Ларькин вскочил на ноги, перепрыгнул через противника и поднялся ещё на один пролет вверх. Проверил, нет ли опасности за спиной, и достал «Макаров». Теперь они будут осторожнее и внимательнее, но я уже намекнул им, как мог, думал он, а сейчас скажу прямым текстом, что шутки кончились. Так сколько их там осталось? Четыре целых и почти невредимых лба. Пока — невредимых.

— Буду стрелять.

Остановились... Тесно. Развернуться полукольцом, окружить его невозможно. Судя по пластике и полуобхвату талий, на них бронежилеты, но стоят они невыгодно. Велики шансы поймать пулю именно лбом. Оружие не вынимают. Видимо, у них приказ взять живым. Но у него-то нет такого приказа. Он стесняться не будет.

Неторопливые тупые пули, выпущенные из ПМ, не столько продырявливают человеческое тело, сколько рвут его на части. Раны от них больнее, чем от автоматных. Так говорят те, кому умеренно повезло. Кто испытал то и другое — и выжил. Ларькина судьба пока хранила от такого опыта. Гранатными осколками по ногам — это было. Но обошлось малой кровью.

— Хотите проверить, как я стреляю? В четырех шагах четыре черепа разобью, не сомневайтесь.

Чтобы разогнаться вверх по лестнице, надо преодолевать не только инерцию своего тела, но и силу тяжести. Шансов остаться невредимыми у них не было. Они это поняли и ретировались, собирая по дороге раненых. Только один, самый главный или самый неугомонный, проворчал что-то вроде: «Ничего, мы тебя ещё поймаем».

— Ага, — иронически напутствовал его Виталий, на большее в тот момент не хватило фантазии. Нужные слова часто приходят с запозданием.

Можно было, конечно, не останавливаться на достигнутом. Побить оставшихся, попытаться выжать из кого-то из них информацию. Но что взять с дураков, кроме анализов? Кто они такие, Ларькин уже и так догадывался. Он решил так: «Не буду драть «ломов», в смысле, ломать дров. А пойду-ка я себе домой и отдохну, ибо день был трудный. Кроме того, они ведь сами обещали, что эта встреча — не последняя».

Следующий день тоже выдался хлопотливым. На Стромынку Ларькин не выезжал, но поездок по учреждениям и телефонных звонков было достаточно. На обдумывание информации времени оставалось мало. Впрочем, информацию сначала нужно было накопить.

Документов на постройку домов он найти не смог. Они не сохранились в необъятных архивах его ведомства, и это было странно, потому что сами дома ещё стояли. А дом, как и человек, должен иметь не только паспорт, но и свидетельство о рождении. За неимением оного вопрос о том, откуда добывался загадочный песчаник, повисал в воздухе.

Полдня Ларькин просидел в архивах коммунального хозяйства, изучая квартирные дрязги десятилетней давности, жалобы жильцов друг на друга и на чиновников из домоуправления. Поначалу капитан сам не мог понять, почему его вдруг так увлекла эта повесть о спорных квадратных метрах, написанная в эпистолярном жанре. Спроси его об этом тот же майор Борисов — Виталий не смог бы ответить. Но постепенно количество вздорных фактов перевело проблему в другое качество.

Майор Лямцев обещал связаться с патрульно-постовой службой и внештатниками и оцепить нехорошие дома так, чтобы это не вызывало излишнего беспокойства населения. Кроме того, он сообщил, что «ломы» и «местные» вступили в боевые действия и первой жертвой войны стал их общий знакомый Эрнест Владиленович Сайганов. В его белый «мерседес» был заложен большой заряд взрывчатки, Горыныч подорвался вместе с шофером и охраной, все погибли. Лямцев назвал это действие глупостью, потому что земским союзом фактически руководил Скелет, который теперь вышел из тени и лично возглавил гоблинскую контору.

В ответ «местные» для начала перехватили два принадлежащих «ломам» авторефрижератора с мясом, которые шли из Воронежа в столицу. Это, конечно, мелочевка, надо полагать, что «центровые» на этом не остановятся. Лямцев рассказывал о бандитской войне с таким же увлечением, как футбольный фанат о последнем матче любимой команды, но Виталия мафиозные дела мало интересовали. Он попросил у майора подробную информацию на одного из «ломов» по фамилии или по кличке Брыль.

