома.

— Погоди, — остановил меня боец, оборачиваясь на своих коллег. — Парни, идите сюда.

Я рано обрадовалась. Он позвал друзей только лишь за тем, чтобы устроить из этого шоу. Понятно, они тут все сходили с ума от скуки, и эта скука усугубляла их нервозность из-за плохих новостей. Клан готовился к трауру и обдумывал новые планы атаки, им не с руки было возиться со всякими проходимцами.

— Саблю Паймона, вы поняли? — переговаривался охранник с приятелями. — Это самое остроумное, что я слышал.

— Да, что люди только не придумают, чтобы попасть Иберии на глаза, — согласились с ним. — Однажды…

Они начали делиться самыми невероятными историями, кажется, забыв про меня. И тогда я крикнула, выдергивая из-за ворота тесьму, на которой весели мои украшения: знак Эйи и перстень старейшины.

— Смотрите сюда! Мельхом сражался ради этого самого момента! Он преодолел пустыню с дырой в животе и в итоге умер на помойке, пока вы тут зубоскалили! — Чёрт, он же просил меня об этом не рассказывать. — Отведите меня к Иберии, ведь он, очевидно, единственный, кто поймёт, насколько всё серьёзно!

Один из мужчин приблизился к воротам и подцепил тесьму пальцем.

— Похоже на настоящее. Может, твоя шлюха-мать украла его? — предположил он, и я застыла. — Хотя знаешь? Я тебе верю. У тебя больше шансов победить Паймона, чем быть дочерью Мельхома. Великий мастер просто не мог трахать свинью. А твоя мать была той ещё свиньёй, если смотреть на тебя.

Даже если бы эта потеря отболела, я бы не стерпела подобное оскорбление. Услышать же такое сразу после её смерти…

Я вцепилась в его палец зубами, сжимая челюсти так, словно хотела его оторвать и сожрать. Знаю, у меня было оружие, но крови, которая уже пролилась, было достаточно, чтобы отправить меня в ЦПЗ.

Центр промежуточного заключения, вот что это такое.

Я сопротивлялась, когда меня забирали, но, оказавшись там, успокоилась. Это было отличное место. Меня накормили, продезинфицировали, дали сменную одежду, хотя, правда, забрали всё остальное. Камера, в которую меня поместили, была такой чистой и просторной, я могла вытянуться на лежанке во весь рост. Единственное, чем ПЦЗ напоминало трущобы — тут не было никакой приватности: дверь, за которой меня закрыли, была полностью прозрачной. А ещё ты отлично слышал, о чём говорит охрана на посту или твой возмущённый до нельзя сосед.

Но в тишине я бы и не смогла заснуть. Подложив ладони под голову, я поморщилась от химического запаха, который теперь шёл от кожи и волос. Так же пахли подушка и матрац. Покрывала не полагалось, поэтому я в итоге всё равно подтянула колени к груди.

Мне сказали, что моё дело рассмотрят и выпишут штраф на первый раз, хотя я совершила страшнейшее преступление. Нападение на бойца Нойран в Тавросе… Обо мне тут уже вовсю говорили. Но пострадавший отказался подписывать заявление, понимая, что оно подпортит ему репутацию. Так что я выйду отсюда совсем скоро, и, что сказать, здесь так повезёт не всем. Кого-то отправят на Землю…

Меня разбудил страшный шум. Напуганная, я буквально слетела с лежанки и приникла к стеклу. Я решила, что заключённые решили устроить бунт, но нет, совсем наоборот. Они наперебой каялись.

— Индра, милосердия! Меня подставили!

— Юный господин! Выслушайте!

— Молодой босс! Скажите своему отцу!..

Это казалось чудом: сам наследник Иберии снизошёл сюда. Увидеть его в тюрьме? Ну, это как обнаружить у водоразборной колонки умирающего Мельхома. И я была даже отчасти рада, что теперь наблюдаю за этим не одна. Вот это зрелище… хотя, всё что делал парень — просто шёл. Я бы сказала, что он мог произвести подобный фурор только здесь, но вообще-то, думаю, везде. Даже там, где никто не знает о Нойран. Потому что он такой.