Оказалось, Брыль — и то, и другое одновременно, потому что уж очень удобной оказалась фамилия. А зовут его Владимир Романович, 1961 года рождения, уроженец города Курска, отец украинец, мать русская. Есть и другая информация, но более подробно капитан ФСБ может узнать об этом человеке в своем собственном ведомстве, потому что Брыля не так давно разрабатывал их отдел по борьбе с организованной преступностью.

«В России все дороги ведут в ФСБ», — думал Виталий, набирая знакомый номер своего бывшего начальника. Майор Прокопенко был единственным человеком в отделе, который знал, куда два года назад перевели работать Ларькина. Он уже смирился с утратой ценного кадра, который был не только экспертом по редким видам наркотиков, но и оперативником неплохим. Хотя по адресу грасовской специфики Прокопенко до сих пор зло шутил, с ним можно было говорить более откровенно, чем с Лямцевым.

— Григорий Тарасович, меня интересует, не забрасывали вы какую-нибудь дезу, когда работали с Брылем. Наводок никаких не делали? — спросил Виталий после обычного обмена приветствиями и дежурными ехидными «любезностями».

— Мы только слушали да кино снимали. Нет, Виталик. А что, не обчистили тебя часом? У тебя, по-моему, и брать-то нечего...

— Обчистить не обчистили, а вот мой домашний адрес, похоже, какая-то сволочь ему сообщила.

— Да ты что? Погоди-ка... Знаешь что, подъезжай к нам, покалякаем, что да как.

— Хорошо, — Ларькин понял, что Прокопенко что-то знает, но не хочет говорить об этом по телефону. Договорились встретиться после обеда.

За обедом Ренат рассказал, как прошедшей ночью они с Ириной изъяли видеозапись из сейфа союза «Долгорукий». Ахмеров был не очень многословен, зато Рубцова добавила много ярких подробностей. Хотя дело, судя по их рассказу, было плевое. Виталий им верил, потому что для такого спеца, как Ренат, разыскать нужные кабели и отрубить систему сигнализации было привычным занятием. Так же, как отпереть после этого дверь, вскрыть сейф, забрать видеокассету и замести следы. Охрана в конторе, конечно, была — два дюжих гоблина, которые к моменту появления Рената спали крепким сном — Рубцова, не выходя из «Победы», перевела их примитивные мозги в состояние альфа-ритма.

Ларькин в двух словах рассказал им о своем вчерашнем приключении — от Рената не было смысла скрывать такие вещи, он не дама. Адама и так уже все знала, от нее не спрячешься за бетонным мужским молчанием.

В управление капитан поехал на метро. Полтора квартала от станции нужно было пройти пешком, но в самом начале этого пути Ларькину перекрыл дорогу квадратного вида субъект в необъятном, длинном и просторном черном пальто и темных очках. Жест, которым он предложил капитану остановиться, был решительным, но вежливым. За сим последовало такое же молчаливое приглашение зайти в расположенный неподалеку бар под названием «Вероника». В ту же секунду рядом остановился типичный для «ломов» черный «мерс», и из него выбрался стильно одетый и пышущий здоровьем незнакомый гражданин.

— Зайдите, капитан, побеседуем, — произнес он приветливо.

— Я, наверное, должен извиниться за вчерашнее. Хотя, кажется, мы не первые, кто начинает с вами знакомство вот так... как мы это сделали.

— Я, наверное, тоже должен извиниться, — в тон незнакомцу ответил Виталий.

— И есть за что, знаете ли, — озабоченно сказал тот. — Ну ладно, это в прошлом. Голыми руками вас не возьмешь. Ну давайте тогда по-хорошему договоримся.

— Давайте, — согласился Ларькин. — Простите, как к вам обращаться?

Они сидели за ближайшим к выходу столиком. Один из «ломов» пристроился у стойки бара, второй остался на улице. Официант принес заказанный джин-тоник со льдом и удалился. Ночной бар только что открылся, и в связи со светлым временем суток в нем кроме вышеупомянутых лиц никого не было.